Спецзадание "Любовь" - Агата Лав
— И найдите ей очки, — добавляет мужчина. — Она как слепой котенок.
Она.
Он снова говорит обо мне в третьем лице.
— Мне говорили, что с вами будет трудно, — шипит помощница.
— Я всегда оправдываю свою репутацию.
— Зря вы так, майор. Я ведь найду на вас управу…
— Давайте. Увольте меня, и я свалю заниматься делом, а не этим долбанным цирком.
Следует несколько тяжелых выдохов. Но помощница заканчивает разговор со Смирновым и переключается на меня. Она придвигается ближе, касаясь моего локтя.
— Любовь, в нашем графике произошли изменения. Мы сейчас едем в загородный дом, там у нас будет два дня, чтобы подготовить вас как следует. После вы с братом… то есть с Игорем Никольским отправитесь в небольшое турне, если это можно так назвать. У Никольских есть фонд помощи людям с зависимостями, вы посетите несколько официальных встреч по поводу открытия новых центров реабилитации.
— Я поняла, — я киваю. — Вы сперва потратите время, чтобы научить меня вести себя, как настоящая Любовь, а потом выставите на публику.
Как приманку. Никольский так и сказал, он назвал меня приманкой для похитителей.
— Называйте, как угодно, — отвечает помощница. — Я подготовила для вас анкету госпожи Никольской, там ее короткая биография, вкусы, любимые словечки. В общем, ознакомитесь.
Она кладет мне на бедра кожаную папку.
— Я приеду к вам вечером, а пока что прощаюсь. У меня еще есть дела в городе.
Она выходит из машины, а я остаюсь со Смирновым наедине. Если не считать водителя, который, наконец, заводит мотор и трогает. Я не могу переключиться и зачем-то думаю о том, что этот грубый незнакомец сидит рядом.
— Вы курите? — спрашиваю его, когда до меня долетает тяжелый запах.
— Это проблема?
— Если честно, да. Я не переношу запах сигарет.
— День становится все лучше, — цедит Смирнов.
Но сигарету тушит. Я слышу, как шелестит опущенное стекло, а в салон врывается поток воздуха с улицы. Я коротко смотрю в его сторону. Но ничего нового рассмотреть не могу, только массивный грозный силуэт в темной одежде. Хотя я ловлю себя на том, что начиная дорисовывать его внешность. Воображение бежит впереди событий, и я уже представляю, что у него тяжелые наползающие на глаза брови, смуглая кожа и квадратный подбородок.
И шрам.
Или татуировки. Что-нибудь с волками или оружием, ведь брутальные мужики набивают именно это.
— Дай я, — бросает Смирнов, когда я принимаюсь мучить ремень безопасности, но не могу попасть язычком в замок.
— Я справлюсь сама…
Ему это удается с первой попытки. Он силой вытягивает ремень из моей ладони, а еще через секунду до меня доносится характерный щелчок. Он не разговаривает со мной весь остаток дороги. Лишь пару раз бросает приказы в рацию, которая отзывается электрическим треском. Он первым выходит из машины и остается стоять у дверцы, ожидая меня. Я пытаюсь двигаться как можно увереннее, но металлический порожек оказывается предательски скользким.
Смирнов реагирует молниеносно. Он подхватывает меня, даже не напрягаясь, и ставит на землю. В таких ситуациях обычно говорят “спасибо”, но я думаю о том, что он слишком часто дотрагивается до меня. Хотя сейчас даже возмутиться не с руки.
— Доведи ее, — говорит он кому-то, после чего отступает в сторону.
В дом меня провожает другой охранник. Он передает мне папку, которую я благополучно забыла в машине. Проходит еще несколько минут, и рядом появляется девушка со звонким голосом. Она протягивает мне футляр с очками, за что мне хочется ее расцеловать.
Глава 3
Любовь Никольская любит белое вино и устрицы.
Поездки в экзотические страны и закрытые вип-вечеринки.
Еще она коллекционирует романы с именитыми спортсменами. В папке я нахожу романтические фотографии, где ее обнимает то первая ракетка мира, то раллийный гонщик, то серфер, покоривший волну высотой в семнадцать метров, то парень, который выступает за заокеанский баскетбольный клуб.
Она получила образование за рубежом, поэтому говорит на английском без акцента. У нее есть своя дизайнерская линейка одежды, косметический бренд и еще десяток компаний, которые существуют на деньги ее отца. Я читаю строчки ее биографии и убеждаюсь, что между нами нет ничего общего. Кроме внешности. Хотя тут тоже есть “осечка”. У Никольской нагловатый взгляд холодной стервы, а я смотрю в зеркало и буквально вижу в своих глазах бегущую строчку — “Отпустите меня домой, пожалуйста”.
Я отбрасываю папку в сторону, когда ко мне приходит парикмахер. Он приводит с собой целую команду ассистентов, которые быстренько превращают гостиную в профессиональную студию. Даже ставят дополнительный свет и заносят массивное черное кресло с раковиной.
Я вспоминаю, что помощница сказала, что на подготовку отведено два дня. Так что все делается стремительно и без лишних разговоров. Со мной так и вовсе никто не обменивается словами. Я в упор смотрю на парикмахера, но он обращает внимание только на мои волосы. И он ничего не спрашивает, он явно уже получил все указания и точно знает, что нужно сделать с моим образом.
— Цвет свой? — он обращается ко мне впервые через пятнадцать минут, когда показывает ладонью на кресло.
— Свой.
Он кивает и немного кривится, словно я сделала что-то преступное.
— А это не больно? — спрашиваю его.
— Что именно? — не понимает он.
— Наращивание, — подсказываю, ловая его взгляд. — У меня подруга делала, так она спать не смогла. Все давит, тянет… Да и пока крутили в студии, намучилась.
Я сочиняю. Меня банально несет. Я вижу, что он смотрит на меня как на простушку, которая ничего не смыслит в модных тенденциях колористики, и подыгрываю ему.
— Хотя сделали ей прикольно, — подытоживаю. — Цвет мне понравился. Такой блонд шикарный с желтым отливом.
— С желтым? — щурится парикмахер.
— Ага. Давайте мне также?
— Я постараюсь, — цедит он и трогает спинку кресла, отворачивая меня от зеркала.
Он бросает распоряжения своим людям. После чего вкладывает беспроводные наушники в уши и переключается на мои волосы. Я в какой-то момент полностью отпускаю ситуацию — прикрываю глаза и просто-напросто жду результата.
А подождать
