Японское искусство войны. Постижение стратегии - Томас Клири
«Следует знать различные имена изначального сознания. Оно называется неразрушимой истинной сущностью либо недвижимым духовным телом. Оно не гонится за вещами, не ведает страха и тревог, не беспокоится и не исчезает. Невозмутимое и неизменное, оно властвует надо всем. Тех, кто проник в него и может использовать, называют великими и сильными, людьми со стальными сердцами и волей, обретшими Путь. Таких людей не сбивают с толку разные мысли, они свободно используют все вещи, события и ситуации».
Из-за постоянной склонности поверхностного сознания к внешнему, для освобождения энергии сознания от пут требуется особая дисциплина, которой, однако, человека невозможно заставить следовать извне, но которая должна проистекать изнутри. При отсутствии соответствующей внутренней силы внешняя дисциплина сама становится привязанностью, принадлежностью «я» и ведет к разного рода культам и сентиментальной религиозности, столь часто встречающимся в самопровозглашенных «общинах духа». Жизненный опыт самого Сёсана позволял ему избегать такой надуманной дисциплины; поэтому он так твердо говорит о необходимости внутренней силы и независимой воли:
«Поэтому практикующие Путь будд должны прежде всего обладать мужеством и целеустремленностью; в противном случае преуспеть будет трудно. Обладающему робким сердцем вступить на Путь будд невозможно. Если не ограждать себя и не отдавать все силы самосовершенствованию, человек будет страдать от привязанностей сознания.
Те, кто с твердым сердцем и непоколебимым сознанием выходит за пределы вещей, зовутся людьми Пути. Те же, чьи мысли привязаны к внешнему и кто поэтому пребывает в океане страданий и полагается на милость событий, зовутся обычными людьми».
Позиция Сёсана представляется вполне характерной для воина, и он действительно говорит об использовании такого опыта в обучении военному искусству и искусству поединка – там, где речь идет о жизни и смерти, дзэнская психология незаменима. Тем не менее он различает «мужество» свободного и непредвзятого дзэнского сознания и «мужество» самурая, неотъемлемыми составляющими которого являются сила и жестокость:
Автор неизвестен. Самурай на коне в доспехах и шлеме. XIX в.
«Тому, кто воспитывает в себе жажду крови с запятнанным сознанием, в один момент, быть может, и достанет силы прорваться сквозь железную стену; но обязательно придет время, когда жажда крови иссякнет и настроение изменится. Непоколебимое же сердце недвижимо и неизменно. Если воин совершенствует его, то почему бы ему не достичь такого уровня сознания?
Если сознание несвободно, то даже тот, кто обладает безмерной доблестью, в конце концов обнаружит, что в тот момент, когда он встречается со смертью и вслед за ней является и уничтожающий демон непостоянства, обычная сила исчезает, мужество и отвага иссякают, и собраться духом уже невозможно».
Последователи дзэн-буддизма, практиковавшие искусства тех или иных школ, на которых оказывали влияние реалии жизни японских самураев или которые были ориентированы на них, далеко не всегда улавливали и помнили об этом отличии между животной свирепостью воина, разящего своих врагов, и «духовной свирепостью» дзэнского воина, прорывающегося сквозь иллюзии. И поныне в некоторых монастырях школы Риндзай-дзэн можно прочитать или услышать бесчисленное множество историй о физической и духовной силе, как если бы сила эта была показателем уровня овладения практикой школы.
Нередко этот аспект самурайского характера связывался с тем же самым внешним механизмом самомнения, которое омрачает обыденное сознание. В результате человек не только не выходит за пределы «я», но в своей практике еще больше возвеличивает его и привязывается к нему. Поэтому Сёсан ясно указывает, что совершенствование нравственной составляющей в буддийском смысле должно быть прежде всего нацелено на рассеивание иллюзий, созданных самомнением.
«Главным источником страдания является мысль о “я”. Вот почему необходимо знать об этом. Необходимо действовать, зная об этой причине и обладая сознанием, исполненным мужества. Только справедливость сможет искоренить мысль о “я”.
Лишенные разума люди не понимают источника страдания и счастья; люди, не обладающие справедливостью, не могут разорвать путы жизни и смерти. Этому необходимо уделить внимание».
Утагава Куниёси. Курахаси Дзэнсукэ Такэюки с сорванным со стены свитком, висящим на лезвии меча. XIX в.
Как и в своей интерпретации «искренности», здесь Сёсан вновь демонстрирует буддийский подход к «разуму» и «справедливости», подход более глубокий по сравнению с общепринятыми конфуцианскими дефинициями. Ко времени Сёсана неоконфуцианство в своем академическом виде уже официально утвердилось в качестве государственной ортодоксии, но неоконфуцианство страдало от одной традиционной болезни – тенденции уходить в сферы чисто интеллектуальные, забывая о практических аспектах своих принципов. По этой причине большинство ученых-конфуцианцев, не участвовавших в политической жизни, склонялось к неортодоксальным версиям неоконфуцианства, в которых содержалось немало прагматических элементов буддизма.
Соединяя дзэн с неоконфуцианством, Сёсан заканчивает свое сочинение о повседневной жизни воина обсуждением вопроса о путях и способах развития силы характера, которую он полагал высокозначимой и для социальной, и для духовной жизни. Он противопоставляет «возвышенное сознание», как он его называет, сознание, поднимающееся над реалиями жизни, и «депрессивное сознание», отягощенное этими реалиями и побежденное ими.
«В сознании обычного человека есть “возвышенные” качества, превосходящие вещи, и “упадочные качества”, побежденные вещами. Использование первых – это путь к пробуждению; использование вторых – это путь в темницу. Собирая воедино силы своего духа с тем, чтобы освободиться, человек должен и днем, и ночью пестовать “возвышенные” качества.
Вот какие возвышенные качества превосходят вещи посредством мужественного сознания: памятование о жизни и смерти, благодарность за благословение, целе-устремленность в самосовершенствовании, почтительность к течению времени, понимание закона причины и следствия, благоразумное отношение к себе самому, самозабвение, самокритика, почтительность, гуманность и справедливость, внимание к речам пробужденных, доброта, сострадание, прямота и искренность, размышление над тем, что является самым важным.
В основе этих качеств – мужественное и непоколебимое сознание. Обладая таким сознанием, человек отсекает всевозможные привязанности и поднимается над вещами. Обладающий возвышенным сознанием не испытает больших страданий даже тогда, когда неожиданно встретится лицом к лицу со смертью.
Когда подобное состояние неизменно, цитадель сердца в безопасности, а сила добродетели ничем не связана и независима. Какие бы затруднения ни возникали, они не принесут твердому сердцу никакого вреда; когда энергия их иссякнет, они утратят свою силу и исчезнут. Разве воин не должен обладать твердым сердцем?
Если же сознание слабое, а мысли привязаны к внешнему,
