Лесная гвардия - Сергей Иванович Зверев
Несмотря на бодрый тон, в голосе сквозило напряжение. Агнешка постоянно оглядывалась, вздрагивая от каждого шума, то и дело снова принимаясь возиться с кучей одежды.
Саша прождал почти четверть часа без движения, ожидая, когда из засады покажутся немецкие солдаты, ну, или хотя бы выдадут себя шумом. Но до него доносились лишь звенящий от внутреннего напряжения голос Агнешки да глухие ответы человека под одеялом. Убедившись, что у тайника безопасно и его не ждет засада, Канунников тихо позвал:
– Аня, это я, Саша. Я здесь.
Агнешка охнула и кинулась на голос, наткнулась на высокую фигуру, вцепилась в лейтенанта дрожащими пальцами:
– Наконец-то! Я боялась, что вы не придете! Нам нужна ваша помощь! Я знаю, что это опасно, но это невыносимо. Они избили Якоба Аароновича, увели его жену на допрос. Его надо спрятать, срочно! Или немцы отправят его в лагерь для евреев и там сожгут в печи. Я тоже не могу больше находиться в поселке. Я принесла листовку. Это невозможно! Там написан кошмар! Я не могу больше так жить, я уйду с вами! Я готова!
Саша приобнял дрожащие плечи, чтобы успокоить женщину, прошептал почти в ухо:
– Осторожно, пожалуйста. Я знаю, что вы очень напуганы, но прошу – говорите тише. Страх – плохой помощник, Анюта.
Она всхлипнула раз, другой и кое-как сдержала слезы. Она потянула Канунникова к дереву, к шевелящейся горе из одежды, и начала торопливо объяснять:
– Это мой помощник, провизор, Якоб Ааронович. Они с женой всю жизнь проработали в нашей аптеке, они мне как дедушка с бабушкой. Сегодня головорезы из гестапо ворвались в аптеку и арестовали Руфь Давидовну, Якоб пытался ее защитить, его ударили прикладом. Я едва успела затолкать его в подсобку, спрятала в шкафу для инструментов. Они, наверное, торопились – ушли сразу же. Слышала, что провизор им еще нужен – лечить этих… фашистов! – Агнешка частила, с трудом сдерживая слезы. – Руфь Давидовну гестаповцы забрали, увезли вместе с остальными евреями. Соседи говорят, что евреев сжигают в концентрационном лагере в печи или убивают газом в камере. Понятно, что Якоб Ааронович ненадолго останется на свободе – его тоже заберут. Поэтому мы приехали на вечернем поезде сюда. Умоляю, помогите, заберите Якоба с собой! Хоть какая-то надежда на спасение, в лагере ему точно не выжить, ему уже больше семидесяти лет.
Ворох тряпья зашевелился, и оттуда прозвучал глухой комментарий:
– Таки семьдесят четыре, Аннушка. Точность всегда полезна.
Пани Агнешка бросилась к старику.
– Тише, дядя Якоб, берегите силы, вам лучше не разговаривать, пока не заживут швы на губе. – Она повернулась к Канунникову. – Ну так что, вы сможете позаботиться о нем? Я принесла всю еду, что смогла дотащить сюда. Теплую одежду. Я сама готова идти с вами, переоделась, чтобы не привлекать внимание.
Только сейчас Александр заметил, что невысокая и округлая Анна одета в длинную мужскую одежду, которая нелепо сидела на ее женственной широкобедрой фигуре. Кудрявые волосы женщина убрала под большой картуз, но тот уже съехал на затылок, и светлые локоны торчали пушистым облаком вокруг миловидного личика. Он совсем растерялся от ее просьбы, не зная, как сказать, что пришел не один и в лесу вместе с ним скрывается еще несколько человек.
– Нет, вы должны остаться в городе. Немцы не тронут вас, а нам нужен связной, – вдруг раздался ровный голос за спиной Анны.
От неожиданности все разом вздрогнули, Саша обернулся – ну, конечно, Елизавета шла за ним следом, а не ждала в кустах. Тут же Анна, которая не догадывалась, кто это, бросилась к старику, подхватила с земли булыжник и замерла, приготовившись к схватке.
Нисколько не смущаясь общего удивления, спутница Саши продолжила:
– Не пугайтесь, я Елизавета. Я русская. Мы с семьей прячемся от немцев в лесу, мы сбежали, как и Якоб, от плена и смерти в концлагере. Вчера Саша набрел на нас. Он нам рассказал, как вы его спасли, как вы рисковали. Поэтому я тоже пришла просить вас нам помочь. У нас нет ничего: ни оружия, ни одежды, ни еды. Ни-че-го, – выразительно повторила она. – Нам нужна помощь, потому что мы будем бороться с фашистами. Жить в лесу, устраивать диверсии, вести подпольную борьбу. – Она бросила взгляд на Сашу, в ее глазах по-прежнему сквозил вопрос: уйдет он из лагеря к границе или останется. Елизавета вскинула подбородок и уверенно продолжила: – Я буду бороться с немцами, я не сбегу отсюда. Там, в лагере, моя дочь. Я буду бороться, пока не освобожу ее. Анна, ваша помощь нам очень нужна. Мы заберем старика к себе в лагерь и позаботимся о нем. А вы будете нашей связной. В одиночку нам не выжить. Еда, лекарства, одежда – в лесу ничего этого не достать. Много чего нужно. Анна, вы сможете передавать необходимые вещи нам, если останетесь дома. Так будет лучше для всех. К тому же вы в курсе обстановки.
Агнешка слушала ее, и рука с камнем медленно опускалась вниз. Она вопросительно взглянула на Канунникова, тот утвердительно кивнул:
– Это правда, несколько человек живут в лесу. Те, кто спасся от наступающих немцев, еще двое сбежали из плена. Там целый лагерь, мы хотим… воевать с немцами, уничтожать их, устраивать диверсии. Остаться здесь, на болотах, и бороться до конца, создать партизанский отряд и сражаться, как… лесная гвардия!
Саша про себя даже удивился, как легко он это произнес. Наконец мысль, которая зрела у него внутри, превратилась в твердое решение – он не хочет бежать или прятаться, он будет сопротивляться и бороться здесь, на месте, в тылу, уничтожая врага изнутри точными, выверенными ударами. Он не оставит своих товарищей по лагерю, наоборот, вместе они смогут сделать еще больше против фашистов. Зачем куда-то уходить, если он нужен и полезен здесь? Елизавета права, Анна поможет партизанскому отряду, находясь поближе к немецкому штабу.
Их мысли совпали, потому что женщина в мужском костюме вдруг порывисто схватила Елизавету за руку.
– Я все сделаю! Буду привозить вам раз в неделю продукты и все, что скажете. Я так рада, что я не одна. Хоть какая-то надежда, мне ведь казалось, что все, впереди только смерть. Если бы не Саша, если бы я
