Никто не выVOZит эту жизнь - Герман Умаралиевич Садулаев
Он подумал о том, что собаки – проводники загробного мира. И вот, значит, за ним пришли. Жалко, что не валькирии, но так ещё лучше, роднее. С головою собаки был египетский бог мёртвых, и ещё где-то что-то такое было про собак. Какие-то греки, Харон и церберы. Значит, скоро Вальхалла. Велес хотел представить себе Вальхаллу по фольклору германцев и скандинавов, мёд поэзии, вот это всё. Хотел увидеть Вотана, пирующего с погибшими бойцами. И вечный бой девятого полка морской пехоты НМ ДНР с тридцать шестой бригадой морской пехоты ВСУ, в котором они полностью уничтожают друг друга, а потом оживают и садятся пировать вместе, и так будет всегда. Но не представлялось. Вместо этого он видел белых длиннорогих коров и радостных собак, сопровождающих мальчиков-пастушков. Но так ещё лучше, роднее. Роднее.
Силы оставляли Велеса. Велес умирал.
В темнеющем небе загрохотали железные колесницы. Одна была слева, другая справа. Грохот приближался, лязгали гусеницы. Так вот какие они, колесницы железного века, которые небо присылает за умершими воинами. Одна была похожа на Т-72, другая – на МТ-ЛБ. Танк выехал на пустырь. Подвигал башней. И начал долбить в стену полуразобранного склада. Видимо, чтобы разобрать склад совсем. И похоронить под обломками врагов, засевших в развалинах. Мотолыга закрыла собой Велеса, встала перед ним. Открылся задний люк, и появились носилки. Велеса бережно погрузили. Санинструктор сразу стал перетягивать жгутами, разрезать одежду, на скорую руку перевязывать и всячески чинить повреждённое тело Велеса.
Велес не вполне ещё верил, что он жив, но чувствовал умиление. Какие всё-таки хорошие у него боевые товарищи! И санитар этот, и боец Перкунас, и боец Тангар и даже шутник Локи. Целую спецоперацию устроили, чтобы забрать его тело. Технику пригнали: танк и мотолыгу. Он, кажется, даже сказал что-то такое. А Локи болтал без умолку:
– Да что ты, разве ж мы б тебя бросили? Мы ждали танк. По-любому вывозили бы, хоть двухсотым, хоть трёхсотым. Потом глядим из укрытия в оптику, а к тебе собака прибилась. И ты вроде шевелишься. Ну мы тогда мат-перемат и ускорились. Укропы ведь тоже могли заметить. Если они там ещё остались. Может, уже и нет. Может, стрельнули и ушли. Кочевники. Но на всякий случай мы расх&рачим ту позицию. Так что скажи спасибо псу.
– А где пёс, пегий? – кажется, даже вслух сказал Велес.
Люк был ещё открыт. Пегий смотрел в люк тоскливым собачьим взглядом. Когда приехала техника, он не убежал. Только встал и отошёл чуть поодаль от Велеса, понимая, что это друзья хозяина, но на всякий случай контролируя ситуацию, готовый броситься в последнюю схватку, если вдруг кто-то сделает хозяину плохо. И вот теперь его только что обретённый человек уезжал, а пёс оставался снова один, и, похоже, никакого смысла жить не было. Он снова лёг и приготовился просто и легко умереть, не цепляясь за эту непонятную и надоевшую жизнь.
Локи высунулся из заднего люка и свистнул:
– Эй, бродяга! Да, ты. Давай сюда, мухой!
И сделал знак рукой, который понимают все собаки во всём мире. Русские собаки и украинские, немецкие и американские, и даже китайские собаки, про корейских, однако, не скажу.
Пёс вскочил и не то чтобы запрыгнул, видели бы вы люк МТ-ЛБ, туда не особо попрыгаешь, а нырнул и втиснулся рядом с Велесом. У него теперь было всё хорошо. У него снова был свой бог. У бога были весёлые и могучие друзья, с которыми ничего не страшно. И даже железное чудовище изнутри оказалось уютным, как собачья будка. Жить стоило.
Велесу сделали укол, и он уже без боязни не проснуться уплывал в обезболенную дрёму, пёс-проводник лежал рядом, а мотолыга не лязгала и не гремела, а словно урчала, словно мурлыкала, как огромный небесный кот.
Четвёртая тетрадь
Смешные они, эти укропы. И названия у них смешные. Нью-Йорк, например. Видели вы тот Нью-Йорк? Это как в самой Америке есть город Москва. Или село. В общем, жопа какая-то. Здесь начинается жопа мира. Но это не какая-то там специальная русофобия. У них и Париж есть, примерно такая же жопа. И вот укропы, видимо, в подражание пиндосам придумали у себя тоже такие названия делать. Шервудский лес! Хотя кто-то говорит, что это мы сами, русские, такое название ему придумали. Мы уже месяц воюем в этом Шервудском лесу. Как Робин Гуд. Я где-то читал, что «Шервуд» значило «шерифский лес». То есть заповедный. То есть обычным людям было запрещено там охотиться и, ну, например, рубить деревья и даже собирать хворост. Потому что это было такое специальное охотничье угодье для местного графа, или кто он там был, а право рубить лес и заготавливать дрова продавалось за деньги. Поэтому Робин и его шайка были преступниками уже потому, что жили в этом лесу и охотились на зверьё. И ничего хорошего бы им не светило, даже если бы они не начали грабить купцов, проезжающих через лес. А мы никого не грабим. Мы здесь окапываемся и трём с аэромобильной бригадой ВСУ. То есть они десантники. По-нашему ВДВ. Я служу в добровольческом отряде «Засадный полк». Он так называется, но нас в отряде меньше батальона. Мой позывной – Финист. А парни из ВДВ у нас тоже есть рядом. Есть даже Бригантина, который ходил в Гостомель. Ну, вы помните, гостомельский десант. Мы его спрашиваем: «Бриг, как там было на самом деле? Укропы пишут, что полный провал. Вы прилетели, и вас там просто сразу покрошили всех, а остатки прятались в лесополосах, но и их тоже покрошили, аэропорт у вас сразу отбили, и всё, что вы успели, – это зачем-то спалить гражданский самолёт „Мрия“, а через пару дней или недель все русские вообще сбежали из-под Киева, убив в Буче мирняк и разбросав его по дорогам. Наши пишут, что это была гениальная операция, что её будут изучать во всех военных академиях мира, что вы зацепились и удерживали аэропорт до прихода основных сил по земле, проявили
