Багровое пепелище - Александр Александрович Тамоников
— Забери у него мешок, там продукты. Отдай той девочке, которая подсказала нам, где засели фашисты.
Серго кивнул:
— Сделаю, товарищ капитан.
Олейко Глеб попросил:
— Алексий, отправь на берег одного из твоих, самого шустрого. Надо ускорить форсирование, подать им знак. Нужны медики, Артемов ранен, ему срочно нужна помощь. Пускай доложит, что Дмитровку мы взяли, дорога под охраной. Прочешите деревню. Твои ребята возвращаются в окопную линию. В крайней траншее сделаем пункт наблюдения, а второй — в крепости на холме. Нельзя пропустить немцев, если пойдут в контратаку.
Сметливый Олейко тоже кивнул и бросился исполнять приказ нового командира бригады. А Глеб Шубин пошел по улицам освобожденной деревни, после боя и захвата крепости радости у него не было. Есть раненые, в тяжелом состоянии командир штурмовой бригады, а остальные бойцы до сих пор в мокрой форме. Они уже много часов на ногах, мокрые, уставшие, измотанные несколькими атаками. Теперь надо организовать им отдых как можно быстрее, и за это тоже теперь отвечает он, капитан Шубин, ставший исполнять обязанности командира бригады.
Глава 7
Шубин решил всю провизию в мешках, которую пытались забрать с собой фашисты, собрать и раздать местным. Пока деревня была оккупирована немцами, жители изголодали и исхудали — наконец есть возможность подкормить их. Он шагнул во двор, окликнул парня покрепче:
— Собирай в мешки продукты. Надо собрать всю провизию, она нам пригодится.
— Есть, — бодро отозвался парень, хотя он был перемазан с ног до головы грязью, а влажная шинель облепила тело ледяным коконом. Волосы его слиплись в грязные мокрые сосульки, все лицо было покрыто гарью и копотью, на руках и лице алели свежие ссадины после рукопашного боя с врагами. Но через черную смесь из копоти, грязи и сукровицы радостно блестели глаза. Еще одна победа, еще одна освобожденная от гитлеровцев деревня!
Вдруг кто-то рядом тонко завыл:
— Ироды, ироды, что же вы наделали! Избу мне порушили, жить старухе негде!
Шубин удивленно взглянул на старуху, которая металась по двору, подбирая куски крыши, деревяшки и свой скарб, разбросанный после минометного обстрела. Разведчик не привык слышать проклятия или ругательства в свой адрес, на освобожденных территориях местное население всегда приветствовало советских бойцов с радостью и благодарностью. Люди были счастливы освободиться от страшной власти фашистов, отдавали последнее бойцам, предлагали ночлег и скудное угощение, лишь бы хоть как-то отблагодарить за победу, за свободу, за надежду на мирную жизнь. Ведь в каждой семье кто-то из мужчин воевал, поэтому воинов-освободителей облепляли ребятишки, расспрашивали тоскующие по своим сыновьям матери, провожали ласковым взглядом жены, в котором читалось: «И мой любимый тоже вернется. Кончится война, уже почти кончилась, немного осталось потерпеть». Они дарили надежду, которая вселяла в измученных фашистами людей уверенность, что кошмар закончился, настала новая жизнь — мирная, без взрывов, без ежедневного страха, без тягот оккупации. А такое Геб встретил первый раз. Копытиха, которую так прозвали в деревне из-за фамилии Копылова, то скулила, перебирая обломки своего дома, то принималась проклинать тех, кто его разрушил. Шубин постарался утешить огорченную женщину:
— Ну не переживайте, простите, что так вышло. У нас не было другого пути. Зато теперь немцы ушли из Дмитровки и из вашего дома, вы свободны! Вернутся мужчины и помогут вам восстановить дом, снова будет мирная жизнь, слышите! Не надо так печалиться! Не надо было пускать фашистов в свой дом.
Но старуха на все его слова только качала головой и смотрела с ненавистью на разведчика. Она принялась стаскивать к забору мешки с провизией, и тут уже капитан Шубин остановил жадную старуху:
— Нет, это мы конфискуем. Это продукты гитлеровцев, и мы раздадим их ребятишкам, они голодали несколько лет. — Он позвал своих бойцов: — Ребята, забирайте, найдите избу побольше, соберите местных и отдайте им провизию! Спросите, кто может разместить нас на постой! Нужно организовать ночлег для прибывающего подкрепления.
Костлявые пальцы впились в мешок, женщина навалилась всем телом на ценный груз, завизжала:
— Не отдам, убивайте, ироды. Убивайте, дом мой порушили, на голодную смерть отправили, убивайте старуху, убивайте.
Шубин в отчаянии воскликнул:
— Да что вы говорите! Это еда для всех жителей, и вам тоже достанется, все будет поделено поровну. Никто не хочет вас убивать! — он вдруг вспомнил о том, что рассказывала девочка. Копытиха всю войну сотрудничала с фашистами, поэтому, видимо, часть запасов принадлежала ей. А сейчас после освобождения поселка пожилая женщина поняла, что пришла расплата за предательство: все жители деревни теперь будут помнить до конца ее дней этот поступок, как она всю войну прислуживала немцам за подачки в виде еды. От этой мысли Шубина передернуло, он вспомнил про десятки худеньких до синевы детских личиков с радостно горящими глазами, что встретили его в деревне, и решительно вырвал мешок из рук Копытихи:
— Нет, эта провизия на всех. Вы получите свой паек на общих правах! А сейчас отойдите.
Глеб решительно подхватил мешок, направился к воротам со двора, скомандовал остальным:
— Забираем!
Вслед ему раздался пронзительный визг Копытихи, перемежающийся проклятиями. Но у Глеба уже не было чувства вины, он теперь смотрел на несчастную старуху другими глазами. Никакой жалости к ней не чувствовал, просто собрал провиант и ушел подальше от озлобленных криков.
Чем ближе к центру деревушки он подходил, тем больше голосов и радостных криков слышал. Теперь детишки, женщины, старики уже не прятались испуганно за заборами или в подполье. Они высыпали на улицы и шумели, радовались, кричали, потому что от берега в деревню шли бойцы Красной армии. Мокрые до нитки, замерзшие, с тяжелыми грузами на волокушах, но тоже радостные очередной победе бойцы поднимались после перехода через залив на берег к деревне. Уже спешили медики с носилками, а среди них Аля. Серго бросился навстречу жене:
— Алечка, давай я помогу! Я отведу! Надо на холм, там высоко, мины! Я с тобой! — он обернулся к командиру: — Товарищ Шубин, разрешите! Я отведу, там надо провести их, чтобы на мины не попали.
От его горящих глаз у Глеба шевельнулось внутри что-то теплое, он махнул рукой в сторону полуразрушенной крепости на
