Песнь клетки. Медицинские исследования и новый человек - Сиддхартха Мукерджи
Может быть, новое поколение противораковой терапии избавит нас от такой зависимости от данных. Десятилетиями мы представляли себе рак как результат развития отдельных злокачественных клеток. “Раковая клетка” стала символом злокачественного развития заболевания, при котором поведение клетки выходит из-под контроля (есть даже научный журнал под названием Cancer Cell). Раковая клетка стала центром притяжения нашего внимания. Убьем эту клетку – победим рак. “Опухоль захватила мозг”, – говорит один хирург другому в операционной (но разве кто-то говорит, что, скажем, простуда нас захватывает?). Подлежащее, сказуемое, дополнение: рак – независимое действующее лицо, агрессор, двигатель. Носитель (пациент) – просто зритель, пассивный свидетель, страдающая жертва. А конкретный контекст, поведение его раковых клеток, их расположение, их подвижность и иммунный ответ хозяина – имеет ли значение все это?
В случае Сэма все очаги метастазирования вели себя по-разному, а его тело вовсе не было пассивным свидетелем. Метастазы в его печени вели себя не так, как в ушной раковине. По какой-то загадочной причине раковые клетки обошли стороной одни органы, но плотно заселили другие.
Возникает важный вопрос, почему раковые метастазы выживают в каких-то местах, тогда как другие участки тела, в частности почки и селезенка, по-видимому, их не привлекают. Может быть, раковые клетки, как органы или организмы, тоже следует воспринимать в качестве сообщества, причем такого, которое способно выживать только в определенном месте и в определенное время? Представление о раковых клетках изменяется. Рак – это кооперативное сборище. Рак – это нарушенная экология. Рак – это вредоносное соглашение между мятежными клетками и подчиненными им территориями, перемирие между клетками и тканями, в которых эти клетки могут процветать. “Рак – в такой же степени болезнь клеток, как пробка на дороге – болезнь автомашин”, – писал британский врач и исследователь Дэвид Смитерс в 1962 году в журнале Lancet12. “Дорожная пробка – результат нарушения нормальной связи между машинами и окружением, и она может возникать вне зависимости от того, в хорошем состоянии находятся сами машины или нет”. В этом сравнении Смитерс зашел слишком далеко. И его заявление немедленно вызвало активные протесты (Боб Вайнберг, один из самых влиятельных исследователей в онкологии, сказал мне, что оно звучало “полной бессмыслицей”). Однако провокационное заявление Смитерса было попыткой сместить фокус наблюдения с раковой клетки как таковой на поведение этой клетки в ее реальном окружении.
В результате мы начинаем придумывать все новые метафоры для описания этой болезни. Проигнорированные мутации. Метаболическая атака. Например, некоторые раковые клетки очень сильно зависят от наличия конкретных питательных веществ и конкретных метаболических путей. В 1920-е годы немецкий физиолог Отто Варбург обнаружил, что многие раковые клетки используют быстрый и дешевый способ получения энергии из глюкозы13. Злокачественные клетки даже при наличии большого количества кислорода предпочитают бескислородное брожение глубокому и полному сжиганию, которое происходит в митохондриях. Напротив, нормальные клетки почти всегда для получения энергии используют оба механизма – медленный и быстрый, зависящий и не зависящий от кислорода. Нельзя ли использовать эту особенность злокачественных клеток, чтобы отразить нападение убийственного рака?[154]
В клинических испытаниях, в которых принимает участие наша научная группа совместно с группой исследователей из Корнеллского университета и Льюисом Кэнтли из Гарварда, мы пытаемся использовать странную и универсальную зависимость раковых клеток от метаболизма сахаров и белков, которая отличает их от обычных клеток. Совместно с Кэнтли мы обнаружили, что некоторые (не все) раковые клетки используют для борьбы с одним мощным противоопухолевым препаратом инсулин, выделение которого стимулируется в присутствии глюкозы. Иными словами, раковые клетки боятся этого лекарства, но, как коварные преступники, научились использовать инсулин, чтобы уходить от его преследования. Возникает вопрос о специфической зависимости раковых клеток (мы сейчас не говорим о мутациях) от каких-то конкретных питательных веществ. Если мы лишим раковые клетки возможности использовать питательные вещества и натравим на них лекарства, не станут ли они вновь их бояться? Например, нельзя ли заморить раковые клетки голодом, исчерпав в организме запасы аминокислоты пролина, от доступности которой зависят некоторые виды рака?
Еще один вариант – изучать способность раковых клеток скрываться от иммунного ответа. Джим Эллисон и Тасуку Хондзё придерживались гипотезы о том, что все раковые клетки в какой-то момент находят способ ускользнуть от иммунной системы организма. Сбросьте личину невинности с раковых клеток – и у вас появится способ лечения, который, видимо, не будет зависеть от работы иммунной системы. Лишите опухоль кровеносных сосудов, как предлагал в 1990-е годы Джуда Фолкман. Создайте генно-инженерным путем Т-клетки, аналогичные тем, что атаковали лейкоз у Эмили Уайтхед.
Но сначала нужно изучить физиологию раковой клетки – в конкретном контексте ее роста – таким же образом, как мы изучаем другие клетки: в каких органах они живут, какими вспомогательными клетками себя окружают, какие сигналы посылают, какие у них есть зависимости и слабые места.
За одними загадками кроются другие. Искусственно созданные Т-клетки могут уничтожать клетки лейкоза и лимфомы, но беспомощны против клеток рака яичников и молочной железы. Почему? Иммунотерапия, которую применяли в случае Сэма, уничтожила раковые клетки в его коже, но не в легких. Почему? Как обнаружил один из моих молодых сотрудников в рамках экспериментов с мышами, наш метод исчерпания инсулина с помощью диеты замедлял развитие рака эндометрия и поджелудочной железы, но ускорял развитие некоторых вариантов лейкоза. Почему? Чего пока не знаем, того не знаем[155].
Песни клетки
Не знаю, что предпочесть:
Красоту птичьего свиста
Или красоту темного смысла,
Пение черного дрозда
Или то, что после1.[156]
Уоллес Стивенс, “Тринадцать способов увидеть черного дрозда”
В книге об экологии и климате “Проклятие мускатного ореха. Притчи о планете в кризисе”, вышедшей в 2021 году, писатель Амитав Гош рассказывает о знаменитом профессоре ботаники, который сопровождает молодого человека из маленькой деревни через дождевые леса. Молодой человек умеет распознавать все виды растений. Профессор потрясен его знаниями и выражает молодому человеку свое уважение. Но тот расстроен. Он кивает, потупив взор. “Да, я выучил названия всех кустарников, но мне еще нужно выучить песни”2.
Многие читатели могут воспринять здесь слово “песни” в метафорическом плане. Но для меня это вовсе не метафора. Молодой человек жалуется, что еще не изучил способы коммуникации обитателей дождевых лесов (их экологию, взаимозависимость), то, как лес живет и действует в качестве единого целого. “Песня” может быть одновременно и внутренним сигналом (гудением), и внешним, т. е. сообщением, которое одно существо посылает
