Спецзадание "Любовь" - Агата Лав
— Чего шумишь?
Я узнаю его голос — низкий породистый баритон, в котором в равной пропорции смешаны грубость и небрежность. Именно этим баритоном мне совсем недавно было сообщено, что он мой телохранитель и что мне лучше ничего не знать о нем.
— А зачем ты трогаешь меня?! — срываюсь, хотя на его волевом лице буквально написано, что этому мужлану грубить нельзя.
Но сейчас мне плевать!
— Зачем сразу тянуть руки и хватать?! Вот объясни мне?! Что это за привычки такие у мужиков?! Кто вас этому научил?!
Он щурится.
А я часто дышу и смотрю на него с вызовом. Я впервые отчетливо вижу этого Смирнова — на мне очки и я могу разглядеть его внешность в деталях. Он массивный и брутальный, словно природа вздумала сотворить образец маскулинности. У него даже челюсть квадратная, а глаза карие, обрамленные черными длинными ресницами. Следом я замечаю, что на его мощную шею наползает татуировка, которую скрывает темная футболка. Сверху Смирнов набросил темно-синий пиджак, из нагрудного кармана торчит рация и пачка сигарет.
— Молчишь? Сказать нечего? — без ответных реплик становится неинтересно, мой злой всплеск выцветает на глазах, не получая подпитки.
— Кое-что есть, — он кивает, указывая на мои ноги. — Твоя юбка.
— Что “моя юбка”?!
— Сбилась.
Я резко опускаю голову и судорожно выдыхаю. Я совсем забыла привести себя в порядок после кульбитов в кровати с Никольским. Просто ужасно… В таком виде только разговаривать о нравственном падении современных девушек. Мне становится стыдно. Я дергаю короткую юбку назад, попутно возвращая боковые швы на место, а потом прохожусь ладонями по блузке.
— Что стряслось? — спрашивает Смирнов серьезно.
— Ничего, — я отворачиваюсь от него, чтобы видеть парк, а не его испытующий взгляд.
Через секунду щелкает зажигалка. Он отходит от меня и становится так, чтобы ветер уносил дым в другую сторону.
— Возьми пока не пропах.
Я оборачиваюсь на его голос и вижу, как мужчина протягивает мне свой пиджак на вытянутой руке.
— А до этого вы не курили в нем?
— Вы? — он усмехается. — Вот это ты скачешь с одного на другое.
— Я успокоилась. Я и с Никольским на нервах начала на “ты” общаться.
— Так дело в нем?
Я чувствую, что меня поймали, и запоздало прикусываю язык. Смирнов же зажимает сигарету зубами и уверенно приближается ко мне. Он накидывает пиджак на мои плечи, после чего снова отдаляется.
— В нем, — отвечаю тихо, но следом понимаю, что не хочу говорить о произошедшем в спальне. — Вы босс охраны? Что-то такое, да?
— Я отвечаю за твою безопасность.
— А разве кому-то есть дело до моей безопасности? Мне показалось, смысл в том, что меня должны похитить. Ну или попытаться это сделать. Тогда плохие парни обнаружат себя и вы их схватите.
— Тебя никто не похитит.
— Правда? Обещаете? — я усмехаюсь, пытаясь спрятать от самой себя, что чертовски нервничаю из-за всего этого плана.
Смирнов делает глубокую затяжку.
— Я не даю обещаний, — он ловит мой взгляд и смотрит так пронзительно, что мне становится не по себе. — Это не по моей части.
— Я не даю обещаний, — он ловит мой взгляд и смотрит так пронзительно, что мне становится не по себе. — Это не по моей части.
Не по его части.
Понятно.
Хотя нет, ни черта мне не понятно. Неужели, так сложно успокоить девушку и просто сказать “да, обещаю”? Бруталы приятные вещи говорить не умеют?
— Тебе нашли комнату? — спрашивает Смирнов. — Уже поздно.
— Я пока не хочу спать.
— Тебе завтра рано вставать.
— Ну и что, — упрямлюсь.
Я не знаю, куда идти спать. Можно попробовать устроиться в гостиной или другой комнате, найдя укромный уголок в большом доме. Но я не собираюсь возвращаться в свою спальню и проверять, там еще Никольский или нет. С него станется завалиться спать прямо в моей кровати. А я даже видеть его не хочу.
— Ну и что, — устало повторяет за мной Смирнов.
В это мгновение он звучит так, будто я несмышленый ребенок в его глазах, с которым ему нянчиться. Он подходит к каменному поручню и тушит об него сигарету.
— Я видел твой график, — он разворачивается и делает шаг в моем направлении. — И полистал твой договор. Знаешь, что в нем написано?
— Скажите мне. Вы явно к чему-то клоните.
— Ты принадлежишь этим людям, — он кивает на роскошный дом в классическом стиле. — Ближайший месяц точно. Поэтому заканчивай с капризами, маленькая, здесь это не прокатит…
— У меня вообще-то есть имя. Меня Люба зовут.
— Мне плевать. Единственное, что меня волнует — это минимум проблем. Если ты завтра будешь уставшей, ты запорешь подготовку. Если ты запорешь подготовку, мы застрянем здесь еще на день. А это не входит в мои планы.
— Какая жалость…
— Оно хоть стоило того? Хорошо заплатили?
Я пропускаю выдох, понимая, к каким выводам он пришел на мой счет. Он думает, что я позарилась на большие деньги и согласилась побыть игрушкой Никольских по собственной воле.
— А вам сколько? — огрызаюсь.
Он напирает, но останавливается, когда я вжимаюсь в поручень. Он оставляет между нашими телами пространство, которое все равно оказывается недостаточным. Я чувствую его тяжелую энергетику, как штормовые волны. Они накатывают и дышат соленым прибоем. Я чуть опускаю глаза, не в силах больше смотреть в его строгое лицо.
— Меня бояться не надо, — он произносит это как приказ. — И на “вы” обращаться заканчивай. Ты слышишь меня?
— Слышу.
— Пойдем отведу в спальню.
— Я же сказала, что не хочу…
— Я покажу тебе другую комнату.
Я непроизвольно запрокидываю голову. Встречаюсь с его глубокими карими глазами и вижу, что он обо всем догадался. Может, без подробностей, но он понял, что я упомянула Никольского не просто так и что в моем взбудораженном виде виноват именно “братик”. Я и правда глупышка для этого Смирнова. Он слишком опытен. А я наивная малышка, которая умалчивает и по-детски хитрит, пока ее видят насквозь.
Смирнов не дожидается ответа, он разворачивается и направляется к двери уверенной походкой. Я молча иду за ним, временами поглядывая на его широченную спину. Интересно, сколько в нем роста?
