Владислав Ельников - Рубежи Новороссии

От этого возникают большие трудности с электроэнергией необходимой для подзарядки фонариков и телефонов. Они являются у нас первоочередными средствами, которые всегда должны быть в рабочем состоянии и находиться при себе. Тут нас хорошо стала выручать привезенная из большой России солнечная батарея.

Прежде чем поведать о ней, сразу оговорюсь, что к любой рекламе я отношусь резко отрицательно, считая её разновидностью обмана. Более того, в современном мире реклама заняла место инструмента идеологического воздействия, какими раньше были лозунги типа «Слава КПСС». Проще говоря, сегодня реклама служит в первую очередь средством обработки массового сознания, и лишь затем она преследует коммерческие цели. Как она это делает, нужно рассказывать отдельно, здесь же замечу лишь, что нет ничего невероятного в использовании рекламы какого-нибудь пепси для внедрения идеологических установок. Любопытно, что ни заказчики ни исполнители, ни прочие участники рекламного бизнеса как правило не знают об этой, стороне своего дела, а если что-то и подозревают, то предпочитают крепко-накрепко держать язык за зубами.

А что вы хотели? Либерализм — он такой…

Однако речь у нас о солнечной батарее. Напишу всё честно: отличная вещь, но мощность её слабовата. Летом в солнечную ясную погоду она нормально заряжает только одно подключенное к ней устройство (телефон, планшет или фонарик). При этом маленькие телефоны она заряжает за 2–2,5 часа, планшету надо 3–4 часа. Светодиодные фонарики с пальчиковыми аккумуляторами заряжаются гораздо быстрее.

В пасмурную погоду дело идёт гораздо труднее. Планшет от неё не заряжается вообще, телефоны и фонарики заряжаются, но гораздо хуже. У нас тут долго стояла пасмурная погода, из-за чего я не мог ничего написать: в степи электроэнергию взять негде.

В остальном батарея хороша и удобна: её размер примерно как лист А4, она не бьётся, не боится сырости, ударов и падений. Она легка, прочна, занимает мало места. Очень полезно иметь к ней аккумулятор-накопитель, чего я, к сожалению, не предусмотрел. Однако и без него она очень хорошо выручает, и такую батарею надо бы иметь в каждом отделении или хотя бы в каждом взводе. В общем, хорошая вещь. Стоит она около 10000 рублей, брал я её в Москве. Когда ехал в Новороссию, то на КПП «Успенка» пограничники смотрели на неё с большим интересом, в хорошем смысле этого слова.

Сады здесь стоят почти совсем пустые, наверное, из-за прошедших весной заморозков, убивших на деревьях весь цвет. Лишь на одой-единственной яблоне есть немного ужасно кислых яблок, которые почему-то до сих пор не поспевают. Но мы и их грызём из-за отсутствия свежей зелени.

Когда-то владелец шикарного особняка держал здесь обширное приусадебное хозяйство. Чего только здесь не было! И сельхозтехника, и хранилища, и всевозможные машины для переработки сельхозпродукции. Однако война разорила полностью всё это хозяйство, от которого теперь есть лишь жалкие останки, сплошь издырявленные пулями и осколками.

В степи из-за засухи бушуют пожары. Недавно неподалёку от нас разорвалась бандеровская мина, так вокруг неё сразу вспыхнул пожар. Горит всё, даже живые зелёные акации по оврагам, и те горят.

Согласно штатного расписания, я теперь гранатомётчик, а на деле исполняю так же обязанности фельдшера. Но кто такой фельдшер на войне? Забудьте об обычном облике медицинского работника в белом халате, на передовой ничего подобного нет и близко. Здесь медик — такой же боец как и все остальные, лишь имеющий помимо обычной амуниции ещё и сумку с медикаментами. Медик так же стоит на позициях, так же участвует в сражениях, но в его обязанности входит вынос раненых с поля боя и оказание им первой доврачебной помощи. Последнее сопряжено с большим риском: подстрелив нашего бойца, вражеский снайпер очень часто поджидает следующего, спешащего на помощь раненому. Поэтому теперь помимо освежения в памяти медицинских знаний мне предстоит так же осваивать гранатомёты, что я готов делать с радостью и большой охотой. Мне никогда не забыть осени 1993-го, когда у меня из глаз катились слёзы от бессилия перед пулемётами и танками предателей. Эх, врезать бы им сейчас из гранатомёта… но для этого надо не только иметь сам гранатомёт, но и владеть этим оружием в совершенстве. И вот теперь мне предоставляется возможность поквитаться с теми же предателями Родины, но уже на другом поле, где они пытаются загребать жар руками обманутых ими украинцев.

Мне отвели шикарные апартаменты в виде отдельной комнаты с двуспальной кроватью. Никогда в жизни я не думал, что мне доведётся жить в такой роскоши, хотя бы временно и хотя бы по службе. Однако чего стоит эта роскошь, будет видно далее.

Наступила вторая половина лета, но по-прежнему стоит несусветная жара и засуха. С новой силой заполыхали степные пожары, высушенная солнцем трава вспыхивает от малейший искры, хотя, в отличие от торфа, никогда не воспламеняется сама по себе. Сейчас степь горит от разывов мин и снарядов, от пуль, от окурков почти поголовно курящих дончан.

Сегодня, 2 августа 2015 года, ранним утром наши начали обстрел бандеровских позиций. Били миномёты, выстрелы с промежутками около двух минут следовали один за другим около получаса. За хлопком выстрела через какое-то время раздавался грохот разрыва мины. Поступила команда «в укрытие!», так как теперь следовало ожидать от противника ответного огня.

Над гладью реки висел утренний туман, солнце только ещё поднималось над деревьями. Тихое, прекрасное летнее утро, когда дневному зною наступать ещё рано, и в воздухе сохраняется какая-то удивительная свежесть. Где-то поёт петух, слышится птичий щебет. Но… свист летящей мины и её разрыв нарушают это великолепие. Необандеровцы открыли ответный огонь! Свист — разрыв, свист — разрыв. Виууууууу — летит очередная мина. «В укрытие!» — в очередной раз летит мысль. Прилетающие мины ложатся как-то в разнобой, то ближе то дальше от нас. Скорее, скорее в укрытие! На этот раз опасность ощущается очень хорошо. Быть под обстрелом — это совсем не то, что слушать канонаду издалека.

Быстро спускаюсь по крутой винтовой лестнице в подвал шикарного особняка, где уже находятся наши остальные бойцы. Никакого страха, никакого напряжения — обстрел является здесь самым заурядным делом. Не испытываю никакого страха и я. Почему? Неужели я такой храбрый? Но прежняя догадка вновь приходит на память: наверное, не страшно потому, что мне пока ещё не довелось видеть вживую последствия разрывов мин и снарядов, и сам я пока что не испытал действия взрывной волны и осколков на своей шкуре. Что поделаешь, так уж устроен человек: пока опасность не коснётся его лично, он не поймёт её страшной сути и будет относиться к ней чисто умозрительно, будто она никогда не станет угрожать лично ему. Он не чувствует, и поэтому не осознаёт как следует, что в мгновение ока может быть или убит, или тяжело ранен, сделавшись калекой на всю оставшуюся жизнь.

Что-то похожее происходит и в случаях с наркотическими зависимостями: найдите хоть одного, кто не знал бы об опасностях наркотиков и тех последствиях, к которым приводит их употребление. Об этом знают все без исключения, знают, но при этом всё равно пробуют, употребляют, втягиваются в зависимость. Образовательный и культурный уровень при этом не играет почти никакой роли, примером чего служит произведение «Морфий» в котором классик мировой литературы М. Булгаков описал молодого врача погибшего от опийной наркомании. Рассказ Булгакова был в известной степени автобиографичен….

Особенную ценность этому произведению придаёт описание движений души и ход мыслей специалиста-медика, погружающегося в адские глубины опийной наркомании. Те же самые уловки и самообман, то же рабское следование желанию чувственных наслаждений, то же порабощение пытающегося сопротивляться рассудка — всё это хорошо известно и в других случаях, когда приобщаются к наркотикам совершенно иной природы и совершенно иного действия. Это поразительное сходство говорит о каком-то, не имеющем материальной основы, скрытном общем начале всех наркотических зависимостей, а по большому счёту — всех чувственных наслаждений вообще, стремление к которым сурово осуждается Православием.

Между тем обстрел стих, и мы поднимаемся из подвала наверх. Похоже, на этот раз наши накрыли склад боеприпасов противника: на стороне киевских воров взвился столб чёрного дыма, за ним последовали многочисленные беспорядочные разрывы боеприпасов. В другой стороне, но тоже у противника, загорелся то ли газопровод, то ли склад горюче-смазочных материалов. Через некоторое время артиллерия захватчиков открыла огонь по нам, по стоящему в укрытии нашему танку. Мощные разрывы снарядов следовали один за другим с промежутками в несколько минут. Видимо, по нам бил танк или самоходная артиллерийская установка (САУ) противника. Если до этого был слышен свист летящих мин, то теперь ничто не предвещало прилёта снаряда. Его взрыв раздавался совершенно неожиданно, потому что сверхзвуковая скорость приносила снаряд вперёд звука его полёта.