Бернар Вербер - Шестой сон

Однажды на экране из тумана отчетливо прорисовалось… яблоко. Фрукт желтого цвета медленно вращался, кожура была глянцевая, и даже имелся маленький черешок с зеленым листиком сбоку.

Это был прорыв, и это привлекло новые инвестиции.

После того как Икар увидел во сне яблоко и его сон спроецировался на экран, юноша сумел визуализировать гору, кучевые облака, дерево, цветок.

Проектом заинтересовалась одна из голливудских компаний. «А можно ли на экране визуализировать людей?» – таким был их первый вопрос. Компания приняла участие в усовершенствовании лаборатории. С помощью новой компьютерной программы Икару удалось визуализировать птиц, животных, обезьян и, наконец, человека – своего отца.

Инвестиции росли. И если жизнь в клинике «Морфей» текла в размеренном, даже скучном темпе, в центре онейрического кинематографа она била ключом. Непрестанно увеличивалось количество специалистов и новейшего оборудования. И вот в один прекрасный день Икар объявил, что готов представить научной публике полноценный короткометражный фильм, в котором будут «начало, середина, конец». Фильм, транслируемый непосредственно из его мозга!

Показ проходил в зале с экраном три на два метра. Шарлотта надела на голову Икара шлем с электродами, и юноша лег на кушетку. Среди присутствующих были родители Икара, Эрик Джакометти, а также Жиль Маленсон.

– Папа, увидишь, я выбрал кое-что очень культурное, – прошептал Икар, перед тем как закрыть глаза.

Он сделал три глубоких вздоха и приступил к погружению.

На гипнограмме отобразилось, как юноша последовательно преодолел все пять стадий. Шарлотта включила центральный экран; на нем вначале была темнота, которую видел в этот момент Икар.

Экран оставался темным довольно долго, и по залу прокатился ропот разочарования.

Затем появилось свечение.

В правой стороне экрана возникла группа людей, одетых по моде позапрошлого века: мужчины были в шляпах-котелках, женщины – в длинных платьях. Все ждали поезда на перроне.

Экран заполнил серый дым. Люди, стоявшие на первом плане, пришли в движение. В черно-белых декорациях появился локомотив. Проехав немного, он затормозил и остановился. Открылись двери вагонов, и на перрон стали выходить пассажиры с чемоданами и сумками, потом другие люди, также с багажом, начали в подниматься в вагоны. Контролер помогал тем пассажирам, чей багаж был наиболее тяжелым.

Картинка замерла, и экран вновь погрузился во тьму. Судя по гипнограмме, Икар теперь поднимался вверх, последовательно преодолевая стадии сна. Он открыл глаза. В зале грянули овации. Впервые была показана киносцена с хорошо выстроенным сюжетом, и все это – из глубин человеческого мозга!

– Я бы хотела высказать отдельную благодарность Икару Кляйну за выбранный им сюжет сновидения, – взволнованно сказала Шарлотта в микрофон, обращаясь к собравшимся. – Сцена, которую вы видели, необычная. Икар умышленно обратился к первому кинофильму в истории человечества под названием «Прибытие поезда на вокзал города Ла-Сьота», снятый в 1895 году братьями Люмьер, которые незадолго до того изо брели киноаппарат. Выбор сюжета не только свидетельствует о глубоких познаниях Икара в области истории и культуры, но и перекидывает мостик между изобретением онейрического кинематографа и рождением кинематографа в таком виде, в каком мы его знаем. Как это символично, друзья!

Икар не отрывал глаз от отца, ожидая, что тот выкажет ему свое одобрение. Жак так и поступил, подняв вверх большой палец. Рядом с мужем была сияющая от счастья Шамбайя; она, конечно, ничего не видела, но Жак описал ей все происходящее.

– Сегодня мир узнал, что можно материализовать сны, – продолжила Шарлотта. – И мне приятно, что это произошло на Монмартре, в самом центре Парижа. Что касается устройства, с помощью которого мы смогли осуществить этот проект, то оно называется Dream Catcher – «Ловец снов». А сейчас приглашаю всех пройти в соседнюю комнату выпить шампанского.

Информация о незаурядном событии мгновенно распространилась по всему миру, а фильм был выпущен на всех возможных носителях. Благодаря Интернету миллионы людей узнали подробности о «Ловце снов», а Икар Кляйн стал знаменитостью. (Девушек, помимо прочего, привлекала его экзотическая внешность.)

В научно-исследовательском центре были организованы постоянные онейрические киносеансы. Очень скоро опробовать на себе машину сновидений предложили звездам шоу-бизнеса. Один известный певец снял с ее помощью клип, который назвал просто – My Dream.

Президент Республики, гордившийся тем, что всегда был в авангарде новых технологий, также посетил центр, и не только в качестве зрителя. Увиденный им сон позже был почищен, смонтирован и положен на музыку. Он назывался «Моя Франция».

Попросила разрешение опробовать устройство и Шамбайя.

– Хочу показать вам то, что находится внутри моего разума, – объявила она перед тем, как включить камеру.

Присутствующие, Жак, Икар, Шарлотта и Эрик Джакометти, с удивлением открыли для себя мир снов незрячей женщины – упрощенный, идеализированный, сюрреалистичный.

По ходу развития сон Шамбайи становился все более ярким, в нем словно смешались персонажи с полотен Руссо и Дали. Там были тигры с длинными клыками, бородавочники с огромными лапами, лирохвосты с колышущимися перьями, флуоресцентные оранжевые орангутанги.

Затем ей снился Париж… Здания были похожи на большие деревья, автомобили – на полых внутри животных.

Шамбайе снились люди с застывшими лицами-масками: у нее отсутствовал зрительный опыт, необходимый для того, чтобы фиксировать в памяти мимику. Люди из ее снов, к примеру, не моргали глазами.

Жак тоже захотел испытать на себе аппарат – ему хотелось показать свое будущее «я», но Шамбайя воспротивилась этому:

– Нет, Жак, только не ты.

– Почему?

– Ты сосредоточен на твоем проекте по изучению шестой стадии сна, поэтому будет лучше, если твои внутренние образы останутся при тебе. Нужно обладать силой, чтобы показать, но чтобы сохранить в тайне, требуется еще большая сила.

Подумав, Жак признал правоту жены.

– Жак, милый, продолжай видеть сны, но не показывай их никому, – продолжала она. – Поверь, так будет лучше. Икар займется внешней стороной нашей деятельности. Он прекрасно в этом разбирается: его сновидение о прибытии поезда стало блестящей медиаакцией. От ныне ты можешь положиться на него.

Шарлотта с Жилем также испытали на себе устройство, но сюжеты их фильмов оказались банальными.

– Сложно тягаться с иронией вашего сына и с выразительностью графических миров вашей жены, – признал Жиль.

– Я думаю, мы можем пойти еще дальше, – сказала Шарлотта. – У меня уже есть идея: Каннский фестиваль онейрического кино.

– Он будет проходить прямо в Каннах?

– А почему нет? Обычный кинофестиваль проходит в мае, а свой фестиваль онейрического кино мы могли бы устроить в октябре.

– Я поговорю с коллегами из Министерства культуры. Уверен, твоя задумка может быть реализована. Мы сделаем Жака, Эрика, Икара, Шамбайю и тебя, дорогая, членами жюри, – предложил увлеченный идеей Жиль Маленсон.

– Также в состав жюри должны войти люди из мира кино, живописи, литературы и… неврологии, – кивнула Шарлотта. – Сообща они будут выбирать лучшее сновидение, исходя из его красочности, оригинальности сценария и постановки.

– У нас есть три месяца на то, чтобы разрекламировать это событие и подготовиться к нему. Мы вызовем в Париж претендентов, чтобы они показали свои способности, и отберем из них двадцать лучших сновидцев. Наш фестиваль наделает шуму во всем мире!

Жака идея фестиваля тоже воодушевила, но не сказать, чтобы сильно. Шестая стадия, как вполне справедливо заметила Шамбайя, может быть открыта только вдали от камер и микрофонов.

Он незаметно покинул друзей и вернулся в лабораторию к своим суркам. Он должен выведать у них тайну каталепсии, столь близкой к смерти!

Эскимо приблизилось ко рту, и рот ощутил вкус сливочно-ванильного мороженого под слоем шоколада и тертого миндаля. В контакт со сладкой субстанцией вступили зубы, язык переправил ее в пищевод, по которому она скользила, вызывая чувство приятной свежести.

Жаку Кляйну было 47 лет. Онейрическое кино получило огромный успех, а вот исследование шестой стадии сна не сдвинулось с места.

Икару было девятнадцать, он стал звездой «Сновидений в прямом эфире» в онейрических кинозалах, которые росли как грибы после дождя.

Что касается Шарлотты, то после успеха первого Каннского фестиваля онейрических фильмов она основала целую индустрию по созданию коротко- и полнометражных фильмов под маркой «Морфей».

Получаемые доходы тратились на исследования в области сна и сновидений. Эрик Джакометти по-прежнему вкладывал средства в клинику. Он купил два соседних здания, так что отныне центр «Морфей» мог принять около сотни пациентов; сон в клинике анализировался с помощью самого современного медицинского оборудования.