Город Под Облаками - Павел Юрьевич Фёдоров
Теперь видно, что они стоят у элегантного автомобиля.
ДАМА. Но вы же сами говорили, что Зона – порождение сверхцивилизации, которая…
ПИСАТЕЛЬ. Тоже, наверное, скука. Тоже какие-нибудь законы, треугольники, и никаких тебе домовых, и уж, конечно, никакого Бога. Потому что если Бог – это тот самый треугольник… хм, то и уж просто и не знаю…»
Я очень хорошо помню, что в разговоре с ним я интуитивно чувствовал понимание с его стороны, но не слов, которые я не мог найти, подобрать, объяснить, а того понимания, которое закрыто во мне … то есть я понимаю …, но не понимаю, … не понимаю, наверное сейчас, а потом пойму, но я об этом пока не знаю … и он об этом мне говорил, не словами, а тем как он слушал меня, – Ной волновался, но продолжил, – я говорил и говорил, говорил так же сбивчиво и не понятно, как говорю это тебе, но вот что странно, как будто это было сделано специально, то есть было острое ощущение необходимости что-то ему сказать, я просто обязан был говорить и не из-за того, что меня кто-то заставлял, а просто я чувствовал крайнюю важность того разговора. И вот почему я буквально застыл, когда ты произнес: я с ним встретился. Это он мне тогда сказал об этом.
– Подожди, подожди Ной, ты так сбивчиво мне все рассказываешь, что я уже ничего не воспринимаю. Он тогда сказал тебя, что я встречусь с тьмой?
– Да! Нет! Но фраза звучала так: «Через много лет, когда в твоей жизни произойдет встреча с человеком, который подошел к краю, но не смог переступить, тогда к тебе придет человек, побывавший во тьме и встретившего Его. Тогда ты ему скажешь, что я жду его, пусть придет».
– Да-а, значит, с его слов важным является именно встреча с Ним, с тенью, а тьма лишь место встречи. Или нет? Я тоже запутался. – Пий задумался ненадолго, что-то вспоминая, а потом произнес, – я ведь во тьме испытал страх, … я и сейчас слышу его вопросы: Кто Ты? Что ты? Вопросы к кому? Ко мне? Нет. Во мне все время где-то в груди ощущается радость, любовь …, страх я почувствовал, когда я остался один. Ты понимаешь – один в нигде. Один! – Пий опять задумался. – Какое слово странное – Один, и становится страшно. – Потом он неожиданно включил экран и на нем появилось изображение:
«ПРОФЕССОР (подходит к ним). Я… (Возвращается к рюкзаку, достает из него продолговатый предмет.)
ПИСАТЕЛЬ. Вуаля! Перед нами новое изобретение профессора Профессора! Прибор для исследования человеческих душ! Душемер!
ПРОФЕССОР. Это всего-навсего бомба.
СТАЛКЕР. Что-что?
ПИСАТЕЛЬ. Шутка…
ПРОФЕССОР. Нет, просто бомба. Двадцать килотонн.
ПИСАТЕЛЬ. Зачем?
Профессор собирает бомбу. Лица его не видно – только руки. Слышится его голос.
ПРОФЕССОР. Мы собрали ее… с друзьями, с бывшими моими… коллегами. Никому, как видно, никакого счастья это место не принесет. (Набирает шифр. Заканчивает сборку.) А если попадет в дурные руки… Впрочем, я теперь уже и не знаю. Нам тогда пришло в голову… что разрушать Зону все-таки нельзя. Если это… Если это даже и чудо – это часть природы, а значит, надежда в каком-то смысле. Они спрятали эту мину… А я ее нашел. Старое здание, четвертый бункер. Видимо, должен существовать принцип… никогда не совершать необратимых действий. Я ведь понимаю, я ведь не маньяк (вздыхает), но пока эта язва здесь открыта для всякой сволочи… ни сна, ни покоя. Или, может быть, сокровенное не позволит? А?
Писатель смотрит на Профессора.
ПИСАТЕЛЬ. Бедняжечка, выбрал себе проблемку…
Мимо проходит растерянный Сталкер. Профессор встает и подходит к Сталкеру. Сталкер кидается на Профессора.
СТАЛКЕР. Отдайте!
Он пытается отнять бомбу. Профессор падает, Писатель бросается к Сталкеру, сшибает его с ног. Сталкер падает, встает и снова кидается на Профессора.
СТАЛКЕР. Отдайте!
Писатель ударом сшибает его, он падает в воду.
ПРОФЕССОР (Писателю). Вы же интеллигентный человек!
Сталкер опять кидается на Профессора, Писатель отбрасывает его.
ПРОФЕССОР (Писателю). Зачем вы? Вы что?
ПИСАТЕЛЬ. Ты, лицемерная гнида…
СТАЛКЕР (плачет). За что? За что вы… меня? Он же хочет это уничтожить, он же надежду вашу хочет уничтожить! Отдайте!
Писатель отбрасывает его в сторону. Сталкер встает, всхлипывая и вытирая рот рукой.
СТАЛКЕР. Ведь ничего не осталось у людей на земле больше! Это ведь единственное… единственное место, куда можно прийти, если надеяться больше не на что. Ведь вы же пришли! Зачем вы уничтожаете веру?!
Хочет снова кинуться на Профессора, но Писатель отталкивает его».
Пий выключил экран.
– Ты помнишь, как они стояли за столом, и вот они подошли к границе, …, к границе, за которой счастье … один со скукой, второй с бомбой. У каждого человека свой образ счастья …. Сомнения! – Ной, как-то очень грустно и с трудом это произнес.
– Пий, – Ной посмотрел прямо Пию в глаза, – а ведь я не до конца тебе передал его слова. Он, уходя, повернулся ко мне и говорит: «Не ошибись Ной. Только тот, кто встретится с Ним». Я ведь уже однажды встретил человека, который побывал там и встретился с ним.
– Как! – Пий от неожиданности подскочил.
– Ну, точнее, с которым говорил, что он там был. Пий, я чуть не ошибся. Я был в шаге.
– Расскажи, – Пий весь напрягся.
– Он пришел ко мне и буквально огорошил тем, что прямо, без предисловий, мне объявил, мол, я тот которого я жду и, которому я должен передать очень важное сообщение, потому что он именно тот, к кому оно предназначалось. Он сказал, что был во тьме и разговаривал с ней. О том, что точно так же, как и к тебе к нему обратился некий незнакомец и так же, как тебя он, можно сказать, проводил туда. – Ной сидел глубоко в кресле и, похоже, рассуждал сам с собой о встрече, – он назвался Каем. За все время, что я помню себя, у меня не было более радостных дней, … ну, с точки зрения интеллектуального общения. Глубина его мышления, эрудиция, ясность мысли, просто поражали. Мы с ним обсуждали принципы управления, исторические циклы, формирование и влияния мировоззрения разных цивилизаций в различные исторические периоды их расцвета и упадка. Мы даже в общем виде подготовили программу в Совет Миров по урегулированию кризисной ситуации и формирования будущего миропорядка. Я был просто в эйфории от перспектив, которые ожидаются
