Владислав Ельников - Рубежи Новороссии
Лично я после трёх недель пребывания в рядах ополчения ДНР скажу так: в ополчение вступать можно, в ополчение вступать нужно.
Люди требуются!
ПЕРВЫЙ, НО НЕ ПОСЛЕДНИЙ
Нашим взводом обеспечения командует «Князь» — такой позывной у этого седого, где-то в моих годах, мужчины. По некоторым сведениям, до войны «Князь» состоял в штате колонии для малолетних преступников, занимая должность старшего учителя. Это предположение весьма правдоподобно, поскольку замашки у «Князя» свидетельствовали именно об этом. Он был очень груб и своеволен, не отличаясь при этом ни умом ни проницательностью, а с людьми обращался словно с неодушевленными предметами: ему ничего не стоило оскорбить человека, заставить построенный на разводе взвод стоять ждать около часа, оставить бойцов без приёма пищи.
Мне и моему сослуживцу Николаю, призвавшемуся вместе со мной, «Князь» надоел очень быстро. Как то раз, помогая варить снесенные пьяным водителем ворота, мы разговорились с Николаем, обсуждая место нашей службы. Разговору способствовало отсутствие обеда, без которого мы остались из-за беспечности «Князя». Мы жаловались друг другу и на саму службу в обозе, никак не отвечавшую нашим возможностям, способностям и устремлениям, и на придурковатого командира с закваской тюремного вертухая. В итоге мы решили переходить в другое подразделение нашего артиллерийского дивизиона, но тут произошел один примечательный случай.
В обозе был пожилой водитель, который, как и многие другие, пристрастился к спиртному. Каждый вечер он был навеселе, причем на его примере я заметил одну особенность опьянения в южных широтах: шаткость походки, неточность движений и вид пьяного лица выражены здесь гораздо слабее, чем в более северных наших краях. Упомянутые признаки наступают здесь лишь при тяжелых степенях опьянения, оставаясь незаметными даже тогда, когда количество принятого спиртного уже довольно велико. При этом отравляющее действие спирта на головной мозг ничуть не слабее обычного, но оно больше выражено в помутнении рассудка, чем в движениях тела. Пьяный начинает нести несусветную чушь, по которой сразу можно распознать его опьянение.
Вот и этот пожилой водитель однажды принялся говорить всякие глупости, глядя на карту местности. В это время к нему подошел «Князь», и поняв в чем дело, пришёл в неописуемую ярость. Он уже давно грозил этому водителю всяческими карами за пьянство, но у хмеля свои законы, согласно которым попавший в зависимость от спиртного продолжает его употреблять не смотря ни на что.
В этот раз терпение «Князя» лопнуло, он схватил обрезок шланга и принялся избивать им пьяного на глазах у других бойцов взвода обеспечения. Выглядело это отвратительно: один седой дед лупит другого с матерной бранью и угрозами. Затем «Князь» выхватил пистолет, и ударяя рукояткой несчастного, погнал его в подвал, где продолжил истязание с угрозами пристрелить провинившегося.
В конце концов я решил вмешаться. Попросил «Князя» взять слово и пояснил, что в данном случае угрозы и избиения бесполезны, здесь надо действовать по-другому. «Князь» немного утихомирился, но вследствие этого случая провинившийся водитель через несколько дней сбежал из части. Это был первый встреченный мною позорный случай, вызванный употреблением спиртного. Первый, но далеко не последний.
Произошедшее было настолько мерзко, что я стал испытывать к «Князю» что-то вроде отвращения. Простояв в очередной раз без дела около сорока минут после развода, я разругался с «Князем» в пух и прах, заставив его в горячке выпалить что-то вроде «не хочешь у меня служить — проваливай ко всем чертям». С этим я и пошел к начальнику штаба, объяснил ему происходящее, и попросил перевести меня в боевое подразделение на должность водителя. Поведал я начальнику штаба и о моём товарище Николае, но Николай не набрался решимости просить перевода.
Меня в тот же день перевели из обоза в боевую гаубичную батарею, выдали автомат и закрепили за мной артиллерийский тягач — мощный армейский трехосный грузовик «Урал». Николай же так и остался во взводе обеспечения
Тем временем наступил май 2015 года.
Я в который раз убеждаюсь, что привычные нам понятия добра и зла совершенно непригодны для понимания этого мира, в котором соседствуют совершенно несовместимые вещи. Например, всё громче говорят об отказе от Новороссии и возврате Донбасса в состав Украины. На деле же пока всё идёт наоборот, мы готовимся отражать нападения укров, а они стягивают всё новые силы против нас. Вот прямо сейчас я видел со стороны Горловки огромное белое облако, а на нём отсветы каких-то вспышек с земли. Похоже, Горловку опять обстреливают. Тем не менее, город жив. Днём В Горловке появляются автобусы и троллейбусы, ходит трамвай. Парк машин очень старый, вдобавок они давным-давно не крашены, все облупленные. Однако при этом большинство автобусов работает на сжатом природном газе. Вообще на Донбассе очень давний опыт газификации автотранспорта, и сейчас здешний автобусный парк при всей своей отсталости и убогости значительно опережает Москву по части использования сжатого природного газа,, где умные разговоры на эту тему ведутся с брежневских времён.
Так же здесь очень много старых отечественных машин, в том числе и «Москвичей-412», давно исчезнувших в самой Москве. У местных таксистов немало иномарок грузопассажирского типа, при этом почти в каждой машине есть флаг Новороссии или георгиевская ленточка.
Недавно у нас была боевая тревога: бандерлоги усилили обстрел и пытались атаковать Горловку на одном из направлений, довольно далеко от моей части. Завязался стрелковый бой, подразделения, державшие направление атаки, отбили бандеровцев, влупив в один их танк два снаряда.
Сейчас все ждут очередного обострения к 9 мая, но оно может случится и раньше, потому что бандерлоги считают минское перемирие законченным. Вообще же дата начала очередного обострения определяется в Вашингтоне.
…У нас горе: убили Мозгового. Алексей Борисович был самым видным предводителем русского сопротивления в Луганской республике и в Новороссии вообще Командиры его бригады заявляют, что это дело рук бандеровских диверсионных групп, но на самом деле напрашивается нечто совсем другое: Мозгового убила некая «третья сила», натасканная для уничтожения отдельных командиров.
Диверсионно-разведывательные группы давным-давно стали здесь заурядным явлением. Для противодействия ДРГ мы постоянно стоим в караулах и нарядах, охраняя различные объекты. Особенно бдительным надо быть ночью: слушаешь каждый шорох, высматриваешь каждую тень, сам держишься так, чтобы тебя невозможно было обнаружить. Такие же караулы наверняка были и в бригаде Мозгового. Другими словами, противодействие ДРГ налажено хорошо и давно, тем более, что на Мозгового уже были покушения и он, наверняка усилил бдительность охраны. Подготовить в таких условиях покушение со стороны ДРГ очень сложно, поэтому намного вероятнее версия, уже описанная выше: это сделала некая группа, считавшаяся до поры до времени своей. У такой вот «своей» есть намного больше возможностей, чем у сторонней ДРГ: «свои» гораздо легче могут добыть всю нужную информацию и не вызывая подозрений подготовить всё необходимое, чтобы затем нанести подлый удар в спину.
Подавляющее большинство бойцов нашей части было глубоко опечалено убийством Мозгового, и лишь от одного из них я услышал что-то вроде осуждения погибшего: мол, нечего было лезть куда не следует. Как потом оказалось, осуждавший был представителем преступного мира Донбасса и сам как-то раз едва не поплатился жизнью за свои делишки, но пользуясь вызванной войной всеобщей сумятицей, сумел выйти сухим из воды.
После перехода в боевую батарею караулы и наряды составляют мою службу. Хотя наш дивизион стоит в глубоком тылу, тем не менее опасность нападения диверсионных групп очень высока, поэтому охрана части требует высокой бдительности. Это требование усложняется моим незнакомством с людьми и местностью, что всегда вызывает значительное неудобство, проистекающее всё от того же неведения. Видать, поэтому не принято оставлять гостей, предоставляя их самим себе. К прискорбию нашему, мы как-то очень небрежно относимся к этой стороне бытия, не замечая её вовсе либо не придавая ей серьёзного значения. Конечно, армия это не место для утончённых манер, и пришёл я сюда не в гости, а на службу, но это наше пренебрежение передачей сведений порой выходит боком самой службе.
Например, тебе ничего толком не объясняют при заступлении в наряд, не ставят задачи, не знакомят с порядками в части, с командирами, начальниками и должностными лицами. В итоге ты стоишь на посту словно чучело, способное отпугнуть лишь ворону да собаку… Ничем не лучше было и в Советской армии, да и могло ли быть иначе, если этот недостаток «зашит» в нас так глубоко? Но ко времени начала войны в Новороссии я уже хорошо знал об этой нашей неприятной черте и был готов к встрече с ней.