Твори бардак, мы здесь проездом! - Дмитрий Валерьевич Политов
— Что нужно? — Руку Булыжнику пожимать не стал. Они и в детдоме не дружили, с какой стати начинать сейчас. У этих гавриков вечно какие-то свои приблатненные мутки происходили. А Мельник на зону совсем не рвался.
— Ну, нет, так нет, — опустил руку Костик. А в глазах его мелькнул злой огонек. — Короче, Мельник, тема такая. Мы тебя в детдоме не трогали и ты жил спокойно. Так?
— Ты продолжай, продолжай, я слушаю, — равнодушно отозвался Данила. Нашел дурачка, соглашаться со сказанным. Не успеешь оглянуться, как тебя уже завиноватили и требуют что-то. А ты, вроде как, сам признал свою неправоту. «Продажники» в его прежнем мире наивных покупателей похожим образом разводили. Правило трех «да» и все такое. Плавали — знаем!
— Борзый самый? — лениво поинтересовался Леля. По традиции, в подобной стае он выступал в качестве мускулов. Булыжник — мозги. Ну а Плюша…догадайтесь с трех раз, как можно использовать девчонку? Приманка в мелком грабеже, бесплатная «давалка» в пьяном угаре воровского веселья, подлый удар ножиком в спину — по разному, в общем. — Кость, может ему по почкам пройтись слегка? Так, для вразумления.
— Не торопись, успеем, — криво улыбнулся Булыжник, не отрывая лихорадочно блестящих глаз от Данилы. Похоже, он самым тщательнейшим образом пытался отследить его реакции. Зазеваешься, дрогнешь, дашь слабину, и эта троица шакалов мгновенно кинется и с упоением втопчет в грязь. — Он же умный, всегда книжки читал, на уроках учителей слушал. Так?
— Тебе что нужно? Говори быстрее, у меня тренировка скоро. А тренер страсть как не любит, если кто-то опаздывает. Он тогда звереет и наказывает.
— Что ж, давай к делу. Значит, так. Как я сказал, раньше тебя никто не трогал. Поэтому, — худой палец уткнулся Даниле в грудь, — ты нам должен. У нас нынче проблемы возникли, так что…для начала, через час принесешь сотню. А потом, будешь каждый месяц отдавать нам пятьсот, нет, семьсот рублей! Усек?
Мельник от неожиданности рассмеялся. Что за комедь происходит? Это что, такой наивный чукотский рэкет? В это время, как он знал из рассказов одноклубников, у блатных действовало железное правило: артистов и спортсменов не трогать. Но, судя по всему, у этих клоунов просто нет другого выхода, и они решили ухватиться за соломинку. То есть, за него.
— Что ты ржешь, придурок? — визгливо закричала Плюша. — Мы знаем, где ты живешь. Что, хочешь ходить и оглядываться? Тащи бабки, живо!
— Театр абсурда, — покачал головой Данила. — А теперь слушайте меня внимательно. Буковка «Д», в которую ты тычешь своим грязным пальцем, означает принадлежность к обществу «Динамо». Кураторы у нас на Лубянке и Петровке 38 обитают. Что по этим адресам расположено, в курсе? По вашим не обезображенным интеллектом лицам вижу, что не все мозги еще пропили. Поэтому даю вам тридцать секунд, чтобы навсегда исчезнуть из моей жизни. Время пошло!
— Булыжник, теперь-то я могу ему врезать? — Леля демонстративно начал разминать свои огромные кулачища, а Плюша быстро сунула руку в маленькую дамскую сумочку, что болталась у нее на локте.
Данила не стал дожидаться, пока его начнут бить. Это только в глупых сказках надо ждать, пока тебя ударят и только потом защищаться. В жизни, если хочешь победить — бей первым. Как бы не пугал тебя уголовный кодекс на этот счет. Поэтому палец Булыжника Мельник сломал одним резким и быстрым движением. Потом плавно, словно выполняя крокету, обогнул взвывшего от боли придурка, и отработанным на тренировках движением точно пробил в пах растерявшемуся Леле. А Плюше, которая продолжала яростно дергать что-то из сумочки, Данила громко крикнул в лицо: «Бу!», — как в голливудских мультиках. Ну не марать же о нее руки, правда? И с удовольствием проводил глазами ломанувшуюся куда-то в придорожные кусты девчонку. И чего он их в детдоме опасался? Шпана подзаборная.
— Тебе хана, Мельник! — плаксиво крикнул Булыжник, баюкая руку. — Ходи и бойся!
М-да, не всех дураков война забрала, покачал головой Данила и пошел к проходной базы. А жизнь-то странички переворачивает…и налаживается?!
[1] Владимир Шнейдеров — первый ведущий «Клуба кинопутешествий» (1960–1973). Известный всем Юрий Сенкевич появился в программе гораздо позднее.
[2] «Бублик» — прозвище игрока дубля
Глава 25
1968 год. Москва. Июль
Банальная, давным-давно всем надоевшая мысль: все в жизни взаимосвязано. Гений и злодейство, черное — белое, инь — янь…продолжать можно практически бесконечно. И футбол в этом ряду тоже займет свое место.
— Долговязый наш сегодня как сыграл, а? — восторгался крупный, багроволицый мужчина в плащ-накидке. — Нет, Семеныч, ты видел?
— Ты про Мельника что ли? Видел, конечно, не слепой. — Его собеседник, благообразный старичок с зонтиком под мышкой сдул пену и, блаженно прикрыв глаза, сделал большой глоток. Удовлетворенно крякнул и, поставив кружку с пивом на столик, с ехидцей поинтересовался. — А перед матчем ты про него совсем иначе говорил, нет?
— Да ладно тебе, — засмущался багроволицый, — вспомнил, тоже. Это когда было? Нет, ну, каков парень: левой как хлопнул — тащи! Давай, Семеныч, за пацана. Чтоб и дальше так радовал! Глядишь, такими темпами пойдет, может, чем черт не шутит, за медали в этом году зацепимся?
Замечательно, что и говорить. Ведь оно как, доброе слово и кошке приятно. А как быть с этим?
— Мельник, лови!
Данила повернулся на голос, и в ту же секунду его что-то несильно тюкнуло прямо в лоб. А в следующую секунду он почувствовал отвратительную вонь и мерзкую теплую массу, что потекла по лицу вниз. Попытался стереть и громко выругался. Яйцо. Тухлое. И не лень же было кому-то его нести на стадион, рискуя оказаться зажатым в толпе и сполна насладиться этими чудными «ароматами».
— Чего не поймал-то, руки-крюки? В Баку у тебя лучше получалось, — прокомментировал ситуацию все тот же наглый голос.
Мельник вытер кое-как глаза тыльной стороной ладони и поднял голову. Крупный мужик с багровым лицом в армейской плащ-накидке нахально скалился и грозил кулаком в его сторону. Болельщики по соседству откровенно хохотали и тыкали пальцем. Кое-кто свистел. Им было реально весело. А если так?
— Куда, Малой, стоять! — Маслов с Аничкиным
