Оленья кавалерия. Очерки о русских первопроходцах - Волынец Алексей Николаевич
Любопытно, что официальными свидетелями и гарантами заключения такой сделки по личным «инвестициям» царского воеводы в завоевание Амура стали священники Якутска – «черный поп» Перфилий и «белый поп» Стефан…
Уходивший на Амур отряд Хабарова лишь на треть состоял из «служилых людей» (военных на официальной службе государству), основную массу составляли «охочие казаки», то есть не связанные с госслужбой добровольцы – «покрученники» и «своеуженники». Первые – это те, кто нанимался в «промысловую ватагу» первопроходцев за счёт средств атамана – нанимателя, в данном случае Хабарова, получая от нанимателя снаряжение и паёк в походе. А «своеуженники» это нечто типа миноритарных акционеров – воины, присоединившиеся к «промысловой ватаге» сибирских конкистадоров со своим оружием и на собственные средства.
Притом некоторые «своеуженники» могли иметь собственных «покрученников» (что оформлялось отдельными договорами – «покрутными записями» на языке XVII века). Обычно «покрута» составлялась сроком на три года, и «покрученник» по договору обязывался отдавать две трети своей добычи нанимателю. Вот такая своеобразная корпоративная культура русских первопроходцев.
Как видим, московские цари понимали толк в психологии, а нашей истории есть чем красиво ответить всяким заморским каперам и флибустьерам…
«Патент» первопроходца…
Если применить западноевропейские понятия, то амурский конкистадор Ерофей Хабаров был именно капером – так как получил от якутского воеводы «Наказную память», официальный государственный документ, сибирский вариант каперского патента, этакую смесь лицензии и должностной инструкции по «проведыванию новых землиц неясачных людей и приведение их под высокую государеву руку».
На русском языке XVII века государственное разрешение на прямое насилие в целях завоевания и подчинения новых земель звучало красиво – «Ратным обычаем и всякими мерами промышлять над иноземцами».
Правды ради «Наказная память» для всех первопроходцев всегда требовала изначально предлагать иноземцам мирное подчинение – «Говорить с ними ласково и смирно, чтобы они были под государевой высокою рукою в ясачном холопстве навеки…»
Понятно, что в большинстве случаев «ласково и смирно» не работало, и всё шло «ратным обычаем». Однако в условиях первобытной войны всех против всех, царившей в Сибири до прихода русских, нередко встречались и те аборигены, которые предпочитали «высокую руку» царя и «ясачное холопство» в обмен на защиту от более агрессивных соседей по тайге и тундре…
Три поколения первопроходцев Перфильевых: от Урала до Амура…
Первое поколение, Максим Перфильев. Родился еще при Иване Грозном, в молодости в 1600 году участвовал в основании Мангазеи (на севере современного Ямало-Ненецкого округа), в 1618 году основал Енисейский острог (ныне в Красноярском крае). Был среди первых русских, оказавшихся на берегах Лены. В 1631 году основал Братский острог, дальний предшественник города Братска (Иркутской области). В 1638 году одним из первых, пройдя вверх по Вилюю, оказался к востоку от Байкала, где первым собрал первые смутные сведения об Амуре.
Благополучно умер своей смертью в чине стрелецкого сотника. Царским милостям не помешало даже официальное двоеженство первопроходца – при живой первой жене, оставшейся далеко на западе, венчался со второй супругой за взятку в 10 рублей. Дело разбирали высшие церковные власти, но поскольку двоеженец на следствие попасть не мог по уважительной причине – воевал на реке Тунгуске с «немирными тунгусами» – то махнули рукой…
Второе поколение, Иван Максимович Перфильев. Был «прикащиком», а затем первым воеводой Иркутского острога. В 1667 и 1675 годах возглавлял посольство к монгольским князьям, договариваясь в том числе о проходе русских посланников и торговых караванов в Китай.
Третье поколение, Василий Иванович Перфильев, в начале XVIII века возглавлял Удинский острог (будущий Улан-Удэ, столица Бурятии).
Евстафий («Остафей» – в документах тех лет) Иванович Перфильев, командовал несколькими забайкальскими острогами, в 1692 году, как гласит документ той эпохи, «послан был за море в Албазин с казной оружейной и с порохом и свинцом…» Море тут имеется в виду особенное – Байкал.
Три поколения одной семьи освоили пространство от восточного Урала до верхнего Амура.
Покорители ледяных пустынь
Площадь Чукотского автономного округа больше площади Франции – 737 и 640 тысяч кв. км соответственно. К началу XVIII века на Чукотке проживало порядка 10–12, максимум 15 тыс. человек – всех этносов, полов и возрастов. А население Франции к тому времени превышало 20 миллионов. То есть более чем в тысячу раз больше на заметно меньшей территории…
Но бог с ней, с Францией – посмотрим, например, на «империю» ацтеков. Площадь подконтрольных ацтекам территорий как раз примерно равна площади Чукотки, но население – по разным оценкам от 5 до 15 миллионов (против 15 тысяч на Чукотке)…
Это всё к чему? А к тому, что с точки зрения Западной Европы и с точки зрения конкистадоров русские первопроходцы действовали в почти безлюдной пустыне. Вопросы куда более холодного климата и тому подобного оставим пока в стороне…
Тепленький сюрстрёмминг для казака
Вот мало кто пробовал, но все слышали про шведский сюрстрёмминг – квашеную сельдь. А вот, между прочим, на Камчатке эпохи первопроходцев такой «сюрстрёмминг» был основной пищей, только делался не из сельди, а из лососевых рыб. Соли у аборигенов Камчатки до XVIII века не было, а вот рыбы при той плотности населения (около 20 тысяч человек обоих полов и всех возрастов на весь огромный Камчатский полуостров) было выше крыши. Рыба была основной пищей ительменов, добавками шли дикорастущие травы и ягоды. Изредка – плоды охоты в тайге. Но главное – именно рыба.
Малую часть рыбы вялили – ведь это довольно трудоёмкий процесс, требующий навесов от дождя, костров и прочих хлопот. А большую часть богатого рыбного улова квасили в ямах, выложенных травой и засыпанных землёй. Как и рыбу, точно так же вялили или квасили красную икру. Был и особый камчатский деликатес – икринки, высушенные в стебельках сладкой травы, местной разновидности борщевика. При ядовитых листьях и внешней кожуре, очищенный стебель камчатского борщевика не даёт ожогов, а наоборот имеет сладковатый вкус… Именно из него позже казаки гнали первую камчатскую водку.
Но вернёмся к квашеной рыбе… Запах забродившей рыбы не трудно представить. По записям Владимира Атласова, атамана первопроходцев, даже привычные ко всему казаки с трудом только «по нужде» могли вытерпеть аромат «изнывшей» рыбы. Притом сами аборигены Камчатки этот свой «сюрстрёминг» предпочитали есть в виде похлёбки – перекисшую рыбную массу разбавляли водой, слегка подогревали и хлебали тёпленькой…
«У Кирилка Степанова жена венчанная анаульского роду неясачных юкагирей…»
1681 год, август. «Роспись ясырям в Анадырском остроге…» – то есть акт сдачи-приёмки аборигенных обитателей первого русского поселения на Чукотке по состоянию на момент принятия командования острогом от казачьего десятника Ивана Потапова к сотнику Ивану Курбатову:
«У сына боярского у Родиона Кобелева ясырь (т. е. пленница. – Примеч. авт.) крещеная коряцкого роду именем Софьица… У старца Федосея коряцкого роду девка некрещеная Манька, да чюхочья роду (т. е. чукчанка. – Примеч. авт.) Матрешка некрещеная ж, да корятцкого ж роду девка Белянка, да с ним же живут промышленных людей дети крещеные Лупа да Оничка да сестра их Оришка, а чьи они дети, того он Федосей сказал не ведает, а ведает де про то мать их, умершего промышленного человека Онашки Максимова жена венчанная Харитинка… У десятника казачья у Ивана Потапова три ясыря корятцкого роду, а имяна тем ясырям – Обросинья (т. е. Ефросинья. – Примеч. авт.) да Анница да Окулинка…
