Почему не было великих художниц? - Линда Нохлин
Поскольку ум, учение и знание наставляют женщину на путь морального совершенства, то они желательны, но не более. Всего, что может отвлечь ее от добродетели, всего, что может погрузить ее в суету и лесть, всего, что отвлекает ее мысли от других и переводит их на нее самое, следует избегать как вредоносного зла, сколь бы блестящим и привлекательным оно само по себе ни казалось [33].
Чтобы не расхохотаться, обратимся к более свежим образцам той же риторики, щедро представленной в Загадке женственности Бетти Фридан [34]* или на страницах современных популярных женских журналов.
Советы их – знакомая песня: с опорой на краткие выдержки из фрейдизма и социологических теорий «цельной личности» они учат, как нужно готовиться к главному делу жизни женщины – замужеству и как неженственно увлекаться работой, а не сексом, – это остается краеугольным камнем «загадки женственности». Такая позиция помогает охранять мужчин от нежелательной конкуренции в их «серьезных» профессиях и гарантирует им «всестороннюю» помощь по дому, так что они получают и секс, и семью, и плюс еще самовыражение в профессиональной деятельности – всё сразу.
Эмили Мэри Осборн. Без имени и без друзей. 1857. Холст, масло. 82,5 × 103,8 см
Что касается живописи, то миссис Эллис находит в ней одно неоспоримое преимущество для юной леди в сравнении с ее вечной соперницей в области изящного – музыкой: занятия живописью бесшумны и никого не беспокоят (это преимущество, конечно, отсутствует у скульптуры, но возня с резцом и молотком и вовсе никогда не упоминается в качестве достойного занятия для слабого пола); к тому же, говорит миссис Эллис, «оно [рисование] отвлекает мысли от множества забот <…> Из всех занятий рисование лучше всего предохраняет ум от погружения в себя и поддерживает веселость нрава, каковая есть часть общественного и семейного долга». «Рисование, – продолжает она, – также можно отложить, если того потребуют обстоятельства или настроение, а затем возобновить без всякого ущерба» [35]. А чтобы нам не показалось, что за прошедшие сто лет мы ушли далеко вперед в этой области, я приведу высказывание одного талантливого молодого врача, который, когда речь зашла о том, что его жена и ее подруги «балуются» искусством, фыркнул: «Ну, пусть лучше рисуют, чем крутят романы на стороне!» Сегодня, как и в XIX веке, любительский и необязательный характер их занятий, а также снобизм и позерство женщин, сделавших искусство своим хобби, вызывают пренебрежение успешного, профессионально состоятельного мужчины, который занят «настоящим» делом и подчеркивает – в чем-то справедливо – несерьезность художественных увлечений жены. Для таких мужчин женщина занимается «настоящим делом», только если оно прямо или косвенно служит благу семьи; всякое другое ее увлечение считается отклонением, проявлением эгоизма, себялюбия или – в пределе, о котором не принято говорить, – кастрации. Это порочный круг, где мещанство и легкомыслие взаимно подпитывают друг друга.
В литературе, как и в жизни, даже если женщина всерьез увлечена искусством, ей следует поступиться своей карьерой и отказаться от этого увлечения во имя любви и брака: эту истину и сегодня, как в ХIХ веке, девочкам прямо или косвенно внушают с самого рождения. Даже целеустремленная и успешная героиня романа миссис Крейк Оливия (1850), одинокая молодая женщина, стремящаяся к славе и независимости и действительно обеспечивающая себя своим искусством (такое неженственное поведение отчасти извиняет тот факт, что она калека и потому уверена, что брак для нее недоступен), – даже Оливия в конце концов поддается соблазну любви и брака. Говоря словами Патриции Томпсон из ее книги Викторианская героиня, миссис Крейк, на протяжении всего романа прилагавшая все усилия для блага своей героини, гениальность которой не вызывает у читателя никаких сомнений, в конце романа с удовлетворением позволяет Оливии тихо-мирно погрузиться в матримониальную трясину. «Миссис Крейк невозмутимо сообщает, что „никому не известно, сколько прекрасных картин“ никогда не увидит Шотландская академия художеств благодаря замужеству Оливии» [36]. И тогда, и сейчас, несмотря на возросшую «толерантность» мужчин, женщине неизбежно приходится выбирать: брак или карьера, то есть успех ценой одиночества или секс и семья ценой отказа от профессионального призвания.
Морис Бомпар. Дебют в мастерской. 1881. Холст, масло. 225 × 422 см
Бесспорно, успех в искусстве, как и в любом другом деле, требует борьбы и самопожертвования; бесспорно, еще большей борьбы и самопожертвования он требует от художников начиная с середины XIX века, когда традиционные институты патронажа и поддержки искусств перестали выполнять свои привычные обязательства. Достаточно только вспомнить Делакруа, Курбе, Дега, Ван Гога и Тулуз-Лотрека – великих художников, которые отказались, по крайней мере частично, от обязательств и забот семейной жизни, чтобы полностью посвятить себя художественному творчеству. Однако ни один из них не отказывался от радостей секса и сердечной близости. Им даже в голову не приходило, что достижение совершенства в искусстве может потребовать от них пожертвовать своей мужественностью и своей сексуальной ролью. Но если художник женщина, то ко всем неоспоримым трудностям жизни художника в современном мире прибавляется тысяча лет вины, сомнений в себе и общественного неприятия.
Примером бессознательно пикантного флера, сопровождающего изображения начинающей художницы в середине XIX века, служит прочувствованная картина Эмили Мэри Осборн Без имени и без друзей (1857), где бедная, но миловидная и явно порядочная девушка стоит в лавке лондонского торговца картинами, нервно ожидая, чтобы чопорный хозяин вынес свой приговор ее холстам, а два донжуана – «любители искусства» – рассматривают ее. По своим исходным посылкам этот пример не так уж далек от откровенно сальной работы Бомпара Дебют натурщицы. Тема обеих картин – невинность, лакомая женская невинность, выставленная на всеобщее обозрение. Чарующая беззащитность девушки-художницы, подобная беззащитности смущенной натурщицы, – вот что является подлинной темой картины Осборн, а вовсе не качество картин художницы-дебютантки и не ее гордость ими: сюжет здесь, как обычно, скорее сексуальный, чем серьезный. Девиз молодой женщины, стремящейся к серьезной карьере в искусстве XIX века, мог бы быть таким: «Всегда натурщица, никогда не художница».
Берта Моризо. Эжен Мане на острове Уайт. 1875. Холст, масло. 38 × 46 см
Успехи
Но как же та горстка
