Обиды на Россию не имели. Штрафные и заградительные формирования в годы Великой Отечественной войны - Юрий Викторович Рубцов
Во многих штрафных частях установленные приказом наркома сроки в один – три месяца выдерживались. Так, в ОШБ 1-го Украинского фронта при определенном приговором сроке в три месяца находились «на передовой линии фронта» А.М. Науменко – с 17 апреля по 20 июля 1944 г., П.А. Мурга – с 8 апреля по 14 июля 1944 г.[418].
Однако так было не повсеместно. Судя по донесению штаба Воронежского фронта в Генеральный штаб от 11 января 1943 г., 34 штрафника «отбыли срок» не менее четырех месяцев. Таких сроков пребывания в штрафных частях не предусматривал ни один руководящий документ[419].
Произведенной военной прокуратурой 3-й гвардейской армии Юго-Западного фронта в феврале 1943 г. проверкой было установлено, что командование ОШБ фронта «несвоевременно разрешает вопросы об освобождении осужденных по истечение предельного срока. Некоторые осужденные находятся в батальоне с 19 октября 1942 г.»[420], то есть не менее четырех месяцев.
Переписка командования штрафных частей с вышестоящими штабами показывает, что в ряде случаев упомянутый приказ НКО, как и разъяснение Главной военной прокуратуры, не только не дошли до непосредственных исполнителей, но и отсутствовали в отделах кадров фронтов, и командование вынуждено было определять такой порядок самостоятельно. Это происходило даже в конце войны, когда штрафные части существовали уже более двух лет, и эти вопросы, казалось, должны были быть давно отрегулированы.
Боец переменного состава 8-го ОШБ А.И. Шарыпов в мае 1944 г. направил военному прокурору 1-го Белорусского фронта письмо, в котором просил разъяснения, как определяется начало и завершение пребывания в штрафной части. Вопрос был вызван тем обстоятельством, что Шарыпов был направлен в батальон на один месяц, но к моменту своего заявления пробыл там уже два месяца. Военная прокуратура фронта вместо того, чтобы дать ответ заявителю по существу, переадресовала письмо Шарыпова начальнику отдела кадров фронта. Последний обязал командира ОШБ разъяснить подчиненному, что срок прохождения службы в переменном составе «исчисляется с момента боевых действий батальона»[421]. Легко увидеть, что тем самым должностные лица отдела кадров фронта и командования батальоном отошли от прямого указания приказа НКО № 323 от 16 октября 1942 г., а военный прокурор не пресек это нарушение.
Показательно, что в самом отделе кадров фронта не были полностью уверены в собственной правоте, поскольку, как ни покажется странным, ОК не располагал указанным выше приказом НКО № 323 – с делопроизводством здесь был явный непорядок. Несколько позднее 3 января 1945 г. начальник первого отделения отдела кадров 1-го Белорусского фронта подполковник Киров обратился с запросом к командиру 8-го ОШБ: верно ли, что тот располагает шифротелеграммой, в которой якобы сказано о зачислении переменного состава в ОШБ «с момента боевых действий батальона», и просил представить ее копию. В ответ командир ОШБ донес, что такой телеграммы не имеет и он «руководствовался по этому поводу устными указаниями ОК фронта. Срок исчисляю с момента боевых действий батальона, такая практика исчисления проводится с мая 1943 года»[422].
По документам удалось установить, что действительно, от начальника отдела кадров тогда еще Центрального фронта 15 июля 1943 г. и не устно, а в письменной форме в штаб батальона поступило следующее разъяснение: «На основании указаний ГУК НКО срок пребывания переменному составу ШБ следует исчислять с момента поступления штрафника на передовую»[423]. Как нетрудно убедиться, это разъяснение расходилось с положением приказа НКО СССР № 323 от 16 октября 1942 г., и ставить, как это делалось в отделе кадров фронта, знак равенства между формулами «с момента фактического прибытия осужденного в штрафную часть» и «с момента боевых действий батальона» не было никаких оснований.
Субъективно замысел кадровиков понять можно: они стремились выполнить требования приказа № 227 о необходимости поставить переменников для «искупления вины» в наиболее сложные боевые условия. Прибытие осужденного в штрафную часть еще не означало, что тот сразу попадал в бой, поскольку часть в этот момент могла находиться на переформировании, в обороне и т. п. Но хотя налицо было нарушение буквы приказа наркома, судя по архивным документам, именно этой произвольной трактовкой руководствовалось командование штрафными частями. Что, в свою очередь, вело к нарушению приказов командиров (начальников), которыми устанавливались сроки пребывания военнослужащих переменного состава в штрафных частях, и во многих случаях к противозаконному удлинению этих сроков.
Так, военнослужащий А.И. Мельников прибыл в 8-й ОШБ 14 декабря 1943 г., а был отчислен «по отбытию наказания» лишь 7 апреля 1944 г., то есть находился здесь почти четыре месяца. У переменника К.Г. Виноградова этот срок растянулся на еще больший срок – с 4 августа по 15 декабря 1944 г.[424].
Грубое нарушение требований приказа НКО было допущено в отношении бывшего лейтенанта В.Н. Емельянова. По донесению врид начальника штаба ОШБ в отдел кадров 1-го Белорусского фронта, Емельянов прибыл в штрафной батальон 15 марта 1945 г. и уже через два дня был в бою был ранен. 28 марта военнослужащий возвратился из госпиталя и в момент донесения врид начальника штаба, то есть 22 апреля, продолжал находиться в батальоне[425]. Между тем сам факт ранения, в соответствии с руководящими документами, должен был служить основанием для отчисления военнослужащего из штрафной части.
Судя по материалам, отложившимся в архивах, такие нарушения установленного порядка были не редкостью. Органы военного управления и военной юстиции периодически реагировали на них в стремлении разрешить проблему нарушения сроков пребывания военнослужащих переменного состава в штрафных частях на правовой основе.
Установление контроля над правильностью и полнотой исполнения приговоров
Материалы, отложившиеся в архивах, позволяют говорить о том, что командование штрафных частей с самого начала их существования не было бездумным исполнителем решений вышестоящих органов.
Так, уже в августе 1942 г. командир ОШБ Сталинградского фронта отказался принять в качестве переменников шестерых военнослужащих командного состава, поскольку ОО НКВД 62-й армии направил их своей властью, минуя военный трибунал, хотя не имел на это права. Указав, что в личных делах присланных имеются лишь протоколы допросов и нет судебного приговора, командир ОШБ направил указанных военнослужащих в распоряжение ОО НКВД фронта как «неправильно присланных»[426].
Аналогично поступил командир ОШБ, доведя 5 октября 1942 г. до начальника штаба 1-й гвардейской армии свой отказ о зачислении в список личного состава присланных ему переменников лейтенанта А.Н. Лоскутникова и младшего лейтенанта В.Н. Сидорина. Командир ОШБ, ссылаясь на требования приказа № 227, мотивировал отказ тем, что в документах на офицеров отсутствовал приказ об их понижении
