Хроники особого отдела — 2 - Александр Игнатьев
***
«Надо как-то выбираться отсюда», – в очередной раз сказала сама себе Ксения, посмотрела на спящего благоверного, шумно вздохнула и захлопнула книгу, пометив её в своей голове ярлыком «не интересная». Томик Роберта Бернса ей подсунул Борис, и образчик вкуса супруга неделю пылился на тумбочке, ожидая своего часа. Дождался.
«Сам-то дрыхнет, гад!», – с раздражением, подумала она и встала.
Маленький будильник переместил стрелку на три часа ночи. Спать не хотелось.
«А я, между прочим, не создана для одиночества. А ты спишь!» – вновь мысленно обратилась она к мужу.
Бессердечный мужчина остался к призыву равнодушен и продолжал бесчувственно дрыхнуть.
«Мне нужно внимание и любовь!» – позвала Ксения. Но Кесслер, как-то особенно толстокоже, по мнению супруги, хрюкнув, повернулся на бок.
«Где-то за пределами веры и грехов есть сад. Я буду ждать тебя…».
– О да, в костюме Евы! – громкий голос ввинтился в мозг, но в спальне, по-прежнему, висела сонная дремотная тишина…
«Когда живёшь в окружении привидений и монстров, твоя дочь ходит по дорогам мёртвых миров, внутри тебя живёт огромная волосатая паучиха, кто ты, в конце концов? Ты хоть чего-то можешь бояться?».
– Можешь! – утвердительно сказал кто-то в голове.
Женщина подошла к окну и, отодвинув плотные шторы, увидела, как бледная полоса рассвета показалась в низком лондонском небе.
«И кого я должна бояться?» – поинтересовалась она.
Тишина подло промолчала.
Серые предутренние тени просачивались в дом вязким лондонским туманом, слоями ложились в спальне. Страдающая бессонницей «столбовая дворянка» прижалась лбом к холодному стеклу и застыла. Ксению словно утренней сыростью накрыла жалость к себе. За прожитые здесь полгода, она прониклась такой неестественной ненавистью к Британии, что для склонной к роскоши и «совсем не советской» женщины это граничило почти с патологией. А когда от мужа она узнала, что немцы издавна и очень ласково зовут англичан не иначе, как «inselaffe», что значит «островная обезьяна», скрытая патология перешла в открытое противоборство. С лозунгом «Прочь всёанглийское», Ксения открыла военные действия… в собственном доме! Никаких «английских завтраков»! Никакой овсянки! Джем? Джем тоже английский? К черту! К блинчикам подать мёд, вот!
Никаких газонов! Никаких разговоров о погоде! А кто заикнётся про пиво и пудинг, того она лично научит Родину любить!
Подлый Олладий еженощно призывал её совесть проснуться, но совесть дрыхла, как царевна в хрустальном гробу, а Ксения сопротивлялась и твердила, как молитву: «Хочу домой».
Женщина тяжело вздохнула. Жалость к себе тихо убивала её рассудок. Всю жизнь, боготворившая Яна, отдавшая ему своё здоровье, молодость, красоту, самую свою суть, сейчас Ксения дошла до вопроса: почему она обязана до смерти идти за ним?
– Почему?! – вдруг громом среди спящего дома прозвучал её тихий голос. – Домой хочу! Я просто хочу домой…
В кровати зашевелился Борис.
– Ты опять не спишь?
Она промолчала.
В душе сверкали молнии, и Ксения не могла их успокоить. Тяжёлая бархатная портьера зашевелилась и затрещала от мелких электрических разрядов.
Кровать заскрипела, и к сверкающей в утренней дымке фигуре приблизился в смешных зелёных тапках и полосатой пижаме, (неизменно застегнутой на все пуговицы), человек. Мужчина, которому она отдала себя в жертву, предмет греховной страсти, растопивший её ледяное сердце и обязанный ей своей собственной жизнью.
Она резко обернулась и почти с нескрываемой ненавистью посмотрела на Кесслера. А тот… заулыбался, протянул руки и подхватил на руки её резко ослабевшее тело.
– Родная моя… – хитро кольнула ухо зашуршавшая щетина…
Где-то в глубине гаснувшего от захлестнувшего счастья сознания, большая чёрная паучиха дала гулкий подзатыльник подкрадывавшемуся любознательному Олладию.
Глава 5
В этом парке всегда было пустынно и величественно. Его разбили широкими полукруглыми ступенями, полого спускающимися с высокого холма к берегу. Рощицы, лестницы из роз, живописные просеки — красиво и спокойно для глаз… почти медитативно…
Его высочество принц Бернард, опираясь на толстую трость, неторопливо перемещался по пологому склону к реке. На этой прогулке его сопровождал невысокий, плотного телосложения господин, совершенно не запоминающейся внешности.
— Как и обещали наши синоптики, стоит чудесная погода, — после некоторого молчания отметил гость.
— Да, но нам пора возвращаться, скоро ужин, — отметил его высочество.
— Жаль. Мне понравилась прогулка, — гость пощелкал языком, словно попробовав на вкус здешнего воздуха и всесторонне его одобрив.
— Все приходит к повороту, — вздохнул принц, поворачивая назад.
Его собеседник сумел улыбнуться.
— Поверьте, мы начинаем достойное дело. Мало того, что география как наука чрезвычайно интересна. Но мы с вами обсуждали сегодня не какой-то магматический парагенезис и совсем не точку зрения минералога. Очередной передел мира не за горами. Ещё двадцать - тридцать лет — и на наших глазах развернётся новый катаклизм.
Принц зябко поежился и посмотрел в лицо спутника.
— Неужели нельзя перенести сроки?
Собеседник поморщился.
— Вы, как никто другой, мой дорогой друг, должны понимать, что только англосаксы могут быть по-настоящему главенствующей расой. Мне не жалко для достижения этой цели вечности, но мир меняется быстрее.
— Я просто отметил, что достаточно сложно на сегодняшний день установить контроль над гнилой сердцевиной земного шара — СССР. А без этого мировое господство недостижимо…
— Один мой родственник, Младший, как-то сравнил Россию с магмой. Доведённая огромным давлением и высокой температурой до жидкого состояния, она начинает кипеть. Но остывая на поверхности, превращается в гранит. А потому, хоть и непоколебима, но неподвижна и по-детски беспомощна. Терпение, мой друг, время и терпение являются основой наших побед. Хотя сегодня вы правы. Сегодня ещё не время. Мы решили дать фору Младшему. Умный мальчик… Вы же понимаете, о чем я?
На лице принца было написано, что он ничего не понимает.
Собеседник вздохнул и улыбнулся. За последний век ему приходилось общаться и с менее приятными людьми. Этот набор шахматных фигур был немного удачнее предыдущего:
Ретингер, Фридрих Флик I, Дэвид Рокфеллер, милый паренёк герцог Эдинбургский, муж королевы Великобритании Елизаветы II.
«Вполне сносные пешки», — подумал он.
Ужин, посвящённый окончанию очередной сессии Бильдербергского клуба,завершился фейерверком, устроенным на воде. Лето 1972 года в Остербеке было удивительно приятным.
***
1972 год начался февральским землетрясением в Гватемале и Гондурасе. Тогда за одну ночь погибло более двадцати двух тысяч человек.
В этот момент на
