Лесная гвардия - Сергей Иванович Зверев
– Он же человек, он человек. Вспоминай, вспоминай, ну же, ты не имеешь права его забыть. Ты должен вспомнить его имя!
На плечо его легла тяжелая рука, привела в чувство. Дядя Вася похлопал лейтенанта по худому плечу:
– Грошев его зовут, Грошев Богдан Иванович. В себя приходил ненадолго, сказал, все сказал. Теперь адрес знаем, воинскую часть. Похороним по-человечески, оставим память о бойце. Идем!
От голода сводило желудок, тело было ватным из-за сильной усталости, но Канунников сделал над собой усилие и поднялся на ноги. Он должен отдать последний долг погибшему.
Вместо лопат у них были только острые осколки камней с берега ручья, ими и приходилось вгрызаться в мягкую землю. Франтишек молчаливо присоединился к их нелегкому труду, без слов поняв, что они делают. Василич дал единственный перерыв за три часа тяжелой работы, когда ушел в землянку, а потом притащил на подложке из свитых еловых веток посеревшее, тонкое тело.
В какой-то момент Канунникову показалось, что больше нет сил копать. Истощенное тело гудело от усталости все сильнее, желая лишь одного – растянуться прямо на голой земле и отдохнуть. Но при виде мертвеца на него нахлынула дикая злость на убийц беззащитного человека. Ярость придала Александру сил, он вонзил каменное острие в рыхлую землю, потом еще и еще. Десятки, сотни ударов! Яма увеличивалась, на ладонях лопались кровавые мозоли.
Чтобы выкопать углубление в метр, им пришлось трудиться почти три часа. Камни проходили сквозь мягкую почву как нож в масло, оставляя лишь узкие тоннели. В порыве безысходности Александр отшвырнул в сторону свой обломок и принялся грести землю голыми руками. Кровь из лопающихся нарывов смешалась с грунтом, ладони горели от боли. Без остановки парень копал и копал, чтобы физическая боль хоть немного отвлекла от мучительного ощущения бессилия.
Взмокший Франтишек с удивлением посматривал на перемазанного грязью русского. Первым не выдержал Василич: он воткнул нож в почву, ухватил за плечи исступленного Канунникова и оттащил от могилы.
– Хватит!
Саша будто и не слышал его, снова вцепился руками в рыхлые куски почвы, выплескивая всю ненависть к немецким извергам. Крепкий капитан с легкостью перехватил длинное тело лейтенанта и подтолкнул в сторону.
– Иди, женщинам помощь нужна. Мы тут сами.
Лейтенант ошалело покрутил головой, происходящее вокруг казалось ему нереальным. Его тело подчинилось приказу еще до того, как мозг переварил услышанное. Ноги уже двинулись в сторону крошечного костерка, который трещал в вырытой для этого ямке, его ароматный дым стлался по земле тонкой струйкой.
Женщины, хлопотавшие над скудным огоньком, замерли при виде бледного потерянного молодого человека. Елизавета толкнула в бок Зою, которая застыла с перекошенным лицом:
– Тряпку возьми, руки ему обмой. Ну.
Та послушно сделала несколько шагов, мягко потянула Сашу вниз на бревно и принялась обтирать от грязи окровавленные ладони. Он с удивлением уставился на девушку: какие мягкие у нее руки и такие теплые прикосновения, что даже пульсирующее жжение в ранах мгновенно затихло.
Девушка вдруг охнула:
– Фашисты проклятые, как они тебя замордовали. Скелет ходячий, одни кости торчат! – и неожиданно тоненько заскулила: – Что же нам делать?! Фрицы кругом. Мне жить охота, мочи нет. Я молодая, не целованная даже. Как же… За что же мне такое… немцы, война, плен… за что… я же всегда… отличница… и в комсомол…
Ее всхлипы вызвали у Саши острую жалость, он прижал к своей груди голову с растрепанной косой:
– Не плачь. Прошу. Придумаю, я придумаю, как спастись. К своим уйдем лесами. Дома будешь.
Хотя ему и самому хотелось завыть от отчаяния, страха и боли, переполнивших его до краев. Маленькая сухая рука пригладила волосы, торчащие во все стороны из расплетенной косы, потом ласково скользнула по торчащим грязным вихрам Саши.
– От слез лучше не будет. Заканчивай выть. Живой он, вот и хорошо. Держите, пока горячее. Вы первые, потом мы с Игорем, потом мужчины.
Елизавета протянула им самодельные, выдолбленные из толстой коры дерева кривые подобия чашек. Густая рыбная похлебка манила обворожительным запахом. Слезы мгновенно высохли, рот заполнился слюной от страшного голода. Канунников подцепил самодельным черпаком варево и поспешно проглотил. Горячая еда растеклась по телу, наполнила жизнью. Лиза строго покачала головой на жадное причмокивание девушки:
– Тяни потихоньку, чтобы живот не разболелся.
Зоя кивнула в ответ и попыталась есть медленнее, языком подбирая каждую крупинку. Пшено и мутный бульон с рыбьими потрохами после почти суток без крошки во рту показались необыкновенно вкусными. Саша ел быстро, но старался почувствовать каждую ложку, каждый глоток, чтобы ощущение сытости сохранилось как можно дольше. И понимал при этом, что своей очереди ждут и его товарищи, тоже исходя слюной при мысли об ухе. Единственные минуты радости, которые им доступны в этом тяжелом положении.
После еды навалилась усталость, теплая и приятная, как ватное одеяло, от которой начали слипаться глаза, отяжелели ноги. Василич, вернувшийся от зарытой могилы, сильной рукой направил осоловевшего Сашку к входу в землянку за густыми лапами елей:
– Давай, лейтенант, вольно. Отбой до трех ночи, в землянке укладывайтесь, там потеплее будет.
– А как же вы? Кто дежурить будет? – Мысли двигались вяло, тело отказывалось действовать и требовало отдыха.
– Давай, направо и – вольно. Сорока отоспался, он за лагерем присмотрит. Поляк в шалаше, а я на ручей за уловом. – Василич подпихивал парня к земляному убежищу, будто неразумного ребенка.
Тот и не сопротивлялся, нырнул в теплую душную темноту и осел совсем без сил, чувствуя аромат сухой травы да покалывание былинок. Сбоку что-то зашуршало, от крупного атлетического тела рядом стало тесно и тепло. Сверху коконом их обернуло пальто польского аптекаря. Саша вспыхнул жаркой волной от мысли, что лежит, тесно прижавшись к молодой девушке, и сразу же провалился в черный омут без сновидений.
* * *
Долгие месяцы жизни в постоянной опасности привели к тому, что мозг Саши всегда был настороже, а потому от тихого шороха рядом с узким входом в землянку Канунников подскочил и вытянул инстинктивно руку.
– Кто здесь?
