Владимир Королёв - Босфорская война
Что касается собственно оценки сражения, то она получилась весьма искаженной в силу недостаточного знакомства автора с казачьей морской историей и вытекавшей отсюда чрезвычайной примитивизацией запорожских морских судов и вообще флота Войска Запорожского. Представление о чайках как «челнах, сколоченных на живую нитку», в глазах А.Л. Бертье-Делагарда усиливало героизм казаков, но было крайне далеко от действительности. Автор не использовал некоторые, уже опубликованные тогда источники, в первую очередь документы английского и французского посольств в Турции, и пришел к ошибочному выводу о результате сражения, в частности о вероятной гибели большинства казаков. Это, однако, не может послужить причиной для отрицания того, что Карахарманское сражение в самом деле было «великим боем».
В новейшее время Ю.П. Тушин замечает, что в 1625 г. состоялись «один из крупнейших морских походов казаков и сражение более чем 350 чаек со всем турецким флотом», но не дает более точного определения исторического места данного сражения. Изучение же казачьих черноморских походов показывает, что это была самая крупная морская битва на протяжении всей истории запорожского и вообще казачьего мореплавания, а также крупнейшее морское сражение на Черном море в продолжение XVI—XVII вв. и, может быть, еще более значительного времени.
А.Л. Бертье-Делагард подверг в общем справедливой критике освещение хода сражения у предшествующих историков. Й. фон Хаммер писал о нем «по турецким или идущим через турок источникам», спутанным и малоточным. «Рассказ Гаммера, — отмечает А.Л. Бертье-Делагард, — видимо, писан со слов людей, имевших слабое представление о морском деле, почему и обстоятельства боя изложены в таком невероятном освещении, что и он сам может казаться недостоверным и даже едва ли статочным». Н.И. Костомаров привлек сведения Мустафы Наймы, но в целом «повторил Гаммера, местами произвольно изменив его просто по соображению и значительно пополнив цветами красноречия, а всем этим немало ухудшив». Д.И. Эварницкий же, в свою очередь, «повторил Костомарова».
Сам А.Л. Бертье-Делагард, констатировав, что «о великом бое и гибели Козаков в наших источниках ничего не найдено», добавил информацию Э. Дортелли д' Асколи, которую высоко оценил. Согласно А.Л. Бертье-Делагарду, «несколько слов об этом бое д' Асколи, умного человека, хорошо знакомого с морем, бывшего в Крыму в те именно времена и, вероятно, слышавшего, как было дело, от самих участников, значат очень много, тем более что сказанное им имеет вид совершенной точности и достоверности, ибо по существу повторяет вполне турецкие рассказы, но только с тем оттенком, который выдумку обращает в достоверность; жаль, что он недостаточно подробен». Кроме того, А.Л. Бертье-Делагард разыскал два упоминания о сражении, «хотя в общих чертах», у Эвлии Челеби.
В настоящей главе использован гораздо более широкий круг источников, чем у названных историков, а также у других, не упомянутых авторов, так или иначе касавшихся сражения (по ходу изложения будут отмечены их верные и ошибочные суждения).
Прежде всего попытаемся установить, когда произошло Карахарманское сражение.
Й. фон Хаммер считает, что столкновение янычар и джебеджи в Варне случилось в праздник жертвоприношения, т.е. в Курбан-байрам, — 13 (3) сентября 1625 г., или 10 зу-л-хиджжа 1034 г. хиджры. Эта дата оказывается ключевой: после нее флот Реджеб-паши отправился к Очакову, крейсировал и встретился с казаками в рассматриваемом сражении, которое, следовательно, произошло поздней осенью.
Тюрколог, пишет А.Л. Бертье-Делагард, «дает время (некоторых событий. — В.К.)… даже и в числах месяца, но насколько можно доверять такой мелочной точности, можно судить по следующему примеру… он замечает, что капудан-паша 13-го сентября пошел из Варны к Очакову, заходя по пути во все порты; в Очакове он пробыл шесть недель, потом, идя обратно, вступил в бой с козаками, после которого, значит, никак не ранее начала ноября, возвращаясь в Константинополь, был застигнут бурей… На следующей… странице он же указывает, что эта самая буря была 2-го сентября (12 нов. стиля), а следовательно, предшествовавший ей бой с козаками был не позже конца августа».
А.Л. Бертье-Делагард не ограничивается указанием на противоречие у Й. фон Хаммера, но пытается доказать, что казаки не могли находиться в плавании в указанное им время: «В Черном море выработалось искони общее правило, которого держались все и всегда, — быть в море только летнюю часть года; турки, заимствовав у греков, это выражали, говоря: от Хедерлеза (св. Георгия 23-го апреля) до Хасима (св. Димитрия 26-го октября) (имеются в виду день Хызырильяса, отмечавшийся 23 апреля, и день Касыма, приходившийся на 26 октября. — В.К.)… Но и оно касалось только больших судов, а не козачьих челнов».
Историк ссылается на Г. де Боплана, согласно которому казаки выходили в море после дня св. Иоанна, т.е. 24 июня (4 июля), и возвращались не позже начала августа нового стиля, или 20-х чисел июля старого стиля, и продолжает: «Такое козачье правило не случайно и даже не козаками выдумано или кем-либо единолично, оно является последствием глубокого и исконного знания свойств Черного моря — знания, наследованного преемственно от времен греков и римлян, дополненного опытом походов варваров и Руси, переданного козакам прибрежным населением и в особенности самими же турецкими капитанами (рейсами)…»
Процитировав известное изречение генуэзского адмирала Андреа Дориа о том, что лучшими «портами» Средиземного моря являются июнь, июль и Маон (балеарский порт, имеющий великолепную бухту)[369], А.Л. Бертье-Делагард замечает, что «козаки этого наречия не слышали, но свое море понимали очень хорошо, твердо зная, что в нем надежны только те же месяцы и что… пускаться в море в иную пору года, а особенно в осенние равноденственные бури, уже не отвага, а простое безумие. Как же после этого возможно поверить турецкому рассказу, по которому козаки будто бы вышли в море только в начале сентября (автор отталкивается от упоминавшейся даты 13 сентября нового стиля. — В.К.) и пробыли там вместо обычного одного месяца почти два самых бурных осенних?»
«Вообще, — по А.Л. Бертье-Делагарду, — все морские козачьи походы были делом высокоотважным, но они не были безумною нелепостью, что доказывается и их частыми, даже чрезвычайными успехами, возможными только при вполне благоприятном состоянии моря и чрезвычайной быстроте и неожиданности походов: в три, четыре дня чайки уже достигали дальнего края Анатолии, разносили, что было возможно, и с такою же быстротою спешили назад, чтобы не дать много времени туркам приготовить им встречу на обратном пути. Натиск и быстрота сказаны Суворовым, но не им выдуманы; они-то и лежали в основе всех козачьих морских походов, давая козакам главное орудие победы — неожиданность нападения».
Многие из этих тезисов историка при их видимой убедительности, увы, далеки от истины и еще раз обличают в нем плохое знание морской истории казаков. Вопреки ошибочному суждению Г. де Боплана о сроках казачьих плаваний, и запорожцы, и донцы весьма часто выходили в море ранней весной и действовали там не только летом, но и осенью, в том числе и глубокой, в зависимости не от каких-либо «догматических» правил и дней, а от погодных условий конкретной кампании. Известны плавания казаков, правда, не слишком дальние, даже и в ноябре — декабре.
А.Л. Бертье-Делагарду было знакомо несколько сообщений о пребывании казаков в море в осеннее время, но он отверг все эти известия как недостоверные[370]. И, к сожалению, историк не ведал, что, помимо скоротечных и стремительных, «кинжальных» набегов, было немало и длительных казачьих плаваний, продолжавшихся не один месяц[371].
Тем не менее, невзирая на сказанное, принять даты Й. фон Хам-мера действительно невозможно, поскольку они противоречат имеющимся документальным свидетельствам о крейсировании турецкого флота и Карахарманском сражении. Упомянутый тюркологом праздник фигурирует, как мы видели, и в английских посольских известиях от 30 июля, согласно которым «в день байрама» Шакшаки-паша высадился у Днепра. Сама дата известий свидетельствует, что здесь имелся в виду вовсе не Курбан-байрам, как полагает Й. фон Хаммер, а Ураза-байрам, отмечавшийся в том году, по нашему пересчету, 27 июня. В результате вся «осенняя» хронология тюрколога оказывается несостоятельной, что подтверждает, как увидим далее, и возвращение в Стамбул турецкого флота, завершившего кампанию на Черном море, перед 24 сентября.
Для «соглашения противоречий, впредь до нахождения каких-либо новых источников» А. Л. Бертье-Делагард предлагает считать, что Карахарманское сражение произошло не в 1625, а в 1624 г. Доказательства историка сводятся к следующим обстоятельствам.
Во-первых, Й. фон Хаммер, датировав сражение 1625 г., далее говорит, что «на следующий год», т.е., получается, в 1626 г., была жестокая чума, Египет прислал только половину дани, назначались общественные молитвы об избавлении от эпидемии и об успехе в осаде Багдада. Но все это, по донесениям Т. Роу и венецианским реляциям, происходило не в 1626-м, а в 1625 г., «и, следовательно, сражение было в 1624 г.».
