Спецзадание "Любовь" - Агата Лав
— Что?
— Нет-нет, фамилия у меня другая, — Ксения коротко смеется. — Но я их дальняя родственница. Очень дальняя. Мой отец троюродный брат главного Никольского, или не брат, а дядя… Я сама путаюсь. Но можно сказать, что меня взяли под крыло. Устроили по блату. У Никольских очень много возможностей, поэтому к ним все тянутся.
— Ты меня удивила. Мне нужно время, чтобы осмыслить эту информацию.
— Я сама чувствую себя здесь не в своей тарелке, — Ксения указывает по сторонам. — Я не привыкла к такой роскоши.
— К тому, что в комнатах расходится эхо от шагов?
Ксения кивает со смешком.
— Я выросла в обычной квартире, — продолжает она. — И я тоже боюсь Игоря Никольского.
— Ты слышала наш разговор?
— Да, немного, — она поджимает губы на мгновение. — Надо будет что-то придумать, он ведет себя ужасно…
Ксения замолкает, потому что перед нами появляется Тамара. Помощница сразу берет дело в оборот и направляет нас в следующую комнату. Тут включены сразу два телевизора, один правда без звука, но на экранах и там, и там показывают интервью Любови Никольской. Я тяжело вздыхаю, понимая, что мне сегодня целый день смотреть на нее и пытаться копировать.
Так и происходит. Новый день отчаянно напоминает предыдущий. Меня снова подгоняют под “золотой стандарт”, которым является госпожа Никольская. По большому счету не происходит ничего нового, я чертовски устаю и чувствую себя, как выжатый лимон. Случается только одно исключение. Я как раз смотрю на наручные часы, успокаивая себя, что уже выдержала шесть часов “тренировок”, и в этот момент с улицы доносится рык мощного мотора, а следом визг тормозов.
Я стою у окна, и мне стоит только обернуться, чтобы разглядеть, что творится на улице. А там назревает что-то плохое — внедорожник охраны грубо перегораживает дорогу спортивной машине, которая едва-едва успевает затормозить в последний момент.
— Ты охренел, урод?! — выпаливает парнишка в модном пиджаке, вываливаясь из красного спорткара. — В глаза долбишься?!
Рядом с ним вырастает его приятель, который выскакивает с пассажирского места. Правда, как-то помочь он не успевает. Он тут же оказывается на бетонной дорожке лицом вниз. Я кривлюсь, представляя как это должно быть больно. Охранник повалил его на землю всего одним поставленным ударом. Подсечкой.
— Лежать, блять! — приказывает охранник и только в этот момент я понимаю, что это Смирнов. — Не двигаться, я сказал!
Я случайно касаюсь щекой стекла, стараясь разглядеть его получше. Смирнов указывает на лежащего другому охраннику, чтобы он присмотрел за ним, а сам переключается на водителя спорткара.
— Ты знаешь, кто я?! — вопит тот, а по тону слышно, что он до сих пор не может поверить, что их посмели тронуть.
— Без понятия, — сухо цедит Смирнов.
Он хватает парня за плечо и даёт ему всего мгновение, чтобы подчиниться. Тот не использует свой шанс и тогда Алексей проводит специальный приём. Это выглядит как задержание преступника, которые иногда показывают в новостных программах. Четко, отлажено и безумно агрессивно. Раз и готово — парень падает рядом со своим другом, а сверху на него сыпятся жесткие приказы вперемешку с матом.
Я ежусь, не привыкшая слышать столько брани. А еще я понимаю, как была не права. Я решила, что Смирнов был груб со мной, когда появился в номере и рычал на меня в салоне авто. Ну нет… Все познается в сравнении. Это сейчас он груб и опасен, а со мной он оказывается был предельно мягок.
— Ой-ой, — вздыхает Ксения, останавливаясь рядом. — Это друзья Никольского. Видно, не затормозили на посту охраны и приехали без предупреждения. У Никольского такие же хамоватые приятели, как он сам.
— И почему я не удивлена.
— Вон тот, который был за рулем, — Ксения указывает на стекло. — Я о нем слышала. О нем ходят ужасные слухи, он подпоил девчонку в клубе…
Она осекается, вдруг понимая, что выбрала очень плохую тему для разговора. Я сама чувствую холодный укол куда-то под грудь и поэтому помогаю Ксении перевести тему.
— У Смирнова будут неприятности?
— Не знаю, — Ксения пожимает плечами, а потом указывает подбородком на Алексея, который перешел к следующей стадии перевоспитания обнаглевших мажоров: после задержания следует обыск личных вещей с выворачиванием карманов и козырьков в машине. — Но Смирнов выглядит как человек, которому плевать.
— Я так поняла, что он не хочет быть здесь…
— Да, его еле уговорили.
— Или заставили?
Ксения тяжело выдыхает.
— Так будет точнее, — соглашается она. — Я видела мельком его досье, у него нет семьи, но есть награды. Он человек военный, был в горячих точках… А ему дали понять, что он отправится охранять супермаркеты, если не поможет Никольским.
— “Славно”, — произношу тихо.
Я смотрю, как Смирнов обходит красный спорткар и что-то резко бросает подчиненному, указывая на приятелей Никольского. Я ловлю себя на том, что мне становится спокойнее, когда я гляжу на него. В нем столько уверенности, силы… И ведь мы с ним оказались в одной ситуации — нас заставили участвовать во всем этом угрозами и шантажом.
Хоть в чем-то мы похожи.
Как невидимая ниточка, которая связывает нас.
— Продолжим? — спрашивает Ксения и поворачивается к столу с приборами. — Нам осталось разобраться, как есть брускетту.
— Можно я просто не буду ее заказывать? — торгуюсь с улыбкой на губах. — Я вообще согласна есть только рисовую кашу, но не притрагиваться ко всем этим вилкам и ножам.
— Рисовая каша? — Ксения щурится, как будто всерьез рассматривает мое предложение. — На миндальном молоке?
— Естественно, — я капризно вздыхаю и делаю круговое движение ладонью, которое подсмотрела у Любови Никольской.
Ксения раскалывается первой — она начинает смеяться, заражая меня весельем. К счастью, весь остаток дня я провожу с ней. Я забываюсь и, только когда приходит время возвращаться в спальню снова, напрягаюсь. Я прохожу через столовую, где Игорь Никольский наговорил мне гадостей. Потом поднимаюсь по лестнице, вспоминая, как он пришел в мою спальню с подносом. Для него не существует закрытых
