Мы здесь живьём. Стихи и две поэмы - Анна Николаевна Ревякина
А что у тебя?»
АТО.
«Главное! Главное – не паникуй, не рви,
сама понимаешь, вот была же испанка —
это тебе не украинская ОРВИ.
Ну, погоняют на танках, покричат «пли»
и обратно разъедутся.
Кто в Чернигов, а кто во Львов.
Это всё просто способ проверить кровь
на цвет и брак», —
говорил всё это четыре года тому.
Дурак.
А теперь звонит и скулит:
«Мне не к кому голову прислонить!
У меня есть особый паспорт, не надо виз,
но ощущенье такое, что только вниз
можно вылететь из Борисполя».
2017 год, Донецк
«Прямо на уровне глаз – лицо…»
Прямо на уровне глаз – лицо,
если город возьмут в кольцо,
не мечись по комнатам от отчаянья.
Просто представь, что кольцо это обручальное,
и его всегда можно снять, переплавить в серьгу,
подойти и в упор пожелать обезумевшему врагу,
словно лучшему другу, призрения и любви,
и смотреть, как третий глаз у него откроется меж бровьми,
и как хлынет из этого глаза чёрная смоль.
Знаешь, в оттепель снег всегда превращается в соль,
это соль земли, кристаллическая слеза.
Прямо на уровне лиц – глаза в глаза —
смотрят друг в друга два брата – наш Пётр и ваш Петро,
и у обоих чёрное опустелое выскобленное нутро,
за спиною по верному смертельному калашу.
Я обоим братьям на фронт пишу.
Первому: «Петенька, сын мой, перекрестись,
пусть будет не смерть, а жизнь,
пусть будет поле зелено и озимо,
переживи эту длинную зиму».
Второму: «Петро, згадай, ми з тобою одна сім'я,
яка тебе вкусила отруйна змія,
що ти готовий своє єдине життя віддати,
за те, щоб тільки брат твій став розп'ятий».
И никто из них мне не пишет в ответ, оба молчат,
Я воспитываю их сыновей, моих внучат,
Николая старшего и младшенького Миколу.
Мне завтра рано вставать и вести их в школу.
2017 год, Донецк
«Ощущенье беды, не заметившей нас…»
Ощущенье беды, не заметившей нас,
ощущенье, что осень приходит на час,
чтобы после пришла сероглазая стынь,
чтобы снег, как песок из сибирских пустынь, —
по глазницы дома и по грудь фонари.
Заметёт он и нас, дорогая Мари.
Исходить на стихи – это каторжный труд,
это словно бы гнуть несгибаемый прут,
превращая его в бесконечную восемь.
Как прекрасна на час приходящая осень.
Этот дождь, моросящий из сита небес,
и мне кажется, что в этой осени без
габардиновых штор и уютного пледа
не сумеют сложиться ни жизнь, ни беседа.
Никакое сравненье не в пользу любви,
этот город стоял и стоит на крови.
В этом городе всё превращается в нуль,
если смотришь на город сквозь дымчатый тюль,
если смотришь сквозь линзу военного дела,
на сквозящую степь через крестик прицела.
Когда смотришь на небо совсем без светила,
сочиняй из себя, свои лучшие жилы,
словно нить шерстяную, крючкуй на узоры.
Опиши, как красивы поросшие горы,
как течёт под корсетом мостов из бетона
наш израненный город, где окна в иконах,
чтобы смерти посланник – угрюмый наводчик —
не сумел оборвать никакую из строчек.
2017 год, Донецк
«Мечтали в горизонт, а не в тираж…»
Мечтали в горизонт, а не в тираж,
ты будешь автор мне, я – персонаж.
И между нами книжица, и чашка,
и нераскрытая солёная фисташка,
упавшая на рыжий ковролин
в какой-то из соседних Украин.
Гляди во все глаза в калейдоскоп
и расскажи, где начинается окоп
и где проходит новое сраженье,
гляди в калейдоскоп, как в отраженье,
как в холст, лишённый рамы и гвоздя,
как в облако ослепшего дождя,
как в небо перед самым сенокосом,
разлившееся медным купоросом.
Какое перемирье на счету?
Мы оказались на одном плоту,
среди пшениц, цветов и кукурузы,
и облака, как древние медузы,
плывут за нами, изменяя форму,
и всё вокруг готово, пусть не к шторму,
но к бедствию с поправкой на природу,
а мы с тобой, не зная сна и броду,
плывём по нашим ветреным полям
согласно исполняемым ролям.
И плот под нами – брёвна без сучка,
и я с тобой, но всё же я ничья,
ничейная прифронтовая зона,
вот грудь моя – вершины терриконов,
волос моих сентябрьская роща,
спины моей асфальтовая площадь,
и голос мой – набат или свирель,
вот глаз моих густая акварель,
густая синева и звёзды над копром,
и белый голубь в воздухе парном
несёт благие радостные вести,
и поле брани, поле братской мести
обетованною становится землёй,
и ты, мой свет, спускаешься в забой,
а не в окоп, где груз бронежилета,
где ты провёл четыре страшных лета.
2017 год, Донецк
«К выходным потеплеет, а после опять же зима…»
К выходным потеплеет, а после опять же зима.
Перейти эту реку по тонкому чёрному льду,
над рекою застыли скребущие небо дома,
я смотрю в это небо и не вспомню, в каком мы году.
И в какой мы стране, мир вокруг – чёрно-белый пейзаж,
только жёлтые окна над замершей тихой рекой.
И чуть слышно по снегу поэты выходят в тираж.
И над речкою окрик: «Тут есть ещё кто-то живой?!»
А в ответ только скрип под колёсами Лад
да ещё визг качелей в соседнем дворе.
И Луна, что висит жалким грошиком над
обездвиженной
