Император Пограничья 14 - Евгений И. Астахов
По крайней мере, честно. Никакого притворства, никаких красивых слов о чести и верности. Холодный прагматизм бизнесмена. В каком-то смысле это даже внушало больше доверия, чем клятвы верности.
Но недостаточно.
— Такой вариант меня не устраивает, — сказал я ровно. — Слишком много зависит от вашей субъективной оценки моей «силы». Слишком много места для интерпретаций. Нужны гарантии посерьёзнее.
— Какие же? — Яковлев слегка прищурился.
— Магическая клятва, — ответил я просто. — На соблюдение основных пунктов нашей сделки. Квоты, цены, отказ от враждебных действий. Связывающая обе стороны.
Граф замер. На его лице мелькнуло удивление — первая настоящая эмоция за весь разговор. Потом он медленно выдохнул:
— Магическая клятва… Вы знаете, как проводить такой ритуал?..
— Знаю, — подтвердил я. — Иначе какой смысл в этом разговоре? Вы сами сказали — ничто не мешает вам попробовать снова. Клятва станет препятствием. Надёжным препятствием.
— Какова будет санкция за её нарушение?
— Смерть, конечно же, — я позволил себе улыбку.
Яковлев молчал долгую минуту. Его пальцы барабанили по подлокотнику кресла — единственный признак внутреннего напряжения. Магическая клятва была серьёзным делом. Мучительную смерть, когда магия пожирала нарушителя изнутри.
Наконец граф кивнул:
— Хорошо. Магическая клятва. На взаимных условиях — вы тоже связываете себя теми же пунктами.
— Разумеется, — согласился я.
Я достал из ящика стола небольшой канцелярский ножик для распечатки конвертов — часть княжеского реквизита. Лезвие из обычной стали, рукоять украшена красивой гравировкой. Протянул клинок Яковлеву:
— Капля крови из указательного пальца правой руки.
Граф взял кинжал, не дрогнув. Быстрым точным движением провёл остриём по подушечке пальца. Алая капля выступила на коже. Яковлев вернул мне нож.
Я повторил его действие. Укол острой боли, тёплая влага крови на пальце. Протянул руку через стол. Яковлев сделал то же самое. Наши указательные пальцы соприкоснулись — кровь к крови.
— Повторяйте за мной, — сказал я и начал негромко произносить слова клятвы.
Граф повторял за мной, слово в слово, не запинаясь. Голос твёрдый, без дрожи. Я вливал магическую энергию в связь между нашими пальцами. Тонкая нить силы, протянувшаяся от моего резерва к месту соприкосновения крови. Воздух вокруг наших рук сгустился. Появилось слабое голубоватое свечение, едва заметное в дневном свете из окна.
Свет вспыхнул ярче. Тонкая нить голубого сияния соединила наши пальцы, пульсируя в такт сердцебиению. На секунду я почувствовал чужое присутствие — холодную решимость графа, его расчётливый ум, стальную волю. Потом связь оборвалась.
На подушечке моего пальца на мгновение возник яркий мерцающий глиф — сложная руна обязательства. Такой же проявился на пальце Яковлева. Через секунду оба символа исчезли под кожей, впитавшись в плоть.
Готово. Клятва дана. Нарушить её теперь значило умереть.
Граф посмотрел на свой палец, потом на меня. Усмехнулся без особой радости:
— Значительно более надёжная гарантия, чем я ожидал получить.
— Надёжная для обеих сторон, — напомнил я. — Я тоже связан этой клятвой.
— Именно, — Яковлев поднялся, разглаживая костюм. — К делу, Ваша Светлость. Теперь мы не враги, но и не друзья. Партнёры. Это устраивает?
— Партнёры, Ваше Сиятельство, — согласился я, тоже поднимаясь. — Но если нарушите условия — клятва убьёт вас раньше, чем я успею добраться.
Граф усмехнулся шире:
— Это работает в обе стороны. Не так ли? Именно поэтому я её и дал. Взаимные гарантии — самые надёжные.
Он взял со стола папку с документами о махинациях Сабурова, протянул мне:
— Как договорились. Там найдёте интересные детали о том, куда ушла часть наших денег. Уверен, вам пригодится. Возможно, сможете ещё отыскать пропавшее…
Я принял папку, кивнул. Яковлев направился к двери. У порога обернулся:
— Интервью «Голосу Пограничья» дам на днях. Компенсация поступит в казну в течение недели.
— Договорились.
Граф вышел. Гаврила закрыл за ним дверь. Я вернулся за стол, откинулся в кресле. Через минуту в кабинет вошёл Родион Коршунов — ждал в соседней комнате.
— Как всё прошло? — коротко спросил он.
— Сделка, — ответил я. — Яковлев выходит из игры. Публичное признание вины, компенсации, информация о Сабурове. Взамен — соглашение по Сумеречной стали и гарантии безопасности.
Коршунов присвистнул, потирая подбородок:
— Чешу репу… Умён, старый лис. Превратил поражение в выгодную сделку.
— Да, — согласился я. — Он потерял монополию, но сохранил прибыльность своего дела. И ушёл от войны, которую не мог выиграть. Разумный ход.
— А Демидов? — Родион сел в кресло напротив, которое только что занимал Яковлев.
— Демидов теперь один, — я посмотрел в окно. — И в ярости, судя по тому письму с угрозами. Яковлев публично от него дистанцируется. Никита останется без союзника, без поддержки. Загнанный в угол.
— Загнанные звери опаснее, — заметил Коршунов. — Могут броситься в безрассудную атаку.
— Могут, — согласился я. — Но могут и сломаться. Посмотрим.
Я открыл папку с документами, которую оставил Яковлев. Пробежал глазами первые страницы. Финансовые выписки, переписка, свидетельские показания. Подробный разбор того, как Сабуров воровал деньги у своих же спонсоров. Полезная информация. Очень полезная.
Внутри я анализировал ситуацию. Яковлев вышел из игры элегантно, даже получив определённую выгоду. Умный ход со стороны опытного игрока.
Для меня сделка тоже выгодна. Стабильный доход от продажи Сумеречной стали без обвала цен. Нейтрализованный враг, превращённый в партнёра. Компенсации в казну. Информация о Сабурове. И магическая клятва, связывающая обе стороны — надёжная гарантия.
Да, клятва ограничивала мою свободу действий. Но она же давала предсказуемость. Я точно знал, что Яковлев не попытается устранить меня в ближайшие семь лет. А это немало.
С другой стороны, Демидов. Оставшись один, он станет либо слабее, либо опаснее в отчаянии. Яковлев был расчётливым прагматиком — с такими можно договориться. Никита Акинфиевич, судя по всему, был более импульсивным, более склонным к эмоциональным решениям. Его реакция на газету — гневное письмо с угрозами вместо холодного анализа ситуации — говорила о многом.
— Усильте наблюдение за Демидовым, — приказал я Коршунову. — Хочу знать каждый его шаг. Куда едет, с кем встречается, что планирует. Он предсказуемо непредсказуем сейчас.
— Уже работаем, — кивнул Родион. — Мои соколики в Нижнем Новгороде начеку. Что-нибудь да вынюхают.
Загнанный в угол враг, потерявший союзника, униженный публичным судом и газетными разоблачениями… Что он предпримет? Попытается ударить из последних сил? Или признает поражение, как Яковлев?
Ответ на этот вопрос я получил уже после обеда, когда мажордом принёс
