Оленья кавалерия. Очерки о русских первопроходцах - Волынец Алексей Николаевич
Однако казаки одолели в схватке даже самых «бойчивых», захватив у них 3 «карабаса морских», большие лодки. С их помощью первопроходцы переправились на остров Парамушир, один из крупнейших в архипелаге. Здесь обошлись без боя, хотя заплатить меховую дань-ясак местные айны отказались. К разочарованию казаков, на островах не нашлось большого количества соболей и лисиц, местные жители промышляли лишь нерп и каланов, которых в своих записях Иван Козыревский простодушно именует «бобрами».
В сентябре 1711 года отряд Анциферова и Козыревского вернулся с Курильских островов на Камчатку. Большой добычи не было, однако казаки собрали первые подробные сведения о ранее неизвестном архипелаге «за переливами». Более того, они смогли уточнить у айнов, что где-то далеко к югу от них действительно есть загадочная Япония, берега которой вроде бы можно увидеть с самого дальнего курильского острова. Иван Козыревский, как единственный грамотный мятежник, тут же составил примерный «чертёж» архипелага и новую челобитную на имя царя Петра I: «И об том Апонском государстве радетельное своё тщание к службе твоей, Великий государь, мы рабы твои приложим и через дальную видимую землю проведать впредь обещаемся…»
Мятежный есаул Козыревский своё обещание выполнил. Однако уже без атамана бунтовщиков Данилы Анциферова – тот погиб через несколько месяцев, в феврале следующего 1712 года в стычке с ительменами недалеко от Авачинской бухты, где сегодня располагается столица полуострова Петропавловск-Камчатский. Не рассчитывая одолеть казаков в открытом бою, местные ительмены притворным смирением заманили атамана Данилу с 17 казаками на переговоры, выдали меховую дань и аманатов-заложников, а ночью сожгли всех в юрте прямо с заложниками.
Ивану Козыревскому вновь повезло избежать гибели, он в это время был на противоположном берегу полуострова, на реке Кыхчик, собирая ясак и составляя первую карту южной оконечности Камчатки. В следующем 1713 году он возглавил новый поход на Курилы. На этот раз оставшиеся под началом Козыревского мятежники готовили эту экспедицию вместе с новым «прикащиком» Камчатки, Василием Колесовым, недавно прибывшим из Якутска на полуостров.
Камчатские земли в те годы были настолько далеки и труднодоступны, что те из представителей власти, кто сумел сюда пробиться сквозь тайгу, тундру и «немирных коряков», предпочитали не ссориться в открытую с бывшими бунтовщиками. К тому же казаков на Камчатке было крайне мало, их число никогда не превышало пару сотен – каждый человек был на счету и использовался для «государевой службы», даже бунтовщик. «Прикащик» Колесов позднее прямо писал, что Иван Козыревский отправился «заслуживать вины свои приискиванием морских островов…»
Пропавшая карта и первый русский японовед
От властей мятежный есаул Козыревский получил две медные пушки, запас пороха и даже одну нарезную пищаль. С ним в поход на Курилы в апреле 1713 года отправились 55 казаков, в том числе его брат Пётр, и 11 аборигенов-камчадалов. Лодки опять строили сами, паруса и снасти изготовляли из местной крапивы по обычаю ительменов и айнов, которые умели плести ткани из этой жгучей травы.
Подробности того похода до наших дней не сохранились. Привезенные с Курил записи Козыревского и созданный им первый в мире «тем островам чертеж, даже и до Матманского острова» (так изначально русские именовали японский Хоккайдо) в 1714 году отправили в Якутск вместе с огромным соболиным ясаком, собранным на камчатских землях за несколько лет. Но по пути с Камчатки караван разграбили (см. главу 15) соблазнившиеся его меховыми богатствами юкагиры, прежде воевавшие в союзе с русскими против коряков. Вместе с похищенными соболями и лисицами пропали и подробные документы Козыревского о походе на Курилы…
Лишь в 1726 году, когда государство Российское готовило для исследования Дальнего Востока большую экспедицию Беринга, бывший есаул Иван Козыревский вновь сделал изложение сведений, собранных им на Курилах, а также вновь составил карту, «Чертеж Камчатского Носу и морским островам». Именно Козыревский первым зафиксировал имена основных островов Курильского архипелага в почти привычном нам виде – «Сияскутан» (Шикотан), «Пурумушир» (Парамушир), «Онникутан» (Онекотан), «Шумчю» (Шумшу), «Ытурпу» (Итуруп) и т. д.
Козыревский дал краткое, но весьма точное описание географии, флоры и фауны островов. Описал местных жителей, «курилов», их быт и нравы, и даже особенности навигации между разными островами. Упомянул и действующие на островах вулканы, например, один из клочков суши подписал на карте так: «Остров Араумакутаи, горит и люди не живут. На нем находится огнедышущая гора…» В переводе с языка айнов «Хар ум котан» означает «Остров лилий». Этот остров, на современных картах обозначенный как Харимкотан, представляет собой надводную часть вырастающего с морского дна огромного вулкана, действующего и ныне…
Именно Козыревский первым из русских доподлинно выяснил, что к югу за Курилами действительно лежит «многолюдная земля Нифонт», то есть Япония. Он же, ни разу не побывав в этой стране, сделал первое русское описание Японии – на удивление ёмкое и точное. В своих описаниях Козыревский опирался на сведения, полученные от аборигенов южных Курил и нескольких японцев, которые в разные годы попали в качестве пленников к ительменам и айнам.
Козыревский даже описал остров Хонсю, крупнейший в Японском архипелаге. Некоторые перечисленные им города и сегодня легко можно узнать на современной карте, например город Осака, в записи Козыревского «Узака». Вполне правильно передал Козыревский и старое название японской столицы – «Эдо». Не забыл упомянуть, что «Нифонское государство» богато шёлком и хлопковыми тканями, тогда редкими и ценившимися на Руси. Словом, Ивана Козыревского можно вполне обоснованно считать первым отечественным японоведом.
Впрочем, в 1726 году уже не было никакого Ивана, бывшего мятежного есаула. Карту Курил и Японии составлял «монах Игнатий», один из первых «схимников» Камчатки.
Первый хлеб монаха Игнатия
Ещё осенью 1716 года Иван Козыревский стал монахом и получил новое имя – Игнатий. Постриг провёл архимандрит Мартиниан, первый православный священник, оказавшийся на Камчатке, и вскоре убитый аборигенами, которым он не слишком успешно проповедовал христианство. Бывший мятежный есаул, ставший монахом Игнатием, основал на севере полуострова возле устья реки Камчатки Успенскую пустынь, часовню и келью.
Тем самым Козыревский вновь войдёт в историю – не только первым монастырём на тихоокеанском побережье, но и первыми попытками пахать землю и сеять хлеб на Камчатке. Первая пашня возникла именно здесь, стараниями монаха Игнатия и его пленников из ительменов, айнов и японцев. Как и все выжившие на Камчатке первопроходцы, Иван Козыревский обзавёлся не только меховыми богатствами, но и «погромными холопами», то есть пленёнными в бою, ставшими его крепостными.
В 1720 году монах Игнатий впервые, со времён ссылки отца, вернулся в Якутск – казалось о былом мятеже на Камчатке все забыли, монах приехал добиваться официального статуса монастыря для своей тихоокеанской «пустыни», привезя с собой ценных мехов на огромную по тем временам сумму в три тысячи рублей. Это путешествие на запад вызвало ссору братьев Козыревских – Пётр отговаривал Ивана покидать Камчатку, опасаясь, что былой мятеж ему обязательно припомнят. Но, даже став монахом Игнатием, Иван остался лихим и рисковым первопроходцем, привыкшим к войне и смерти. «Цареубийцы и те живут у государевых дел, а не великое дело на Камчатке приказчиков-то убивать…» – ругался он с братом, намекая на смерть царевича Алексея, сына Петра I. Столь неосторожные слова сохранят для нас доносчики того века, слышавшие спор братьев.
Поначалу у вернувшегося с Камчатки монаха Игнатия всё складывалось неплохо. О былых грехах не вспоминали. Он даже успел поучаствовать в первых поисках железной руды под Якутском и в плавании к заполярному морю Лаптевых – можно лишь удивляться такой неуёмности его натуры. Однако отношения беспокойного монаха с местными церковными властями не сложились, и он решительно собрался ехать прямо в Москву, в Святейший Синод, тогда ведавший всеми делами православия.
