Город Под Облаками - Павел Юрьевич Фёдоров
… Да здесь то сбудется, что натуре своей соответствует, сути! О которой ты понятия не имеешь, а она в тебе сидит и всю жизнь тобой управляет! …»
Жить по совести и следовать за ней, что бы она и только она была твоим проводником, твоей сутью, нелегко. Но это единственный путь к счастью. Цель совести, ее единственное желание сделать счастливыми несчастных, жизнь для других – в этом ее суть. Потому по правилам у стратегов нет ничего своего и живут они не для себя, а исключительно занимаясь вопросами общества, в интересах общества и каждого ее члена в отдельности по коду совести. Пятая эпоха – эпоха сострадания смогла наступить только благодаря тому, что человек получил код совести и следовал ему. Только тогда, когда личность триединства стала в обществе следовать по пути совести, ты возвестил о начале пятой эпохи. Но, почему, давай подумаем, коли третья эпоха получила код совести, а он и являлся целью достижения пятой эпохи, что может быть кодом или ключом, открывающим дверь в седьмую эпоху? Ведь этот код должен быть озвучен сейчас, ты не находишь?
Пий сидел, не двигаясь, пораженный услышанным. Рассуждения Ноя, собственные переживания, мысли, все перемешалось и толпилось в его голове.
– Открытие одного человека, даже в одной фразе, сказанная, пусть и персонажем фильма, может являться открытием будущего перед всеми. Это не вероятно – в малом великое. – Пий перевел дух, – гений не просто может подсказать, надо иметь возможность и готовность принять, услышать, понять и, что еще более важно, суметь передать, донести до всех суть – только тогда сбудется! – Пий откинулся на спинку кресла с облегчением. – Окно стратегов – окно Абсолют, дар творца.
– Да, это дар нам от творца. Мы можем увидеть и уловить только очень малую часть этого дара, но мы очень хорошо отдаем себе отчет в том, что это бесконечно ценно для всех. Теперь я отвечу на твой вопрос, как и кем создано окно стратегов. Ты надеешься, что получишь ответ. Так вот – Нет! Кроме вопросов ты не получишь от меня ничего. И не потому, что скрываю от тебя ответ, просто я сам пока его не нахожу …, более того, я не знаю даже, как поставить вопрос о даре. Что это? – Ной откинулся в кресле, немного помолчал, потом неожиданно резко встал прямо перед окном, повернулся к Пию и сказал, – все началось вот на этом самом месте. Прямо здесь, где я сейчас стою, в то утро стоял дед Белен или Велен, не могу вспомнить. Он тогда назвался, но как-то неожиданно после встречи имя исчезло из памяти, осталось отдаленное воспоминание звучания. Я его просто помню, как дед. Я был еще совсем молодым человеком и только получал наставления от стратегов, выполнял мелкие поручения, а о том, что я смогу стать стратегом тогда не было и речи. Так вот, в то утро я пришел по раньше, чтобы сделать кое-какую работу и, входя в комнату, увидел у окна стоящего старика. Седой, волосы до плеч, небольшая борода, в помятой одежде. Обычный старик, но как он попал сюда, кто его впустил в закрытое здание. В прочем, это не важно, он повернул в мою сторону голову и глаза у него такие … улыбающиеся, с искринками: «Ты часто заглядываешь в окно, – указал он одними глазами не на окно, а на то, что было снаружи, – и, как ты находишь, есть какая-нибудь связь между движением воды и картиной художника?» Я был в шоке, только вчера я смотрел фильм, где мне особо врезались в память кадры движения травы в воде и картины Брегеля. Без слов я понял, на что указывал он мне своим вопросом.
– Окно, рама, кадр … все имеет границу. Внутри границ восприятием сложена определенная композиция, информационная или художественная – начал я ему объяснять свое понимание. – Наши глаза так устроены, что все видимое мы воспринимаем в границах, … мы собираем некую композицию из узнаваемых образов, а потом интерпретируем увиденное в смысловой ряд последовательностей.
– Да? Ты так думаешь? А приходилось ли тебе сомневаться? Вдруг, то, что ты увидел или услышал, не укладывается в узнаваемые образы и последовательность нарушается, что тогда?
– Тогда … видимо … надо принять новые образы или быть готовым изменить свои убеждения о том, что для тебя было истиной …, то есть я хотел сказать, что … – но, я не знал, что сказать, его вопросы поставили меня в тупик. Я начал волноваться, чувствовал, что ответ прямо здесь передо мной и я его вижу или слышу, но не могу никак понять, о чем, в сущности, он меня спросил. Тогда, вдруг, просто так, без понимания, что говорю, я сказал – но, наверное, в таком случае не стоит держаться за то, что знаешь, как тебе это кажется, а просто остановиться, понаблюдать за процессом, который имеет свое время, пространство, движение, последовательность, … ну, не знаю, еще что ни будь, что …, – Ной вдруг замолчал, задумчиво вглядываясь в окно, а потом, также задумчиво, для себя произнес, – ты знаешь Пий, я вот тебе говорю сейчас, а сам для себя все время повторяю, как тогда в разговоре с ним, но тогда я этого не понял, а потом, через много времени до меня дошло, что тем одним словом сомнение он поставил передо мной непреодолимую стену между пониманием и не пониманием. Понимание – там – за стеной сомнения, а здесь, на этой стороне его нет, а есть, как я говорил, всякие истины в последней инстанции …, вот этот диалог:
«ПИСАТЕЛЬ. Дорогая моя! Мир непроходимо скучен, и поэтому ни телепатии, ни привидений, ни летающих тарелок… ничего этого быть не может. Мир управляется чугунными законами, и это невыносимо скучно. И законы эти – увы! – не нарушаются. Они не умеют нарушаться.
На экране – Писатель и Дама. Писатель говорит, нервно расхаживая вокруг нее.
ПИСАТЕЛЬ. И не надейтесь на летающие тарелки. Это было бы слишком интересно.
ДАМА. А как же Бермудский треугольник? Вы же не станете спорить, что…
ПИСАТЕЛЬ. Стану спорить. Нет никакого Бермудского треугольника. Есть треугольник, а бэ цэ, который равен треугольнику а-прим бэ-прим цэ-прим. Вы чувствуете, какая унылая скука заключена в этом утверждении? Вот в средние века было интересно. В каждом доме жил домовой, в каждой церкви –
