Белая Богиня - Роберт Грейвс
«Я», которым пренебрегли, ибо он мал, – это сам Гвион, над его детским обликом насмехались Хейнин и его сотоварищи-барды. Впрочем, возможно, он произносит эту речь от имени еще одного дерева – омелы, которая в древнескандинавском мифе убивает солярного бога Бальдра за то, что ею пренебрегли, сочтя ее слишком юной, чтобы поклясться не причинять ему вреда. Хотя в древнеирландской религии нет никаких свидетельств существования культа омелы и омела не включена в древесный алфавит Бет-Луш-Нион, для друидов Галлии, которые заимствовали принципы своего учения из Британии, омела была важнейшим деревом, а следы омелы обнаружены вместе с дубовыми ветвями в гробе из выдолбленного дерева в погребении бронзового века в Гристорпе, возле Скарборо, в графстве Йоркшир. Следовательно, Гвион мог опираться скорее на британскую традицию первоначальной «Битвы деревьев», нежели на познания, почерпнутые в среде ирландских ученых.
В поэме упоминаются еще три дерева:
Ракитник и его потомство…
Дрок не знал приличий,
Пока его не усмирили…
Робок каштан…
Дрок усмиряют разжигаемыми весной кострами, чтобы его молодые побеги могли щипать овцы.
Робкий каштан не входит в ту же категорию деревьев-букв, что и участники битвы; не исключено, что строка, в которой он упомянут, есть часть другой поэмы, включенной в «Битву деревьев» и описывающей, как прелестная Блодуэд («обликом подобная цветку») была сотворена из цветов и бутонов магом Гвидионом. Эту поэму нетрудно выделить из состава «Битвы деревьев», хотя одна или две строки в ней, по-видимому, утрачены. Их можно восстановить, используя параллельные строки:
Из девяти различных даров, (строки 145–147)
Из плода плодов,
Из плодов Господь сотворил меня.
«Плодового мужчину» создают из девяти различных фруктов и ягод, а «цветочную женщину» соответственно из девяти различных цветов. Пять из них названы в «Битве деревьев». Еще три – ракитник, таволга и цветок дуба – упомянуты в повествовании о тех же событиях в сказании о Мате, сыне Матонви. Девятым, вероятно, был боярышник, поскольку Блодуэд – это другое имя Олуэн, королевы мая, согласно повести о Кулухе и Олуэн, дочери Боярышника, или Майского Дерева. Впрочем, не исключено, что это был клевер с белыми цветами.
Поэма о Блодуэд
Не смертной женою строка 142
От смертного мужа строка 144
Рождена я, но магом строка 156
Гвидионом премудрым строка 157
Из цветов, чудных, ярких, строка 143
Сотворена: строка 149
Из примулы горной, строка 148
Ракитника, таволги, из дикой гвоздики строка 121
Создана,
Из бобов, таящих строка 75
Под сенью своею белых призраков сонм,
стихии земной строка 76
Племена. строка 150
Девятью дарами девяти цветов – строка 152
Крапивы, дуба, терна, строка 129
Робкого каштана – [146
Я наделена. 145]
Из цветов мое тело маг Гвидион создал. строка 149
Персты мои долги и белы, строка 220
Словно девятый вал. строка 153
В Уэльсе и в Ирландии примула считается растением эльфов и фэйри, а в английском фольклоре символизирует распутство (сравните «the primrose path of dalliance»[42], «тропу праздности, утопающую в примулах», в «Гамлете», «the primrose of her wantonness», «примулу ее распутства», в стихотворном сборнике «Золотое руно» Брэтвейта[43]). Точно так же Мильтоновы «yellow-skirted fayes»[44], «феи в желтых одеяниях», носили цвета примулы. «Дикая гвоздика», собственно «куколь посевной», – это «плевелы» из притчи, что диавол посеял между пшеницей[45]. Бобы традиционно ассоциируются с призраками: недаром Плиний в «Естественной истории» замечает, что души умерших переселяются в бобы, и посему в Древней Греции и Риме существовало гомеопатическое средство защиты от привидений – в них полагалось плеваться бобами. По словам шотландского поэта Монтгомери[46] (1605), ведьмы отправлялись на шабаш, оседлав стебли бобов или фасоли.
Но вернемся к «Битве деревьев». Хотя ирландские поэты считали папоротник «деревом», «ограбленным» папоротник стал, видимо, потому, что у него похитили фантастические папоротниковые семена, которые могут сделать своего обладателя невидимым и наделить его другими магическими способностями. Вызывает сомнения дважды упомянутая «бирючина». В ирландской «поэтической дендрологии» бирючина не играет особой роли и не именовалась «благословенной». Возможно, во второй раз, в строке 100, в облике бирючины скрывается дикая яблоня, дерево, которое скорее склонно улыбаться в тени утеса и служит эмблемой защищенности, укрытия, ибо с дикой яблоней всегда ассоциируется Олуэн, веселая Афродита валлийской легенды. Строка девяносто девять («Плоды его – твое приданое») никак не может относиться к орешнику. Согласно воззрениям, бытовавшим во времена Гвиона, лишь два фруктовых дерева наделяли невесту приданым: кладбищенский тис, ягоды которого осыпали церковную паперть, где всегда совершалось венчание, и кладбищенская рябина, часто заменявшая тис в Уэльсе. Полагаю, речь в «Битве деревьев» должна идти о тисе; его ягоды высоко ценились за сладкий, вяжущий вкус. В ирландской поэме Х в. «Отшельник и король» Марван, брат короля Гуйре Коннахтского, восхваляет их как чудесное яство.
Оставшиеся строфы поэмы в виде эксперимента можно реконструировать так:
Ограбил я папоротник, (строки 110, 160, 161)
Я все тайны постиг,
Мудрый Мат ап Матонви
Не столь был велик.
Прославились в битвах (строки 101, 71–73, 77, 78)
Терн, чьи горьки плоды,
И боярышник, сходный с ним,
Вестник беды.
Тростник быстроногий, (строки 116, 111–113)
Ракитник, его чада,
И дрок, прежде буйный,
А ныне – отрада.
Наделявший приданым (строки 97, 99, 128, 141, 60)
Тис стоял в стороне,
С бузиною, что долго
Не сгорает в огне,
И с яблоней дикой
В тени под скалой – (строки 100, 139, 140)
Из «Песни о Мэлдерве»
Насмешницей злой.
Хоть со мной не считались – (строки 83, 54, 25, 26)
Так я был мал, —
Я в битве деревьев
Славу снискал.
Хотя ракитник не кажется воинственным, древнеримский поэт Граттий[47] утверждает, что из древесины высокого ракитника с белыми цветами, вида «Genista Altinates», в древние времена часто изготавливали древки копий и дротиков: именно они
