Владислав Ельников - Рубежи Новороссии

Очередной разрыв, от которого содрогнулось роскошное здание особняка, заставил нас вновь спуститься в подвал. И опять — никакого страха, никакой суеты. Но самым бесстрашным оказался… кот! Он спал в кресле, свернувшись в клубочек и лишь мощные взрывы разбудили его: пушистик приподнял голову и спокойно огляделся по сторонам. Видимо, привык уже кот к войне… А вот собака испугалась и забилась вместе с нами в подвал, жалостливо взлаивая при сотрясении стен и грохоте рвущихся рядом снарядов. Кота же пришлось взять на руки и унести с собой вниз.

Но вот укры выдохлись и обстрел с их стороны стих. То ли у противника кончился боекомплект, то ли они устали сами, потому что работа артиллерийских орудий требует большой затраты сил. Может быть, отстрелявшись, они решили сменить своё местоположение чтобы избежать нашего ответного удара. А он действительно был нанесён некоторое время спустя.

Пых, пых, пых — заговорили наши миномёты. Бух, бух, бух — отозвались вдали звуки разрывов выпущенных ими мин. В ответ со стороны укров вновь заработала тяжёлая артиллерия. Позиции наших миномётчиков окутались дымом и пылью. Снаряды снова рвутся где-то совсем недалеко от нашего распрекрасного дома, и мы снова спускаемся в подвал к электрощитовой, кухне, переплетениям бесчисленных трубопроводов, кабелей и прочих средств обеспечения комфорта. Какая всё-таки разительная противоположность, какая удивительная несовместимость войны и предшествовавшего ей здесь уклада жизни кого-то из сильных мира сего! Зато теперь здесь — повышенная смертельная угроза в условиях повышенного комфорта. Неплохо, правда?

Нечто подобное мне уже довелось испытать почти 22 года назад, в осенней Москве 1993-го, когда танки предателей расстреливали нас в Доме Советов, этом великолепном белом дворце на Краснопресненской набережной. Тогда мою жизнь спасли сверхпрочные стены выстроенного в советские годы здания, имеющего стратегическое значение.

Сейчас же наш дом продолжают сотрясать мощные ударные волны от рвущихся снарядов и мин. Противник бьёт по блиндажам и окопам наших позиций, а осколки долетают и до нашего дома. Конечно, к хозяину дома не питаешь добрых чувств, но и радости от порчи дорогостоящего имущества тоже нет. Всё-таки надо уважать труд и беречь созданное трудом, к тому же деньги, на которые создано это имущество, являются по существу украденными народными деньгами, поэтому небрежное отношение к имуществу недопустимо.

Да, недопустимо, но что мы можем сделать против тяжёлой артиллерии противника, против его гаубиц и самоходных орудий? У нас есть лишь лёгкое вооружение, допущенное пресловутыми минскими договорённостями: миномёты, гранатомёты, противотанковые управляемые ракеты, да обычное стрелковое оружие. Что можно сделать ими против дальнобойной тяжёлой артиллерии?

Постепенно обстрел стихает, и мы поднимаемся из подвала наверх. Там вроде бы всё как обычно: поют птицы, плещется вода запруженной речки. Картина настолько мирная, будто только что отгремевшего жестокого обстрела не было вовсе.. Но вот начинают подходить бойцы с позиций и сообщают итоги обстрела. Больше всех досталось миномётной батарее: у них двое убитых, причём один позже умер по дороге в госпиталь, и несколько раненых.

Вот так мы «отметили» 2 августа, день военно-воздушных десантных войск — рода войск созданного в Советской Армии, где едва ли не половина офицерского состава носила украинские фамилии. Рода войск, созданного во времена, когда наша страна была могучей и единой, и когда даже сумасшедшему не могло прийти в голову считать украинцев иностранцами, а Украину — отдельным государством.

Однако «праздник» 2 августа продолжился поздним вечером, после некоторого перерыва. С вражеской стороны по нам ударил автоматический гранатомёт (АГС), подобно пулемёту посылающий заряд за зарядом. Эти заряды белыми вспышками разрывались над гладью озера, разбрасывая во все стороны осколки. Всё это внешне отдалённо напоминало какие-то новогодние развлечения, с той лишь разницей, что световых эффектов было поменьше, а шумовых — побольше, чем от самых мощных петард. Ну а уж насчёт поражающего действия говорить, я думаю, не стоит.

Мы, как всегда, побежали в подвал, а вскоре с одной из наших позиций бойцы открыли мощный пулемётный огонь, заставивший умолкнуть вражеский АГС. На этом день десантника закончился. Ночь, следующее утро и день прошли совершенно спокойно.

…Каждые сутки у нас продолжаются перестрелки с противником, обычно из пулемётов и автоматов, но бывает, что подключаются миномёты и даже тяжёлая артиллерия. На передовой я наблюдаю за противником, его блиндажи находятся перед нами примерно в одном километре. Наш рубеж самый крайний, ближе к противнику подходят только разведгруппы. Здесь приходится быть очень внимательным, ведь может случиться внезапное нападение подкравшихся вражеских лазутчиков.

Прошлой ночью, к примеру, недалеко от меня вдруг сработала растяжка. Это нарочно спрятанная граната, к которой протянута тонкая проволока. Когда кто-то идёт и задевает за проволоку, граната взрывается. Вот такая растяжка у нас и сработала метрах в трехстах от нашего окопа. Кто на ней подорвался, неясно: может быть зверь, а может и противник. Гадать некогда, хватаю пулемет и выпускаю длинную очередь в сторону прогремевшего взрыва. Красные огоньки трассеров прорезают ночную мглу, некоторые из них попадают в торчащие из-под земли камни, и срикошетив от них, несутся в темное небо, к невозмутимо сверкающим иссиня-ледяным светом звездам. С неба в ответ падает звездочка-метеор, мгновенно прочертив тонкую, словно игла, линию, такую же сине-белую как и свет звезд. Линия тут же погасла без следа, и хотя все эти линии-молнии длились краткие мгновения, тем не менее хорошо была видна их резкая разница: грубый, приземлённо-близкий след трассирующей пули и высокий, весь исполненный какого-то внеземного совершенства, отблеск метеора.

Некоторое время мы с соратником «Экономистом» напряженно прислушиваемся и всматриваемся в непроглядную темень, но не обнаружив более ничего подозрительного, немного успокаиваемся. Остаток ночи проходит у нас в напряженном наблюдении окружающей местности через прибор ночного видения. От него сильно устают глаза, поэтому мы передаем прибор друг другу. Южные ночи более продолжительны чем на севере нашей страны, но вот и у нас восток начинает наконец понемногу сереть. Теперь вести наблюдение становится всё легче, а вскоре набравший силу рассвет окончательно рассеивает ночную тьму. Остаток нашей смены проходит без происшествий.

После этой ночи мне выпало 12 часов отдыха. Я отлично выспался, потом долго купался, затем занялся всякими повседневными делами: прибрался в комнате, подшил свою форму, постирал белье. Теперь вот пишу письмо, скоро мне опять заступать на рубеж.

Отстояв в окопе, я возвращаюсь домой в свою роскошную комнату, до неё идти примерно километр. На рубеже мы обычно стоим по восемь или по двенадцать часов, потом столько же отдыхаем. Как ни странно, но на передовой устаёшь гораздо меньше, чем на гарнизонных постах. Видимо, это связано с бóльшей самостоятельностью и меньшим контролем. На боевой позиции всё гораздо проще: здесь не надо думать, кого можно пропустить, а кого нельзя, что делать с бабушками пришедшими на кладбище оказавшееся теперь на территории нашей части, как быть с чинами из вышестоящего командования и тому подобными сложностями.

На передовой нет никаких посетителей, ни приходящих и ни приезжающих. Здесь ты решаешь сам, стрелять ли по зарослям, в которых подозрительно дрогнула ветка, бить ли по неясной тени, мелькнувшей в ночном сумраке. На передовом рубеже солдат вправе стрелять на поражение без всяких околичностей, не раздумывая и никого ни о чём не предупреждая. Такой огромной власти нет даже у работников правоохранительных органов, но чем больше власть, тем больше и ответственность за пользование этой властью. Я должен хорошо об этом помнить, хотя и служу вроде бы всего лишь в качестве фельдшера-гранатомётчика. Странное сочетание, не правда ли? На самом деле я такой же боец как и все, и меня это очень радует. Завидую более опытным соратникам, видя их умение владеть оружием и понимание боевой обстановки.

Сегодня нас поставили на высокий пригорок имеющий очень важное значение. Отсюда открывается широкий обзор на все окрестности, видно очень далеко, даже терриконы что под Енакиево — и те теперь видны с нашей позиции.

Вооружение у нас здесь достаточно серьёзное, в случае чего влупить бандерлогам можем очень хорошо. Но и они тоже не сидят сложа руки: понарыли блиндажей, окопов, поставили крупнокалиберные пулемёты и автоматические гранатомёты. Есть у них и тяжёлая артиллерия с миномётами.