Японское искусство войны. Постижение стратегии - Томас Клири
Что найдет обычный человек, заинтересовавшийся данным вопросом, так это, скорее всего, исследования по конкретным учениям, сектам или школам, книги, описывающие личный опыт тех, кто практиковал некоторые дзэнские упражнения, или же академические тома по каким-нибудь реликтам прошлого. Действительно, во многих интерпретациях дзэн-буддизма просматриваются элементы иррациональности, в значительной степени основанные на личных привязанностях, которые сами последователи дзэн-буддизма называют «следами».
Два японских самурая. Фото. 1877
В отличие от «приверженцев» иррационального или поверхностного дзэн-буддизма, подаривших нам множество коммерциализированных и пропагандистских версий учения, «приверженцев», которые, судя по их упоминанию в библиографических справках по дзэн-буддизму, есть повсюду и которые всегда были и будут существовать рядом с истиной, Сёсан проповедует буддизм, основанный на разуме, начиная со вступительного замечания, что «буддийские и общественные принципы есть не что иное, как воплощение подлинной искренности, которая делает мысль точной, а действие – справедливым».
Подход Сёсана выражает классический принцип «недвойственности», как он понимается в буддийской философии. Сёсан мог бы совершенно искренне сказать, что добродетели общественные и добродетели буддийские суть одно, но при этом существуют различия в том, как одни и те же добродетели понимаются и воплощаются на практике на разных уровнях сознания.
«Существуют различные уровни искренности. Искренность в обществе означает: не искажать разум, быть преданным долгу и справедливости, уделять должное внимание всем своим обязанностям, быть в гармонии с другими, быть честным и лишенным эгоизма. Вот путь проникновения от поверхности вглубь».
Хорошо известно буддийское положение о том, что социальная этика является своеобразным «подготовительным этапом» к высшему духовному совершенству, достигаемому в ходе практики. Это ничуть не умаляет ее достоинства и ценности, но помещает ее в более широкий, в сравнении с религиозной догматикой, контекст. Одним из великих достоинств всеобъемлющего буддийского миросозерцания является то, что оно не дает человеку закосневать в нравственном отношении, оставаясь самодовольным или циничным. Это подтверждает и Сёсан, описывая более глубокий уровень искренности в классическом буддийском метафизическом стиле:
«Искренность в учении Будды заключается в том, чтобы понять, что все созданные вещи в конечном счете являются иллюзорным обманом, и использовать свое изначальное духовное тело в его естественном, спонтанном состоянии».
Здесь становится очевидной трудность восприятия дзэн-буддизма обывательским сознанием. Перспектива умения использовать «духовное тело в самом себе» может относиться к обычному интересу в обладании преимуществами любого рода, но в обществе до сих пор глубоко укоренено сопротивление идее о том, что все обусловленные и структурированные виды опыта и институты в конечном счете иллюзорны. Для обыденного сознания идея эта кажется разрушительной, но Сёсан показывает, как она работает в целостном буддийском контексте, открывая врата к освобождению сокрытого в каждом творческого потенциала.
Утагава Куниёси. Катаока Дэнгоэмон Такафуса в окровавленной головной повязке, опирающийся на свое обагренное кровью копье. XIX в.
В буддийском смысле предельная ирреальность земных вещей не означает, что они незначимы или что ими можно пренебречь; это означает, что вещи уступчивы и могут быть видоизменены. Поэтому понимание пустоты означает не бегство из мира, но, скорее, способность к изменениям, обнаруживание потенциала к росту. Далее Сёсан описывает те изменения и тот рост, на которые нацеливается дзэн-буддизм и путь к которым пролегает через излечение от «ментальных болезней», приковывающих человека к животному состоянию. Здесь становится очевидной тесная взаимосвязь между освобождением индивидуальным и коллективным.
«Обычные люди смертельно больны, а будды – искусные лекари. Обычные люди должны прежде всего избавиться от своих болезней. Неустойчивое и непробудившееся сознание заражено болезнями иллюзии и замешательства, болезнями алчности и неправильного понимания, болезнями трусости и несправедливости. В сознании, отравленном ядом жадности, ненависти и заблуждений, появляется восемьдесят четыре тысячи видов духовных болезней. Следовать учению Будды – значит избавляться от такого сознания. Разве есть здесь какое-то отличие от принципа жизни среди людей?»
Буддийское учение об объективной нереальности или пустоте обусловленных феноменов всегда становилось главной мишенью антибуддийских нападок как на Западе, так и на Востоке, со стороны тех, кто неправильно понимал его как форму нигилизма или квиетизма. Хотя действительно некоторые не слишком сдержанные последователи дзэн-буддизма, исповедовавшие эскапистские настроения, придерживались в значительной степени нигилистического взгляда на пустоту, однако ортодоксальная буддийская традиция всегда резко отвергала подобные взгляды, считая их извращением учения. Как говорил Нагарджуна, индийский духовный предшественник дзэн-буддизма, один из величайших метафизиков пустоты: «Пробужденные утверждали, что пустота – это отстранение от всех взглядов, но они также говорили, что тех, кто делает взглядом саму пустоту, спасти невозможно».
Сёсан ясно показывает, что понимание пустоты не есть цель дзэн-буддизма. Оно есть лишь средство, позволяющее отказаться от пристрастных взглядов и нежелательных психических комплексов, укорененных в иллюзиях относительно природы реальности. Он противопоставляет свободу, обретенную через практическое применение пустоты, путам зависимости, являющимся следствием привязанности к внешнему.
Утагава Куниёси. Тиба Сабурохэй Мицутада стоит, держа в руках шлем с капюшоном и копье. XIX в.
«Зная принцип изначальной пустоты, постигшие Путь используют разум и справедливость в качестве кузнечного горна, на котором каждый день выковывается сознание. Они освобождаются от нечистоты, чтобы превратить ее в чистый, незамутненный, не знающий преград меч-сознание, который отсекает корни алчности и эгоизма и покоряет все мысли так, что следующие по Пути пребывают на вершине всего, безначальные и бесконечные, не тревожимые ничем.
Но обычные люди принимают иллюзорное за реальное, они создают образы на основе предубеждений, вызванных привязанностью к внешнему, и отсюда проистекают алчные, гневные и неправильные мысли. Они порождают всевозможные психические влечения и утрачивают изначальное сознание, разум их помрачен и рассеян и сдается на милость любым возникающим мыслям. В итоге они страдают от сознания, которое приносит им только вред. Они лишены душевного спокойствия, они мрачны и удручены, жизнь их бесцельна, они не понимают себя, а вместо того фиксируют свое внимание на вещах. Таково сознание обычного человека».
В основе различия между обычными людьми и пробужденными, проводимого дзэн-буддизмом, лежат не формальные достижения, но уровень сознания, определяющий характер повседневной жизни. Сознание обычного человека, утверждает Сёсан, поверхностно, оно зафиксировано на внешнем и привязано к вещам. Таким образом, речь идет об утрате либо об отчуждении от автономии «изначального сознания», которое дзэн-буддизм отождествляет с «природой Будды».
Главное, к чему стремится дзэн, – это возвращение к опыту изначального
