Спецзадание "Любовь" - Агата Лав
— Минутку, — отзываюсь, слыша стук в дверь.
Я возвращаюсь в комнату с полотенцем в ладонях, которым промакиваю излишки крема. Тот оказался слишком жирным. Надо все-таки взять за правило сперва читать этикетки.
— Обслуживание номеров, — сообщает смутно знакомый голос.
Я не успеваю распахнуть дверь, ее толкают с той стороны без моей помощи.
Черт.
Я вижу перед собой Игоря Никольского. Он усмехается, замечая мое удивление, и буквально продавливает меня, чтобы войти внутрь. В его ладонях действительно зажат поднос с ужином.
— От тебя вкусно пахнет, — он задерживается и проводит лицом над моей головой, глубоко вдыхая. — Новые духи?
— Крем.
Я отступаю, сохраняя дистанцию между нашими телами. На это Никольский снова расслабленно усмехается, после чего направляется к моей кровати. Он ставит на нее поднос и падает рядом, сминая ряд декоративных подушек.
— Так и будешь там стоять?
Никольский подпирает ладонью голову, а второй рукой тянется к подносу. Он снимает крышку с тарелок, и я вижу на ней бутерброды с ресторанной сервировкой. Тонкие слайсы чего-то зеленого, художественные брызги соуса и крафтовый хлеб. На второй тарелке то ли пудинг, то ли запеканка. Но Никольский дотрагивается до небольших барных бутылочек. Он ловко подхватывает их, зажимая между пальцами, и встряхивает.
— Отметим? — бросает он.
— Что?
— Ты классно выглядишь, — он за мгновение придумывает ответ. — Чем не повод? И на тебе короткая юбка…
Его взгляд уплывает вниз, касаясь моих бедер. Я на нервах делаю шаг, попутно проклиная, что не успела переодеться после экспериментов стилиста.
— По легенде я твоя сестра. Разве тебе можно заглядываться на мои ноги?
— Я из порочной семьи, мне можно все.
Никольский приподнимается, садясь, и криво улыбается мне.
— Только мелкие люди бывают совершенно нормальными. Слышала такую фразу?
— Нет, не слышала, — я качаю головой.
— Да иди сюда, я не кусаюсь.
Он отсаживается подальше и ставит одну бутылочку на прикроватную тумбу. Со второй он срывает крышку, бросая ее себе под ноги, и делает пару глотков. Я же все-таки прохожу вперед. Внутри поднимается тревожная волна, но я понимаю, что мне придется иметь с ним дело. День за днем.
— Как сестра тебя называет? — я пытаюсь завести нормальный разговор.
— Мудаком, — Никольский чуть наклоняет голову, из-за чего челка падает на его глаза. — Иногда подонком, как минимум раз в неделю бываю ублюдком.
— Я серьезно.
— Я тоже, — он делает еще глоток виски, кривясь. — Игорем, зови меня Игорем. Не надо никаких уменьшительно-ласкательных, в нашей семье так не общаются. Можешь вообще по фамилии звать, это никого не удивит.
— Хорошо.
Я дохожу до кровати и смотрю на поднос. Но аппетита нет. Мне бы сейчас убрать поднос с постели вместе с Никольским и лечь спать — вот это было бы славно.
— Ты слишком осторожная, — хмурится Игорь. — Правильная до тошноты, как в коконе… Люба вообще не такая.
— Я просто устала, день был длинным.
— Уложить тебя?
Я поворачиваюсь к нему, готовясь увидеть подтрунивающую ухмылку. Но Никольский допивает бутылку из минибара и поднимается на ноги. Он наклоняется к подносу, задевая локтем мою руку, и убирает ужин с кровати. После чего он рывком срывает с кровати покрывало, под которым оказывается модное белье из черного шелка.
— Выключатели должны быть тут, — он опять возвращается к прикроватной тумбе.
Над ней и правда установлена панель с кнопками. Никольский без раздумий бьет по ним и погружает комнату в полную темноту. Я шумно выдыхаю, не ожидая такого развития событий, но раздается еще один щелчок и рядом с камином зажигается одинокий торшер. Этого явно недостаточно для большой комнаты, легкое желтоватое свечение едва доходит до кровати и едва-едва обрисовывает предметы.
— Игорь! — почти вскрикиваю, когда чувствую его длинные пальцы на своем запястье.
— А кто же еще? Здесь только я, конфетка.
Он не думает отпускать меня. Он тянет мою руку так, чтобы я повернулась к нему. Я ощущаю, как его тягучий выдох приходит сверху и касается моего лица. Я стою прямо перед ним и остро чувствую, как он нажимает пальцами сильнее. А потом он дергает со всей силы и опрокидывает меня на кровать. Прохладный шелк напоминает волны. Я падаю в них, но сверху тут же приходит жаркий прилив. Игорь ложится на меня, придавливая своим весом, а широкой ладонью накрывает мои губы.
— Тише, только не кричи, — произносит он все тем же расслабленным тоном, словно мы играем в увлекательную игру. — Ты сама сказала, что устала. Я всего лишь убаюкаю тебя. По-братски…
Он смеется и выдыхает мне в лицо, отгоняя сбившиеся прядки волос.
— Или не будем спать? Я знаю, чем можно еще заняться.
Он и правда подонок!
Его сестра права.
Я стараюсь не думать о том, как высоко задралась моя юбка. Мне душно и тяжело, он буквально вдавил меня в матрас и шепчет на ухо, заставляя чувствовать его горячее дыхание. Я пытаюсь скинуть его ладонь. Мотаю головой, бьюсь, но вспышкой нахожу другое решение. Я размыкаю губы и ловлю его средний палец зубами.
— Арррх!
Никольский издает рык, матерясь. Он откатывается в сторону, освобождая меня. Я тут же вскакиваю с кровати и, не глядя, бросаюсь к двери.
— До крови! — выкрикивает мне в спину Никольский сквозь смех. — Ты цапнула меня до крови!
Глава 4
Я вылетаю в коридор. Сама не понимаю куда иду, обжигающие эмоции бурлят внутри. Я сворачиваю к лестнице, потом еще куда-то, полагаясь на слепую интуицию, и вскоре нахожу выход на задний двор.
Тут свежий вечерний воздух и простор, который открывает вид на парк с фонарями. К счастью, они светят тускло и не бьют по глазам. Я и так зажмуриваюсь, когда подхожу к ограждению. Я злюсь от собственного бессилия и не знаю, что мне делать дальше. Сжимаю пальцами прохладный каменный поручень и пытаюсь отогнать от себя идиотские шуточки Никольского.
Кем он себя возомнил?!
Что вообще происходит в его больной голове?!
Зачем он так?
И он будет продолжать, да?
Пока не наиграется с новой игрушкой…
— Ай! — я зло вскрикиваю, чувствуя прикосновение.
Чья-то крепкая ладонь бесцеремонно обжигает плечо. Я разворачиваюсь рывком и едва контролирую себя, чтобы не добавить пару ласковых
