Спецзадание "Любовь" - Агата Лав
— Сиди тут, — он приказывает.
От его строгого голоса пересыхает в горле. Как ему удается так быстро перестраиваться? Только что разговаривал нормально, а тут сказал, как отрезал. Пока я обдумываю это и пытаюсь скинуть оцепенение из-за металла в мужском голосе, Алексей отлучается в соседнюю комнату и возвращается. Он не зажигает свет в спальне, но щелкает выключателем в ванной, так что оттуда приходит неуверенная электрическая волна. Я замечаю полотенце в его широкой ладони. Смирнов наклоняется ко мне и протягивает полотенце так, что оно касается моих пальцев. Махровая ткань оказывается влажной и прохладной.
— Холод помогает, — добавляет Смирнов.
— От чего?
— От женских нервов.
Он переносит пальцы выше, устав ждать, когда я перехвачу полотенце, и проводит им по моей шее. У него выходит неожиданно осторожное прикосновение. Я замираю, не веря, что в его железных руках каким-то чудом уцелела нежность. Смирнов не давит, показывая, что умеет контролировать силу своих пальцев, которыми еще днем утрамбовал в асфальт приятелей Никольского. Он промакивает мою кожу и уводит мокрое полотенце выше. К моим вискам, по которым бьет учащенный пульс.
Черт.
С моими нервами точно что-то не то.
Я не успокаиваюсь, а погружаюсь в транс. Смотрю на него, на то как недостаточный свет рисует темные тени на его красивом лице. И вспоминаю, как прошлым вечером загляделась на него и позволила родиться жаркому импульсу. И этот импульс никуда не подевался. Я снова смотрю на него как на мужчину и уже отметила, что он успел натянуть на себя джинсы, но не застегнул пуговицы. Футболка вовсе отсутствует, поэтому я перевожу взгляд выше и вскоре понимаю, что его волевому профилю идет сумрак. А его мощные руки оплетают вены. Они натягивают кожу и напоминают скалистые тропы.
— От женских нервов значит, — я повторяю за ним, щурясь и стараясь скрыть свое состояние. — А мужчины не нервничают?
Я чуть запрокидываю голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Он же поднимает вторую ладонь и отбрасывает мои волосы от лица. Я не успеваю ничего сказать по этому поводу, потому что моего лба тут же касается полотенце. Я протяжно выдыхаю, чувствуя, что холод действительно помогает. Мне даже хочется накрыть его ладонь своей ладошкой и прижать полотенце сильнее.
— Нервничают, — отвечает он с легкой усмешкой. — Но справляются иначе.
— И как же?
Я снова открываю глаза и встречаюсь с его взглядом, от которого хочется густо покраснеть. На его уме явно крутится пошлый ответ.
— Нужен не холод, а что-нибудь погорячее, — его низкий голос с проявившейся хрипотцой окончательно путает мои мысли.
— Алкоголь?
Смирнов кивает.
И добавляет:
— Секс.
— Опасность, — я предлагаю еще вариант. — Все, что разгоняет кровь.
— Ты уловила суть, — и снова усмешка на рельефных губах.
Смирнов рисует полотенцем последний штрих на моем лице. После он вкладывает его в мою ладонь и разворачивается. Садится рядом, тоже откидываясь на мягкую спинку кровати.
— Расскажи мне, Люба. Мне будет проще, если я буду видеть всю картину.
Я понимаю, что мы вернулись к разговору о причинах. Я сминаю махровые ворсинки, перебирая пальцами, а потом все-таки начинаю говорить.
— Ничего оригинального, они просто нашли мое слабое место, — я пожимаю плечами. — В позапрошлом месяце я попала в аварию.
Я вздыхаю. Тогда все обошлось, но мне до сих пор хочется зажмуриться от одних воспоминаний.
— Сильно? — спрашивает Смирнов, не давая мне провалиться в молчание. — Поэтому пристегиваешься на заднем?
— Поэтому, — киваю. — Я была за рулем и не успела среагировать. Мужчина выскочил прямо перед моей машиной. Там не было пешеходного перехода, наоборот, ограждение стояло. Но он перелез и побежал…
Я встряхиваю головой.
— Пьяный?
— Да, — я киваю. — Я почти увернулась, но все-таки задела его. Нас обоих увезли на скорой, у меня не сработала подушка безопасности и я приложилась об руль, когда машину вынесло в ограждение.
— Он погиб?
— Что? — я изумленно открываю рот и пугаюсь тому, что Смирнов вообще произносит столь ужасные вещи вслух. — Нет, конечно! Перелом и ушибы, но его уже выписали из больницы.
— Хорошо, хорошо, — он успокаивающе кивает. — Когда объявились Никольские?
— На прошлой неделе. От них приехал человек и сказал, что я должна подписать с ними договор. Иначе та история с аварией приведет меня в тюрьму. Они все переиграли, — я со злостью сжимаю полотенце. — Запись с уличной камеры исчезла, а по тестам теперь выходит, что пьяной была я, а не пешеход.
Я горько усмехаюсь.
— Еще ему нарисовали инвалидность. То есть он получил тяжкий вред здоровью из-за меня. Человек Никольских как будто хвастался передо мной — мол, смотри какую работу проделали и это мы еще даже не напрягались. Он сказал, что они выделят потерпевшему своего адвоката и сделают так, что я получу по максимум.
— И ты подписала договор?
— Через день. Я запаниковала, особенно когда поискала в интернет, что это за семья. А потом прочитала договор и подумала, что справлюсь. Побыть двойником — не самое ужасное, что могли с меня потребовать.
Смирнов забирает у меня полотенце, которое я скрутила в узел. Он бросает его на пол и следом поворачивает голову ко мне. Я ощущаю, как его размеренное дыхание касается моих волос. А еще я все сильнее чувствую запах его молодого тела. Как парфюм, в который не добавили лишних нот — ни кедра, ни мускуса, ни сандала, а только звучание базы. Самой сути.
— Игорь хочет трахнуть тебя?
Я выдавливаю из себя кивок.
— Он уже что-то сделал? — Смирнов задает новый вопрос.
— Приходил в мою спальню, но я отбилась, — я неосознанно веду головой и вдыхаю его запах, почему-то так говорить о Никольском легче. — Ничего… ничего он пока не сделал.
Мой взгляд падает на татуировку, которая расползается черным орнаментом по его плечу. Смотрится стильно и ужасно агрессивно. Я поправляю очки и пытаюсь разглядеть детали, но для изучения не хватает света.
— Ложись спать, — произносит Смирнов, вставая. — Я лягу на диване.
— Ты мне не мешаешь.
Алексей останавливается, глядя на меня сверху вниз. Случается неловкая пауза, потому что я почти тянусь за ним. И он это замечает. А я признаюсь себе,
