Японское искусство войны. Постижение стратегии - Томас Клири
В результате попросту исчезает различие между автоматическими реакциями (как то: делать или говорить все, что взбредет в голову в данный момент времени) и точным и глубоким по содержанию ответом гибкого сознания, на совершенствование которого и был изначально нацелен подлинный дзэн-буддизм. Убежденность же Судзуки в иррациональном характере дзэнского пробуждения, как ни странно, тоже защитила его неверную концепцию от критического рассмотрения в контексте даже того дзэнского учения, которое предстало перед Западом в его сочинениях.
Утагава Куниёси. Юкугава Сампэй Мурэнори, разрубающий переносную лампу. XIX в.
В отличие от него, наставник Такуан указывает, что сама идея о быстроте как естественности становится, в свою очередь, фиксацией сознания. Но именно об этом говорит западная литература по дзэн-буддизму, следующая концепции Судзуки. Очарованность остроумием китайский чаньский наставник Дахуэй осуждал еще за пять столетий до Такуана, но в японских дзэнских школах, ориентированных на военное сословие, культ быстроты, видимо, утвердился вновь, вследствие озабоченности практической стороной ее применения в боевых искусствах.
Тем не менее, подлинные естественность и спонтанность, проистекающие из непосредственного открытого и цельного знания (а не от обусловленного образа), высоко ценились не только воинами, практиковавшими дзэн, но и всеми теми, кто стремился использовать дзэнский опыт в конкретных жизненных ситуациях. В письме «Где должно пребывать сознание» наставник Такуан перечисляет те случаи, в которых сознание воина невольно останавливается и привязывается. Далее он показывает, как дзэнское сознание выходит за пределы этих фиксаций, даже самых абстрактных. Сюда относится и весьма широко распространенная среди последователей учения привязанность – излишняя концентрация на йогических техниках, которым и монахи, и воины уделяли пристальное внимание.
«Если направить внимание на движение противника, сознание будет сковано движениями противника.
Если направить внимание на стойку противника, сознание будет сковано положением тела противника.
Если направить внимание на меч противника, сознание будет сковано этим мечом.
Если направить сознание на мысль о том, как предотвратить атаку противника, сознание будет сковано этими мыслями.
Если направить внимание на намерение сразить противника мечом, сознание будет сковано этим намерением.
Это означает, что не существует такого места, в которое можно было бы направить внимание так, чтобы сознание не оказалось скованным.
Утагава Куниёси. Томимори Сукээмон Масаката замахивается мечом, в то время как в него летит жаровня с углями. XIX в.
Некто сказал: “Как бы я ни направлял свое сознание, внимание оказывается прикованным к тому месту, где находится сознание, и я упускаю из вида своего противника. Поэтому я фиксирую сознание в точке тандэн и не даю ему блуждать.
Это позволяет мне быстро реагировать на непредсказуемые действия противника”.
Это разумно. Но с буддийской точки зрения фиксировать сознание ниже пупка и не давать ему блуждать – это низший, а не высший уровень понимания. Это уровень начинающих. Можно сказать также, что это уровень серьезности.
Если вы решите поместить свое сознание ниже пупка и не позволите ему блуждать, ваше сознание окажется скованным мыслями об этой точке. Вы не сможете двигаться вперед, потому что будете чувствовать себя связанными по рукам и ногам».
Широко распространившаяся в Японии традиция рассматривать в качестве жизненно важного центра нижнюю область живота (хара) пришла в страну около 800 года. Она являлась частью медитативной практики буддийской школы Тэндай, примерно в то же время достигшей Японии. Причем школа Тэндай (кит. Тяньтай) считала ее древним лечебным упражнением. Однако, скорее всего, ее эффективность в достижении духовного постоянства (дзёрики) оказалась наиболее привлекательной для воинов. И хотя ныне она, как средство культивирования концентрации (дзэндзё), обычно ассоциируется с дзэн-буддизмом (изначально близко связанным со школой Тэндай), в наставлениях по медитации японских наставников классического периода едва ли можно отыскать хоть какие-нибудь ее следы.
Японский дзэнский наставник XVIII столетия, возродивший практику концентрации на хара, приписывал ее даосским лечебным упражнениям. Сам он пользовался ею для лечения психических и физических болезней, поразивших его после слишком интенсивного занятия коанами; однако среди последователей его школы она, видимо, стала основным методом сосредоточения. Практикующие такой вид дзэн-буддизма сказали бы, что они размышляют над коанами либо дзэнскими историями «в своем животе». За последние полтора столетия эта школа обрела огромную популярность среди высших сословий японского общества, и потому обманчиво легкая техника «концентрации на животе» быстро, не вызывая особых вопросов, проникла и в западные дзэнские школы.
Тем не менее, скорее вследствие бусидо, чем собственно дзэн-буддизма, практика эта распространилась среди японцев настолько, что такие выражения, как хара га дэкитэ иру и хара га суваттэ иру используются в разговорной речи и обозначают уравновешенного, собранного и невозмутимого человека. Слова эти могут быть свидетельством зрелости как таковой, но могут говорить и о безмятежности и выдержанности перед лицом смерти. В любом случае манера их использования весьма типична для бусидо последних двух столетий.
Согласно «Дао дэ цзину», «Путь, который может быть поименован, не есть постоянный путь». Приняв в свою ткань медитацию-хара, дзэн-буддизм адаптировал лишь небольшую часть куда более объемной даосской традиции. В последующем японские последователи дзэн и бусидо склонялись, видимо, к тому, чтобы сделать ее постоянным положением сознания тела. Некоторые китайские даосы так и поступали, но, в отличие от современных японских сочинений по дзэн-буддизму, китайские даосские сочинения переполнены предупреждениями об опасностях, таящихся в этой практике, особенно для женщин.
В основе большинства предостережений лежат опасения насчет возможного вреда, который влечет за собой переусердствование. Наставник, возродивший лидирующую ныне по степени культурного влияния школу Риндзай-дзэн, использовал даосские техники для лечения весьма серьезных болезненных симптомов, которые, как предполагалось, были вызваны излишней медитацией над коанами. Даосы также говорят, что их практики могут возыметь вредный эффект, если их использовать бездумно и без ограничений. И тем не менее, со времени возрождения Риндзай-дзэн были такие последователи, которые явно злоупотребляли и медитацией над коанами, и хара-медитацией.
Это, согласно и даосской, и буддийской традициям, не только иррационально само по себе, но и делает иррациональным того, кто долгое время практикует такие типы сосредоточения. Концепция «алогичного» дзэн-буддизма доктора Судзуки вполне может быть отражением не только его собственного понимания классических сочинений или попытки применить «искусство хитрости», но и вполне искренней убежденности, основанной на личном опыте и наблюдении за в высшей степени затейливой и усложненной практикой медитации, распространившейся в Японии на рубеже XIX–XX столетий.
