Александр Ройко - Вcё повторится вновь
Новое назначение Дианы в редакционном коллективе восприняли по–разному: кое–кто удивлённо пожимал плечами, удивлялся, но не возмущался. Большинство же восприняли её назначение как должное и тоже желали Диане успехов на этом нелёгком поприще.
ГЛАВА 32
Разговор с Филиппом о памятнике
Прошло несколько дней, и в один из вечеров Филипп участливо спросил Диану:
— Так, дорогая, первый блин в поисках твоих родственников, так сказать, получился комом. Но он же и есть только первый. А что ты намеренна предпринимать дальше? Ведь, я так понимаю, что ты не откажешься от своей мечты — я считаю уже это твоей мечтой.
— Ты прав, Филипп, конечно же, не откажусь. Но я пока что, — Господи, я только и говорю «пока что», — не знаю, как мне поступить дальше. Может быть, обратиться к тому психотерапевту в Торонто, о котором говорил доктор Себастьян Хейс. Может он вытянет из моей памяти сведения о том, где я жила.
— Я бы не советовал тебе пока что этого делать. — Вот видишь, и я говорю «пока что», — улыбнулся Филипп.
— А почему не советуешь?
— Во–первых, я сомневаюсь, что за один сеанс ему удастся всё выяснить, если вообще удастся. А сам Торонто не близко. Хватит с тебя Сербии. А во–вторых, я представляю себе твои разочарования, если из этой затеи ничего не выйдет. Ты, так сказать, выйдешь из строя очень на долгое время.
— Да, вот здесь ты прав, я и сама так думаю — грустно протянула Диана. — И что ты предлагаешь?
— Я вижу как ты расстроена неудачной поездкой в Сербию. И я предлагаю на время забыть обо всём этом, успокоиться. Пусть пройдёт какое–то время. Ты не старуха, у которой впереди его практически нет. Давай, немножко подождём. Время покажет. Ты же убедилась, что всё происходит постепенно, с течением времени. Так будет и сейчас.
— А возможно, и вправду мне начать поиски в России? Ты знаешь, когда этот чиновник в Сербии говорил мне о том, что Дмитрий и Денис — русские имена, то я вспомнила, что после сеанса у доктора Хейса ты нашёл в Интернете много Зоричей. И, при этом, большая их часть была так или иначе связана с Россией. Может быть, уже тогда нужно было начинать с неё. Тем более, что я немного понимаю русский язык.
— Нет, начинать, конечно же, нужно было именно с Сербии. Всё–таки корни твоих родственников оттуда. Да, там ты не нашла их, но теперь зато точно знаешь, что искать их там уже не нужно. А вот что касается России, — задумчиво протянул он. — Я так думаю, что когда тебе в МИДе Сербии говорили о России, то в нашем случае следует подразумевать не саму современную Россию, а бывший Советский Союз, — заметил Филипп.
— Почему?
— Ну, это очевидно. Тебе начали сниться мальчики, если я не ошибаюсь, четыре года назад. И младшему из них было в среднем семь лет. Их родители вряд ли переехали в Россию всего одиннадцать лет назад.
— А это ещё почему?
— Потому что имена Дмитрий и Денис — не сербские. А люди, которые переехали в другую страну, вряд ли сразу назовут детей пока что незнакомыми для них именами. Они будут помнить о своей Родине, и, скорее всего, назовут детей именами, принятыми в их стране. Это больше, кстати, касается Дениса, потому что Дмитрий, судя по имени, должен жить в России вообще давным–давно. Кроме того, в МИДе Сербии на людей, которые эмигрировали 10–15 лет тому назад, я думаю, данные всё же были бы. А их не оказалось. Значит, эти люди эмигрировали из родной страны значительно раньше.
— Ну что ж, — сказала задумчиво Диана. — Твоя дедуктивная логика меня убедила. Но что это меняет?
— Очень многое меняет. Если бы сейчас существовал СССР, ты могла бы обратиться в наше посольство, чтобы они помогли тебе разыскать Зорича Дениса Дмитриевича.
— Но я и сейчас могу это сделать, — не дослушала до конца Диана.
— Конечно, можешь, — спокойно ответил Филипп. — Но куда ты будешь направлять запрос? В наше посольство в России? А почему не в Белоруссии или в Украине, в Грузии, в Латвии и так далее?
Диана сразу всё поняла, вспомнив о Хорватии, Черногории и Словении:
— Ты, как всегда, прав.
— Понимаешь, раньше можно было обратиться в наше посольство в Советском Союзе, и они бы, в свою очередь, по своим каналам связались с компетентными органами. Это дело разрешилось бы тоже не так скоро — территория бывшего СССР была огромная, да и населения было около 250 миллионов — но всё же, в конце концов, нужного человека точно отыскали бы. А сейчас не будешь же ты рассылать запросы во все страны, которые обрели независимость после распада Советского Союза.
— Да, я теперь прекрасно поняла, — уныло выдавила из себя Диана.
— Это ведь ещё тоже не всё. Наша рабочая версия — Россия, точнее бывший СССР. Но это же не факт. Только в качестве приоритета. Но с таким же успехом такими странами могут быть Польша, Болгария, Румыния — какие там ещё есть славянские страны. А если даже не славянские?
Диана сидела, как в воду опущенная.
— Господи, Филипп, как ты меня сначала обнадёжил, — ужасно расстроенным голосом произнесла его подруга. — А теперь что — бросить все поиски? Но я уже не могу, — она буквально взмолилась. — Пойми, если я этого не сделаю, то буду себя корить до самых последних дней.
— Я и не говорю, чтобы ты отказывалась от этой затеи, точнее от твоей сокровенной мечты.
— И что же мне делать? — уже всколыхнулась Диана.
— Мне пришла в голову одна мысль. Тебе снятся сны, и я не думаю, что они полностью повторяют один другого. Обязательно должны быть какие–то отличия. Да что там должны быть, я уверен — они точно есть. Но их нужно только вспомнить. Ты во сне сосредотачиваешься только на мальчиках, но это не правильно.
— Да я не сосредотачиваюсь вообще, я просто вижу то, что мне снится.
— Верно, я не так выразился. Но теперь тебе нужно заставить себя сосредоточится на деталях. Я уверен, что у тебя получится. Ты ведь сама говоришь, что если человек чего–то хочет, то он обязательно сможет. Так ведь?
— Да, именно так. Но что дадут детали?
— Могут дать очень многое. Ты вспомни, наверное, дети тебе снились не всегда в домашней обстановке, а в каких–то случаях и на природе. Ты же сама говорила — то вы листочки собирали, то играли на детской площадке.
— Я поняла! — радостно закричала Диана. — По природе, может быть, удастся определить и страну их нахождения.
— Возможно, но я имел в виду несколько иное. Да, по природе можно отличить, скажем, Китай и США или те же Канаду и Мадагаскар. Но отличить только по природе Канаду и США, Англию и Францию не так–то просто.
— Ты страшный человек, — пошутила Диана. — Я только обрадовалась, а ты снова тотчас окунул меня головой в холодную воду. Так что же ты имел в виду?
— Ты не обижайся, дорогая, — улыбнулся Филипп. — Я же не специально. Понимаешь, я рассуждаю, мысли приходят ко мне в процессе рассуждения, и я их сразу тебе озвучиваю.
— Но что же ты, всё–таки? имел в виду?
— Хорошо, если бы дети проживали в городе, а не в селе. Но я надеюсь, хочу надеяться, что живут они всё же не в селе. В селе будет очень сложно. А вот если местом проживания является город, то можно не только определить страну, но и сам город, понимаешь?
— Да, — Диана прямо засияла. — Каждый город, нет, не каждый, конечно, но многие города имеют свои индивидуальные особенности.
— Совершенно верно. Такими особенностями могут быть архитектура домов, их отдельные элементы, если старинные — то их украшения, какой эпохи строения — ренессанс, барокко, готика. Это может быть и сама планировка улиц, достопримечательности города, как, например, в Париже Эйфелева башня, какие–то свои памятники, монументы и другое.
— Да, есть отличия и в транспорте, например Англия и Франция. А ещё …, — она вдруг осеклась и замолчала.
— Что случилось? — забеспокоился Филипп.
— Памятники, памятники, — шептала Диана подобно тому, как рассеянный географ Паганель из романа Жюль Верна «Дети капитана Гранта» шептал: «Ландия, ландия — Новая Зеландия!»
Затем она подняла глаза на Филиппа и удивлённо сказала:
— Памятники, понимаешь, Филипп — памятник! Какой ты молодец! Я, действительно, видела во сне сына около памятника.
— И кому был памятник? — взволнованно спросил он.
— Деталей я не помню, но это был всадник на коне.
— У–у–у, — разочарованно протянул Филипп. — Данный факт нам как раз мало что даёт.
— Да, я понимаю. Много есть городов с такими памятниками.
— И даже городов с несколькими подобными памятниками. Какие–то отличия всадника от других ты не помнишь?
— Он сидел на коне, а в правой руке держал не то меч, не то саблю…, не то дубинку, — неуверенно произнесла Диана.
— Ничего это не меняет. Если всадник на коне, то в большинстве случаев он держит меч или саблю. Что касается дубинки, то это вряд ли. Дубинку держали всякие там неандертальцы ещё до одомашнивания лошадей. Если всадник на лошади, то оружие у него уже было посерьёзнее. Может быть, это было копьё? Как, например, Дон Кихот? Или щит какой–нибудь?
