Владислав Ельников - Рубежи Новороссии

Впрочем, эта картина должна была быть жуткой, мне же она доставляла что-то вроде радости: наконец-то я приближаюсь к тому, зачем ехал сюда издалека, более чем за тысячу километров от своего дома, оставив там любимую жену, детей, внучку, друзей и знакомых, привычную безопасную деятельность и весь комфорт столичной жизни.

Вот, наконец-то, и та воинская часть которую мне посоветовали. В отличие от предыдущей части «Минёра», эта часть «Мачете» стоит на передовой, в зоне боевых действий. Здесь всё гораздо суровее, здесь нет той обустроенности что была у «Минёра». У «Мачете» всё напоминает о боях, о полевых условиях, о настоящей, а не воображаемой, идущей где-то там, войне. Блок-пост сложенный из тёмно-зелёных снарядных ящиков заполненных песком и камнями, воронки от разорвавшихся на дороге снарядов,

и вновь бесчисленные щербины, щербины, щербины от осколков и пуль. Щербины на стенах небольшого административного здания, занимаемого теперь под казарму,

щербины на воротах,

на дверях, на крыше, на чудом устоявшем рекламном щите-указателе и даже на маленькой табличке, бывшей здесь не так давно автобусной остановки. Выбитые стёкла окон, заделанных кое-как щитами, и многочисленные окопы вокруг дополняли картину. Позже, когда я встану в здесь в караулы, мне будут видны многочисленные раны на стволах берёз, клёнов и пирамидальных тополей. Деревьям с лихвой досталось этого «угощения» войны, так что некоторые толстые ветви их оказались почти полностью перебитыми и потому засохшими.

Война — это смерть! — говорила мне каждая щербина, каждое пулевое отверстие, каждый расщеп дерева. Очень символично было и расположенное через дорогу от казармы городское кладбище.

Смерть, смерть, смерть… нет, что ни говори, но у «Мачете» всё очень серьёзно. Наконец-то я почувствовал, что шутки и отвлечённые представления кончились, а вместо них началась передовая линия обороны.

Встретили меня хорошо и быстро, не заставив ждать и топтаться в неизвестности. Отвели место в казарме на нарах — что поделаешь, здесь нет отдельных коек. Вещи пришлось заталкивать под нары, верхнюю одежду складывать под голову и приспосабливаться к прочим условиям стеснённого быта. На всём обустройстве этой новой для меня части лежала печать временности, во всём чувствовалось необходимость сделать, наладить как можно скорее лишь самое необходимое с расчётом на то, что всё это возможно придётся скоро покинуть. Да, здесь не глубокий енакиевский тыл, здесь дыхание войны ощущается на всём и во всём.

Штаб части располагался в соседнем, так же небольшом здании. Скромные и аккуратные кабинеты, наличие всего необходимого без всяких излишеств, одним словом, — деловая обстановка живого, стоящего на передовом рубеже, войска. На меня быстро оформили все необходимые бумаги, немного сложнее получилось лишь с объяснением, как и почему я пришёл в часть Мачете. Я не стал ничего скрывать и искажать, а рассказал всё как было на самом деле. Да и что тут скрывать, если грехов за мной нет, а намерения у меня самые прямые: воевать. Воевать наравне со всеми, воевать, насколько хватит здоровья и сил, а говоря несколько иначе — впрягаться и тянуть лямку наравне с остальными бойцами, честно исполняя ратный труд, доверенный мне народом Новороссии.

Вот с таким настроем я и поступил в часть Мачете. Никаких иллюзий об ожидающих меня здесь ангелах во плоти, идеально-образцовом порядке и высочайшем, словно гималайские вершины, моральном уровне здешних бойцов, я не питал. К этому времени мне давно и хорошо были известны закономерности повреждённой первородным грехом человеческой натуры, которые обязательно должны были проявиться и здесь. Я как-то даже не задумывался о них, стараясь больше следить за собой, чтобы не огорчать окружающих своим дурным характером. Но ещё больше меня занимала предстоящая встреча с противником, грядущее боевое соприкосновение.

Далее последовала длинная череда обычных для таких случаев забот, хлопот, волокиты, ожиданий. Здесь мне хорошо помогли мои добрые знакомые из пункта набора добровольцев в ряды Народного Ополчения Донбасса, входящего в структуру корпуса министерства обороны ДНР по работе с добровольцами. Оказывается, оформлять перевод в другую часть было неимоверно тяжело, проще было уволиться из армии, и затем вновь поступить на службу в другой части. Хотя этот порядок был чистой условностью, тем не менее увольняться со службы мне было крайне неприятно, но ничего не поделаешь, бюрократия, — она такая…

Как и следовало ожидать, дело затянулось. Я долго не мог уволиться из рядов армии ДНР, потом очень долго не мог получить документы из прежней части, отчего в новой части у «Мачете» меня не могли зачислить в штат. Эти проволочки заняли без малого весь июль, и если бы не помощь соратников из пункта набора добровольцев, то дело могло бы тянуться ещё неизвестно сколько. По этой же причине в августе 2015 года я остался без жалования за июль, но сберегающая деньги свобода от алкоголя и табака позволила мне легко перенести это время.

Итак, в начале июля я покинул артиллерийский дивизион «Минёра» и перешёл в пехотный батальон к «Мачете», где сразу приступил к службе не дожидаясь окончания бюрократической волокиты.

КАРАУЛЫ

Июль 2015 года

Вот я и на новом месте службы. Как я уже рассказывал, приняли меня очень быстро, скоро я уже стоял в карауле с оружием в руках. В мои задачи входила охрана границ воинской части. Днём служба не вызывала особых затруднений, но ночью было намного сложнее. В темноте я должен был окликать каждого, спрашивая пароль, и в случае каких-либо заминок «класть» нарушителя на землю, угрожая ему оружием, а при неисполнении требования стрелять сначала в воздух, затем на поражение. Всё вроде бы ясно, ничего нового или особенного здесь нет, но…

Любой формальный порядок почему-то всегда вступает в противоречие с бытийными понятиями, и последние обычно берут верх. Проще говоря, вот идёт в ночной темноте кто-то. Ты его окликаешь, но он в ответ хмыкает, смеётся или вместо пароля говорит просто «это я», при этом даже не пытаясь осветить своё лицо. Надо бы крикнуть «стой! стрелять буду!», но при этом ты ясно догадываешься, что идёт скорее всего твой сослуживец из твоей же части, то есть «свой». Станешь ли класть его на землю, а тем более — стрелять? Каковы будут последствия для тебя?

Увы, печальный опыт в части «Минёра» с расстрелом «жигуля» в ночном Енакиево ясно показал: даже если ты совершенно прав, тебе всё равно несдобровать, если задерживаемый окажется «особой, приближённой к императору». Между тем, именно такие «особы» ведут себя наиболее нагло, полагая, что все правила и порядки касаются кого угодно, только не их самих. Именно такое, наглое и наплевательское отношение процветало в части «Минёра», где свои же сослуживцы как угодно глумились над своими же товарищами, стоявшими на постах.

Как-то в Горловке, будучи ещё в части «Минёра», меня однажды поставили на охрану склада централизованного снабжения, где я подчинялся командованию бригады, то есть вышестоящей над «Минёром» части. На инструктаже в штабе бригады мне поставили простую, ясную и чёткую задачу: не пропускать на территорию части ни одну машину без пароля. Всё шло хорошо, водители всех машин называли пароль, подъезжая к воротам, и я беспрепятственно пропускал их. Один водитель, не зная пароля, замешкался, и я предложил ему поставить машину недалеко от ворот, узнать пароль, а затем заехать на склад, что тот и сделал. Всё шло хорошо и совершенно спокойно, пока к воротам не подъехала машина из части «Минёра», за рулём которой сидел небезызвестный «Князь». Тот самый командир взвода прапорщик «Князь», во взводе которого один пьяный боец совсем недавно насмерть застрелил своего товарища, с которым стоял в карауле.

Я спросил у «Князя» пароль точно так же как спрашивал его и у всех остальных, отчего «Князь» пришёл в неописуемую ярость.Типа, я чо — не знаю Князя, что ли!? О том, что в данном случае «Князь» обладает равными правами с остальными и так же обязан называть пароль, как это делают водители всех остальных воинских частей, «Князь» и слышать не хотел. По его понятиям я должен был пустить его без всяких вопросов. В общем, мы сцепились с «Князем» едва ли не до драки, он уже стал хвататься за пистолет, я — за свой автомат, но тут нас растащили остальные караульные, — молодые ребята, открывшие «Князю» ворота. Позже «Князь» пожаловался на меня начальнику штаба части «Минёра» — «Таксисту». Тот вызвал меня и принялся поначалу накачивать — типа, ты должен был пропустить «Князя» без пароля. Однако «Таксист» оказался всё же умнее «Князя» и быстро свернул разговор, видя, что они с «Князем» в данном случае в корне не правы.