Санин Евгений - Чудо - из чудес
— От сумы и от тюрьмы не зарекаются! — напомнила Будко-мама и спохватилась: — Ой, прости, Ник, это я не тебе…
— Да ничего страшного! — беспечно засмеялся Ник. — У меня столько денег, что уже не грозит ни то, ни другое. Даже если бы я сам того пожелал! Тем более, что сейчас мне позвонили и такое вдруг предложили… Представляете, если все сложится так, как обещают, а там все на полном серьезе, и риск, безусловно, как в любом большом деле есть, то я за один раз вдвое умножу свое состояние А это такие возможности помочь людям!
— Ник! — в один голос вскричали Стас с Леной.
Они хотели предупредить его обо всем, что наказала Анастасия Семеновна.
Быть осторожным и крайне осмотрительным.
Рассказать о звонке Градова.
Но тот и слушать не стал.
Ник весь словно закаменел и стал как будто бы одержимым этой новой идеей.
— После, потом! — властно сказал он.
Распорядился, что водитель Саша отвезет их в Москву на «Мерседесе».
А Ваня его самого — в областной город, в аэропорт.
Откуда он немедленно улетает за границу.
Сборы для всех были недолгими.
Тем более что все уже было собрано.
Валентина, прощаясь с дочкой и зятем, попросила их, чтобы они особо не торопились заводить детей.
— Как это? — не поняла Лена.
И тогда мать, отозвав ее в сторону, стала что-то шептать ей на ухо.
— Да ты что? — отшатнулась та. — Не надо мне такое даже советовать! Все эти таблетки и то, о чем ты говоришь, ничем не лучше абортов. Как Бог захочет, так пусть все и будет!
— Сергей Сергеевич! — обращаясь уже к отцу Стаса, умоляюще попросила Будко-мама. — Ну хотя бы глаза ей сначала подлечите! Покажите ее хорошим специалистам. Ей ведь опасно рожать с таким зрением!
— Хорошо-хорошо! — пообещал тот.
Все присели, кто где стоял, на дорожку.
Вспомнили, не забыли ли чего?
И уже через час две машины, правда, вскоре разъехавшись в разные стороны, отправились в путь…
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Последняя надежда
Глава первая
«КОШКАРАУЛ!»
1
Мама сама сняла с невестки очки…
Мама открыла не сразу.
Хотя ей несколько раз звонили с дороги, причем, последний — уже перед самым подъездом. И Стас голову готов был отдать на отсечение — она наверняка стояла, прислушиваясь к движению лифта и неотрывно глядя в глазок, поджидая их.
Только после того, как он дважды нажал на кнопку звонка и уже готов был воспользоваться своим ключом, дверь отворилась.
Мама встретила их на пороге радостно-слабым восклицанием:
— Ну, наконец-то!
Голос ее был слабым.
Голова — обмотана полотенцем.
Словно в подтверждение тому, что она действительно больна и поэтому не могла поехать на свадьбу.
— Та-ра-ра-рара — ра-рара — та-рара — рарара! — чтобы сразу снять напряженность, громко заиграл на губах марш Мендельсона Стас.
Мама поодиночке, а не сразу обоих, как соединившихся в одно целое для Бога и для людей, обняла сына с невесткой.
Сначала подчеркнуто-радушно Лену.
А затем уже явно недовольно и обиженно — Стаса.
Все это тоже не ускользнуло от его внимания.
«Главное, чтобы только Лена ничего не заметила!» — подумал он, помогая той снять зимнюю куртку и сразу определяя на вешалке ей место рядом со своей.
Следом за ними в прихожую принялся вносить большие сумки с вещами Лены Саша.
— А папа где? — выглянув наружу, удивилась мама.
— Они вторым заходом поднимаются! — объяснил Стас.
— С каких это пор ты с отцом на вы? Поругаться что ли успели? — встревожилась мама.
— Да нет, — хотя внутри все было сжато от волнения, засмеялся Стас. — Сама все сейчас увидишь! И — оценишь!
Мама увидела клетку, которую торжественно внес перед собой в квартиру папа, и действительно ахнула от восторга:
— Ах, какая прелесть!
— Это дядя Андрей изготовил! Он раньше совсем больным был, а теперь — кузнец мирового уровня! — вставила Лена. — Помните такого?
— Конечно! — кивнула ей мама, хотя по ее тону Стас понял, что никакого дяди Андрея она, конечно, не помнит, да и в этом не было ничего удивительного — столько лет прошло! К тому же, и был он тогда у них в гостях, точнее, на консультации у папы всего лишь несколько минут…
Но дальше голос мамы зазвучал искренне.
Она была тронута до слез, обращаясь к мужу:
— Неужели вы со Стасиком запомнили, что я как-то обмолвилась, что с детства мечтаю иметь говорящего попугая? И решили сделать мне такой сюрприз!
— Да, н-но… — замялся папа.
Мама моментально поняла, что здесь что-то не то.
— Но — что?
— Постойте, — наклонившись к клетке, чтобы лучше было видно, вдруг насторожилась она. — Там, кажется, что-то уже есть…
— Не что-то, а кто-то! — поправила Лена.
— Ворона!.. — разглядев, наконец, бесконечно уставшую от долгой дороги и сидевшую в самом углу Горбушу, охнула мама.
— Как ты и мечтала, говорящая! — тут же добавил Стас.
И обращаясь к Горбуше, умоляюще сказал:
— А ты что молчишь! Ну-ка, давай, как твоя прабабка из басни Крылова, спой, светик, не стыдись! Познакомься скорее с мамой!
Горбуша одним глазом взглянула на стоявшую над клеткой, почему-то сразу не понравившуюся ей женщину и — не огорчать же Стаса! — как он и учил, только сама от волнения все спутав, каркнула:
— Как тебя зовут, Горбуша?
— Вот те раз! Как говорится с больной головы на здоровую! — всерьез, словно на человека, обиделась мама.
— Да это ее так зовут — Горбуша! — попыталась объяснить Лена.
Но мама, разом теряя интерес к клетке, все внимание перенесла на нее:
— А ты почему это в таких черных в очках?
— Понимаете, в Покровском сегодня на солнце снег такой яркий был, что просто ослепнуть можно было! — как они и договорились со Стасом, сбивчиво принялась объяснять Лена.
Но мама и слушать не захотела.
— Давай-давай, снимай! Ночь уже на дворе, — кивая на темные окна, сказала она. — Да и дома у нас не так светло, я не все лампочки включила — а то у самой глаза от давления режет…
И собственноручно сняла с невестки очки.
Лена беспомощно покачнулась.
Ухватилась за Стаса.
И он понял, что отходить от нее теперь нельзя ни на шаг.
Но тут мама, вспомнив о сыне, отвела его в сторону и так, чтобы слышали все, строго спросила:
— Надеюсь, эта ворона не будет летать по нашей квартире?
— Но, мам, ей ведь тоже нельзя все время сидеть в клетке! Иногда она будет летать — у нас в комнате! — заступился за Горбушу Стас.
— А то она может заболеть и умереть! — испуганно подтвердила Лена.
— Да, для ворон гиподинамия еще более губительна, чем для людей! — словно на консилиуме вынес свое заключение папа.
И маме просто некуда было деваться.
— Ну ладно! — нехотя согласилась она и тут же предупредила: — Но убирать перья и весь тот мусор, который будет из-за нее в вашей комнате, будете вы сами!
— Конечно-конечно! — в один голос заверили ее Стас с Леной.
И даже Сергей Сергеевич.
Самое страшное казалось было позади.
И тут…
Позади Стаса раздался страшный грохот.
Он мгновенно оглянулся.
И сразу увидел…
Лежавшую на полу разбитую амфору.
Оставшись без него, Лена, очевидно, когда защищала Горбушу, сделала самостоятельно шаг в сторону мамы.
И — налетела на ее любимую амфору.
— Ой, простите. Я не нарочно! — опускаясь на корточки, принялась собирать она большие осколки.
Стас, как мог, попытался спасти положение.
— Мам! — с деланным восторгом воскликнул он. — Что ни делается — все к лучшему! Я отдам ее на реставрацию, после чего она станет как настоящая старинная, и я, как ты давно хотела, с радостью поставлю ее, наконец, у себя, то есть, у нас… — поправился он, кивая на Лену, — в комнате!
