Нас называли ночными ведьмами - Ракобольская И.
* * *
Последняя военная зима прочно вступила в свои права, земля покрылась снегом, и наши По-2 сменили колеса на лыжи.
В декабре 1944 года и январе 1945-го мы работали по целям севернее и северо-западнее Варшавы: Насельск, Новы-Двур, Гура, Плоньск, Плоцк, Грауденц, переправы через Вислу… Стояли мы тогда в пункте Далеке, летали «по максимуму». Ночи зимой были долгие, в воздухе приходилось быть по 10-11 часов. В одну из ночей, 21 декабря, полк сделал 324 боевых вылета. На каждый экипаж приходилось по 11-17 вылетов. Летали с двух аэродромов: основной - Далеке и «подскок» - Говорово.
В Далеке мы встретили Новый Год - 1945-й. Этот год, мы не сомневались, принесет Победу. Осталось только последний раз собраться с силами и рвануть на запад…
Мы готовились к большому наступлению, решающему удару по фашистам - изучали по картам районы от Вислы до Одера и дальше. Наш 2-й Белорусский фронт держал направление на запад севернее Берлина, правым его флангом было побережье Балтийского моря. [302]
В первых числах февраля 1945 года мы уже приблизились к границам Восточной Пруссии. Полк стоял в 10 километрах от Млавы. Следующий пункт, куда мы должны были перебазироваться, находился на исконно немецкой земле - Шарлоттенвердер. Туда была отправлена наша передовая команда, но она вынуждена была вернуться, встретив по пути большую группу немцев, прорывавшихся к своим войскам. Когда все утихло, мы перелетели на новое место.
* * *
Шарлоттенвердер. Всюду беспорядок. Дома покинуты, двери настежь, внутри все разбито, перевернуто: вчера здесь похозяйничала пехота, которая прошла вперед.
Это было время, когда советские войска, перейдя границу Восточной Пруссии, ступили на немецкую землю. Нас призывали: «Отомстим немцам за убийства и истязания советских людей». Особенно старался Илья Эренбург, статьи которого публиковала «Правда». В войсках прошли митинги, призывавшие к мести. И у нас в полку был митинг…
Вскоре, однако, где-то наверху поняли, как вредна эта пропаганда, разжигающая низменные чувства людей. Но остановить все это оказалось нелегко… Шифровками из Воздушной Армии нас предупредили о том, что запрещается ходить в одиночку и без оружия. Опасались нападений.
Шарлоттенвердер был интересен тем, что здесь находилась фашистская школа связисток-разведчиц. Мы, конечно, осмотрели помещение школы. Внутри - пусто, только низкие деревянные кровати с матрацами и вдоль стен книжные шкафы. Советская политическая литература: Ленин, Сталин, история Коммунистической партии…
Из любопытства мы зашли в только что брошенное имение. Большой зал, длинный стол, накрытый тяжелой скатертью. Здесь, может быть вчера, пировали немцы: закуски на блюдах, бутылки с винами, в бокалах недопитое вино. На стенах картины, всюду ковры… Видно, немцы неожиданно бросили все это и бежали в леса. Откуда-то издалека доносилась истошное мычание недоенных коров, похожее на предсмертный вой…
* * *
Погода нам явно не благоприятствует. Валит густой снег. Временами он прекращается, из-за туч выскальзывает тонкий месяц. Меня назначили разведчиком погоды. Я должна определить, можно [303] ли пройти к цели. Если можно, то дойти до нее и выполнить задание: сбросить ящики с боеприпасами нашим частям, вырвавшимся вперед.
- Если через полчаса не вернетесь, буду считать, что к цели пробиться можно. Начну выпускать остальных, - сказала Бершанская.
И вот мы с Ниной Реуцкой летим. Она вертится в кабине, что-то проверяя, прилаживая. Ящики с патронами, установленные возле кабин на каждом крыле, связаны системой веревок, концы которых находятся у штурмана. Система ненадежная… Снова пошел снег. Летим вслепую - видимости никакой. Мелькает мысль: не повернуть ли назад? Но я знаю: снег - это временно, облачность не сплошная. Значит, можно пробиться.
Внезапно ровный гул мотора прерывается. Короткие хлопки… перебои… Сердце екнуло: неужели садиться… Самолет планирует, теряя высоту. Мотор фыркает и - умолкает… Снова короткое фырканье… Ну, миленький, давай, давай! Не подведи! Постепенно он «забирает»…
Вышли из полосы снега и за речкой увидели на земле треугольник из костров. Снизившись, пролетаю над кострами. Внизу нам машут руками, шапками, я в ответ мигаю огнями.
- Приготовься, Нинок, буду заходить.
Спустившись еще ниже, захожу чуть правее костров. Нина дергает за веревки - никакого результата: ящики преспокойно лежат на крыльях. Еще раз захожу - то же самое. Что же делать?
- Сделай круг побольше, - просит Нина.
На этот раз она вылезла из кабины на крыло и по одному сталкивает ящики сначала с правого крыла, потом, перебравшись на другую сторону, с левого. Ящики тяжелые и сталкивать приходится свободной рукой и ногами. Я осторожно веду самолет, делая развороты «блинчиком», чувствуя каждое движение Нины… Наконец все восемь ящиков на земле. Огни закрывает пеленой - пошел снег…
* * *
Из воспоминаний Раисы Ароновой:
«…Восточная Пруссия. Богатые поместья. Мы обосновались в местечке, где еще недавно жили отставные прусские генералы… Заместитель командира полка майор Амосова шла с кем-то из наших техников, присматривая подходящее помещение для техсостава.
Заглянула в один дом: просторная комната, очевидно столовая. Первое, что бросилось в глаза, - большой портрет генерала на [304] стене. Посреди комнаты - стол. А за столом… Амосова вздрогнула: за столом, спиной к ней, сидел, склонившись, сам генерал в полной парадной форме!
- Руки вверх! - Она схватилась за пистолет.
Генерал шевельнулся, медленно поднял голову и тяжело встал со стула. Рук не поднимал. Амосова держала палец на спуске. Почему не поднимает? Наверное, в руках оружие… Стрелять?…
- Руки вверх! - повторила Амосова.
- Товарищ майор, це ж я, Петро, чи вы меня не признали? - заговорил "генерал", поворачивая к ней испуганное лицо.
От неожиданности Амосова чуть не нажала спуск. Это был один из работников БАО.
- Что за маскарад? - сердито спросила она, дрожащими руками засовывая пистолет в кобуру. Чуть ведь не убила своего человека! "Свой человек" объяснил сконфуженно:
- Заглянул в хату. Дывлюсь - висит на стуле вот эта одежка. Ай, думаю, бедный генерал, так тикал, что не успел пиджачок надеть. Потом подумал: дай-ка примерю, может, и мне к лицу будет генеральская форма… Тесновата трошки, видите… Присел к столу, попробовал наливочки и задремал…»
* * *
Зоя Парфенова получила задание срочно, днем перебросить боеприпасы группе наших артиллеристов, которые оказались отрезанными от основных сил в районе Пултуска, севернее Варшавы.
- Полетите без штурмана - задняя кабина загружена до отказа, - сказала командир эскадрильи Маша Смирнова. - Будьте осторожны, сначала разведайте, где там немцы, а где наши.
- А какая там площадка? По-2 может приземлиться?
- Передали, что площадка ровная.
Зоя быстро влезла в теплый комбинезон, убрала под шлем свои редкой красоты золотые косы, с которыми так и не рассталась вопреки приказу [305] еще в Энгельсе, и, проверив крепление ящиков со снарядами на самолете, села в кабину.
Погода не обещала ничего хорошего: в воздухе туманная дымка, редкий снежок, ухудшающий видимость. Зоя летела на малой высоте, когда возле леса заметила артиллерийские позиции. Подвернула поближе, чтобы определить, свои ли это, и тут же почувствовала толчок и боль в левой ноге, разлившуюся по всему телу… Значит - немцы, подумала, и впереди, совсем недалеко, за леском, увидела людей, махавших ей руками и выкладывающих на снегу посадочное «Т» из чего-то темного. Ветки?… Нет, чехлы… Она быстро села у самого «Т», но выбраться из кабины не смогла.
