Павел Ефремов - Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания

Погоду в 9-м отсеке делает, командир турбинной группы, старший лейтенант. Хлусов А. О. Его глобальные всеохватывающие знания материальной части, вежливость и тактичность с подчиненными вызывают всеобщее уважение.

Как рыба в мутной воде чувствует себя в 10-м отсеке его командир капитан-лейтенант Махалов А. В. И пускай 10-й отсек — самый маленький на корабле, этого он не замечает… Для Андрея 10-й отсек — большой и непознанный мир. И он в нем — Жак Ив Кусто.

Нельзя ничего не сказать о личном, составе контрактной и срочной службы… Всегда готовы помочь старшины, контрактной службы. Ворошилов, Краль, Захаров, Дюрдев. У них на любой вопрос — всегда положительный ответ… Как губка, впитывают знания от старших товарищей матросы: Загвоздкин, Калашников, Тарасов, Максименко, Юркин и другие.

И хотя в работе нашей боевой части бывают, досадные срывы, и промахи, день и годовщину 300-летия ВМФ и 35-летия дивизии ПЛ мы встретим без тяжелых ядерных аварий и поломок материальной части, с честью неся знамя электромеханической боевой части!

Капитан-лейтенант. Махалов А. В.

Мимоходом. Что-то упало?!

Двадцать шестые сутки похода. Все спокойно. Неторопливо текут вахты. Никаких происшествий, они, как правило, начинаются во второй половине плавания. А пока — ужин, перекур, просмотр фильма и сон.

Как-то ночью просыпаюсь от того, что кто-то осторожно трясет меня за плечо. Снимаю наушники от магнитофона. Уснул в них. На фоне освещенной двери фигура вахтенного, матроса Голованова.

— Тащ каплей! Тащ каплей!

— Голованов, что случилось?

Тот недоуменно разводит руками.

— Не знаю. Вас сказали позвать на пульт. Там у ваших что-то упало.

Ни черта не могу понять. Сел. Включил свет.

— Голованов! Что упало?

Голованов озадаченно поковырял в носу.

— Да не знаю я, что! Погудело, и свет мигнул. Они из центрального сразу — зови Белова, зови Белова, пущай поднимает! Я и позвал. Я пойду, тащ… Мне еще троих будить.

Конца фразы я уже не слышал, так как несся со всех ног на свой родной пульт ГЭУ. Упало не что-то, а аварийная защита АЗ! Вот так! Велика грамотность русского матроса. Что тот Чернобыль! «У вас упало, а мне народ будить…»

Сухо, тепло и уютно…

по словам врачей, 7-часовой сон оптимален для здоровья, а любое отклонение от этой нормы ведет к нарушению не только биологических часов организма, но и к развитию заболеваний, опасных для жизни.

Как известно, должность первого и второго управленца на подводной лодке, с одной стороны, уважаема, тяжела и ответственна, с другой — вполне спокойна, нетороплива и даже выгодна. Ведь ты не имеешь практически никакого заведования, кроме как вахтенного журнала, ручки, кресла и сейфа под запасы чая, сала и печенья. Твоя сдача корабля другому экипажу происходит по сценарию, совершенно недоступному другим управленцам. А заключается он, скорее, в неторопливой и дружеской беседе со сменщиком, в процессе которой ты просто рассказываешь ему, что к чему, демонстрируешь вахтенный журнал с расчетом подъема решеток для следующего ввода ГЭУ в действие, передаешь пультовской чайник из рук в руки и заканчиваешь все это кулуарным банкетом в каюте.

А в это время все остальные управленцы, являющиеся по совместительству еще и командирами отсеков, заняты совсем другим. Они лихорадочно ищут замену утерянному или украденному водолазному белью, судорожно пересчитывают аварийный инструмент и даже тащат из дома консервы для добавления в съеденный в голодный час аварийный запас пищи и припрятанные на «черный» день запасные баллоны для идашек.

Меня на самом деле всегда удивляло то, что наш могучий Военноморской флот почему-то никогда не имел достаточного запаса топоров и кувалд и, что еще удивительнее, самых обыкновенных деревянных брусьев и досок, из-за чего каждая передача отсека превращалась в какую-то ярмарку плотников и столяров. Но сейчас не об этом. А о том, что в море первый и второй управленцы — и надежда и опора, а заодно еще и пробка, и попросту затычка. Как говорится, отстой вахту за себя и за того парня. На предмет того, как в море подводник должен стоять вахту, а как отдыхать, существует такое огромное количество приказов и директив, что, даю голову на отсечение, даже самые опытные ревнители буквы военного законодательства из отделов устройства службы всех их не знают. Однако доподлинно известно из некоторых первоисточников, что самые правильные и нормальные были изданы, а потом хоть и забыты, но, что самое удивительное, не отменены — в период зарождения нашего атомного флота. Нынешнему поколению подводников о них лучше и не знать. И что всплытия на сеанс связи должны быть не по тревоге, а силами боевой смены, и что разводы вахты в море не предусмотрены, и что операторам, управляющим реактором, перед вахтой ни в каких общекорабельных мероприятиях участвовать нельзя, а надо спать и только спать, после чего обязательно выпить перед заступлением стакан натурального кофе. И даже в базе никаких старших на борту не предусмотрено, а царь и бог корабля в это время — дежурный по ПЛ и никто другой. В те былинные годы никто из флотоводцев, наверное, и не предполагал, что малую тревогу на подводном крейсере, в недалеком будущем будут делать тоже по тревоге. Слава богу, хоть по учебной. В общем, много разных чудес, всего и не упомнишь.

Так вот, в море первый и второй управленцы стоят вахты за всех. Свою отстоял, и беги галопом поесть и перекурить. Можешь ведь и не успеть. Учебная тревога еще ладно, а вот любая приборка, занятие по специальности, да мало ли всякого случится. И сразу бегут управленцы на пульт подменять командиров отсеков. А те уже не спеша, с чувством собственного достоинства разбредаются по кораблю, успевая и перекурить, и даже посопеть в ватник в отсеке, пока личный состав порядок наводит. Так и приходится почти каждый день управленцам вместо восьми часов минимум 12 стоять. А если кроме ежедневных плановых «войн», тревог и приборок добавить еще и какоенибудь всплытие на сеанс связи под перископ, то могут и все 16 получиться. А уж если корабль вышел задачи сдавать, да еще и со штабом на борту, который просто по должностным обязанностям «крови» желать обязан, то бывало и по 20–22 часа.

Задачи в том году мы сдавали тяжело и со скрипом. То ли командир со штабом перегрызся по неведомым нам причинам, то ли нас решили на всякий случай взнуздать по самой полной программе, но все береговые задачи мы сдавали только с третьего захода, а уж когда приступили к сдаче морских — то тут начался сплошной кошмар. На десятидневный выход в море с нами пошли, судя по всему, все, кого смог мобилизовать штаб дивизии, начиная практически от всех флагманских и заканчивая самим комдивом. Даже наш НЭМС, позабыв на время возрастную мигрень и ревматизм, тоже загрузился в прочный корпус, и поделил с механиком каюту на двоих, а это автоматически означало, что самому хозяину каюты спать не придется. Так оно и случилось. «Бой с тенью» начался сразу после выхода корабля из Кольского залива. Такой безумной круговерти сменяющих одну за другой тревог я еще не наблюдал. «Каштан» просто раскалялся и негодовал от количества, да и качества отдаваемых в него команд. «Учебная тревога для прохода узкости. Учебная тревога для погружения корабля. Учебная тревога для приведения корабля в усиленное походное состояние. Учебно-аварийная тревога для проведения малой приборки. Учебная тревога для проведения зачетного развода вахтенной смены…» Тревоги шли и шли, слившись, по сути, в одну бесконечную и, самое главное, неотменяемую тревогу. Даже приемы пищи сопровождались опусами типа «.не снижая боевой готовности и не покидая боевых постов, экипажу ужинать! Первая и вторая смены остаются на боевых постах, третьей смене ужинать…». Флагманские метались по кораблю, словно борзые в погоне за ранеными зверями, проверяя все, что только возможно было проверить, и на каждом подведении итогов дня в центральном посту вываливали на экипаж ушаты помоев, то есть неполадок, которые мы сразу же доблестно бросались устранять.

Таким макаром прошло пять суток, после чего я боялся закрыть на вахте глаза, ибо мог сразу провалиться в такой глубокий сон, что меня, наверное, не разбудило бы и торпедирование нашего корабля самым вероятным противником. Утром шестого дня, сверившись с журналом, мы с Башмаком подсчитали, что в среднем спали все эти дни не более трех часов в сутки и что немного нам уже осталось, чтобы грохнуться лбами о пульт и заснуть крепко и надолго, невзирая на все «войны». На удивление, после завтрака очередных катаклизмов не последовало, изумленный Башмак грохнулся спать в каюте, а я остался бдить вахту до обеда, надеясь, что и мне карта ляжет так, что я смогу сегодня хоть пару-тройку часов послюнявить подушку. Но, увы, мои надежды не оправдались. Прошедшая вполне спокойно смена с вахты сменилась таким же обедом без гонок и «тревожных» трелей, а затем неожиданно под учебную тревогу объявили контрольное учение по осмотру корабля. И тут же по кораблю понесся «девятый вал», на самом гребне которого был сам отдохнувший командир дивизии. И уже через час, смотр был оперативно свернут, а в центральный пост начали спешно вызывать командиров боевых частей. А минут через двадцать вызвали и меня.