Японское искусство войны. Постижение стратегии - Томас Клири
Люди, покидающие мир, чтобы стать отшельниками, свободными от земных тягостей, совершают ошибку, когда смотрят свысока на тех, кто связан мирскими узами и желаниями и культивирует человеческие отношения. Если взглянуть на это глазами тех, кто связан мирскими узами, то подчас их положение в высшей степени достойно сожаления – ради своих родителей, жен и детей они порой забывают даже о чувстве стыда и бывают вынуждены красть.
Поэтому вместо того, чтобы ловить грабителей и карать за преступления, лучше было бы управлять людьми так, чтобы они не голодали и не страдали от холода.
Когда люди постоянно лишены средств к существованию, сознание их беспокойно. Когда они находятся в отчаянном положении, они идут на кражу. Пока людьми не управляют должным образом, пока они страдают от голода и холода, конца преступлениям не будет».
Утагава Куниёси. Ята Гороэмон Сукэтакэ, бегущий среди обломков сёдзи и рассыпанных цветов. XIX в.
Многие этические идеи, оказавшие и продолжающие оказывать глубокое влияние на сознание японцев, в большей или меньшей степени относятся не к изолированным поступкам как таковым, но к взаимоотношениям. Автор «Цурэдзурэгуса» придает огромное значение эмоциональному источнику нравственного чувства и приходит к заключению, что при спорах о путях рациональной организации общества необходимо, чтобы признание значимости человеческих чувств стало неотъемлемой частью логической аргументации.
В современной Японии при расследовании уголовных дел огромное внимание уделяется поиску смягчающих обстоятельств. Когда способность предвидеть возможные последствия поступка ослаблена, например вследствие алкогольного опьянения или крайне отчаянного положения, это учитывается в качестве существенных факторов, повлиявших на течение событий. Поэтому, несмотря на строгие и даже суровые законы, японская судебная система проявляет, до определенной степени, человеческое понимание и сочувствие, о котором говорят классические сочинения.
Отдельные моменты социальной критики в «Цурэдзурэгуса» справедливы и для дня сегодняшнего в не меньшей степени, чем для того времени, когда было написано сочинение. Одним их очевидных парадоксов японского общества является то, что практически все японцы считают себя принадлежащими к среднему классу, но при этом сознание их, если так можно выразиться, «глубоко сословное». Причем влияние его настолько значительно, что порой оно становится невыносимой удавкой даже для того, кто по доброй воле принимает его. Хотя это можно счесть пережитком прежних времен, наличие такого мировоззрения и последствия его действия вполне реальны и осязаемы.
Автор «Цурэдзурэгуса» показывает поверхностный характер подобной «заботы о социальном статусе» в сравнении с теми изначальными ценностями, на которых она основана:
«Каждый желает оставить после себя неувядаемую славу, но даже если люди имеют высокий ранг и положение, это вовсе не обязательно означает, что они превосходят других. Даже последние бездари и невежи могут получить высокую должность и жить в роскоши, если они появились на свет в богатом доме и им сопутствовала удача. Было множество прекрасных людей, обладавших и добродетелями, и мудростью, но низкого происхождения, которым счастье в жизни так и не улыбнулось.
Навязчивое желание получить высокую должность настолько же бессмысленно, насколько и навязчивое стремление к богатству. Хотя в высшей степени желательно остаться в памяти потомков человеком, исполненным мудрости и блага, если мы внимательно посмотрим на это, то обнаружим, что любовь к репутации на самом деле проистекает от наслаждения славой. Но ни те, кто восхваляет, ни те, кто осуждает, не остаются в этом мире навечно, и слушающие их речи также вскоре уйдут. Так чьим же суждениям о себе следует придавать значение?
Далее, восхваление есть корень осуждения. В том, чтобы оставить после смерти доброе имя, нет никакой выгоды. Так что желание славы столь же бессмысленно, сколь и желание высокого положения».
В противоположность устремлениям амбициозных представителей японской аристократии и военного сословия (которые в этом ничем не отличались от аристократии и военных любой другой страны мира), простых японцев часто превозносят за добродетель скромности. Истоки ее также можно усмотреть в мистике синто, ведь простое и честное сердце становится священным обиталищем духа. В буддийском учении это положение получает более рациональную обработку, становясь своеобразным психологическим приемом, способствующим «более правильному» проживанию жизни. В некоторых пассажах «Цурэдзурэгуса» основания скромности и умеренности рассматриваются с точки зрения, в которой соединяются чувства и разум, простота даосизма и утонченность буддизма.
«Самое лучшее – не пытаться узнать все обо всем. Совершенные люди, даже зная что-то, не объявляют об этом во всеуслышание. Только невежда говорит так, словно ему известно абсолютно все. Даже если человек проявил выдающиеся способности в чем-либо, не стоит думать о себе как о производящем глубокое впечатление на окружающих. Лучше всего не говорить слишком много о том, что знаешь, и не рассуждать об этом до тех пор, пока кто-нибудь не спросит.
Японские борцы сумо в момент боя. XIX в.
Когда невежественные люди оценивают других людей и полагают, что знают то, что известно другим, они не могут быть правыми. Например, если человек, не обладающий большим умом, но хорошо играющий в шахматы, видит умного человека, с шахматами не знакомого, он считает, что этот человек не столь остроумен, как он. А когда он видит человека, искушенного во всех искусствах, кроме шахмат, он полагает себя лучше его. Это большая ошибка».
Выше, говоря о пути дзэнского воина, мы отмечали, что «отношение серьезности» являлось одним из психологических упражнений неоконфуцианства, системы образования, оказавшей за столетия ортодоксии при правлении самураев огромное влияние на сознание японцев. Система эта явилась одним из важнейших факторов в формировании нравственного самосознания японцев, в соответствии с которым о человеке надлежит судить не столько по содержанию его действий, сколько по тому состоянию «серьезности», по глубине преданности и концентрации, проявляющимся в действии. Вновь автор «Цурэдзурэгуса» размышляет об основных причинах, лежащих в основе такого отношения, отличающего японцев:
«В любом деле знатоки превосходят несведущих, даже если знаток не обладает такими талантами и способностями, какими обладает несведущий. Это происходит потому, что знатоки всегда относятся к своему искусству серьезно, а несведущие занимаются им ради развлечения.
Это относится не только к искусствам. Успех во всех делах зависит от целеустремленной серьезности, а в основе неудачи лежат капризы и прихоти».
Логическое распространение подобного отношения на практические дела ярко проявляется в так называемом ТКК, Тотальном контроле за качеством, способствовавшем взлету японской индустрии на недосягаемые высоты. Обоснование ТКК содержится уже в «Цурэдзурэгуса», где подробно и недву-смысленно указывается на необходимость постепенного доведения до совершенства
