Твори бардак, мы здесь проездом! - Дмитрий Валерьевич Политов
— О, верно, спасибо, — улыбнулся с благодарностью Яшин. — Точно, Папаиоану. Хорош ржать, жеребцы! Скорость у него была, что надо. Он нам и дома и в гостях забил. Алика Шестернева как стоячего обошел, меня обогнал и прямо с мячом в ворота забежал. Словно ракета. Я это к чему рассказал, он как раз за АЕК играл.
— И сейчас еще играет, — опять сообщил нужную информацию Константин Иванович. — Я по возможным соперникам информацию собирал, греков тоже немного прошерстили.
— О, как, — качнул головой Яшин. — Ну, и ладно, мы с ним все равно ведь не встретимся.
— Получается, «Олимпиакос», «Панатинаикос» и «Этникос», — протянул Авруцкий. — Кто-то из них достанется.
— Из «Олимпиакоса» в сборной Жора какой-то играл, — опять пустился в воспоминания Лев Иванович. — Удар сумасшедшей силы. Ларин так у нас по воротам лупит. Ну, Малой иногда. Этот Жорка мне раз так дал, пальцы мячом в один момент отсушил. А потом еще подбежал и сначала кричать что-то начал, все за голову хватался, а потом вдруг руку кинулся жать. Понравилось, видать, как я отбил.
— Йоргос! — Бесков все-таки не выдержал и засмеялся. — Йоргос, Лева. Йоргос Сидерис. В «Олимпиакосе» он настоящая легенда. Ты у нас, он — у них.
— Да и хрен с ним, — равнодушно махнул рукой вратарь. — Жорка и Жорка. Пусть они запоминают, как нас зовут, верно, хлопцы?
— А то! — дружно согласились с его словами динамовцы. — В точку сказал, Лев Иванович.
— Кстати, Долбоносов, — Бесков поднялся со своего места и встал в проходе, держась за спинки кресел. — По поводу твоего хождения по магазинам. Я, разумеется, понимаю стремление обеспечить достаток молодой ячейке нашего общества в лице твоей семьи. Но! Если все-таки, нам разрешат посетить какие-то достопримечательности Греции, то вместо трех улиц и двух магазинов стоит отправиться и полюбоваться на Афинский акрополь, Храм Зевса Олимпийского или в какой-нибудь музей, на худой конец.
— Константин Иванович, — Данила поднял руку, словно прилежный ученик. — Можно вопрос?
— Ну?
— Но ведь все, что вы назвали, мы можем посмотреть только в том случае, если выпадет «Панатинаикос». Он в Афинах базируется. А если «Олимпиакос» или «Этникос» — это же Пирей. А там, кроме порта — я точно помню, в программе о путешествиях говорили, смотреть-то нечего.
— Ты это сейчас к чему? — раздраженно поинтересовался Бесков.
— А если получится, можно в Пирее все-таки по магазинам, а?
Старший тренер смерил нахального юнца недовольным взглядом. Потом оглядел замерших в ожидании футболистов. И махнул рукой, словно снимая с себя всякую ответственность.
— Да делайте вы, что хотите! Так и помрете дурнями необразованными.
— Спасибо, Малой, век не забуду! — Володька крепко пожал Даниле руку. — А то я как представил, что мы только по музеям таскаемся, так чуть не зарыдал — знаешь, как себя сразу жалко стало? Ну, на хрена мне эти камни? А вот для дома…
— Шубу жене купи. Или украшения серебряные — они в Греции дешевле, чем во всей остальной Европе.
— Врешь! Откуда знаешь? — возбудился приятель.
— У нас в детдоме у пацана одного брательник старший в загранку моряком ходит. Когда приезжал навещать, директриса его попросила нам о зарубежных странах рассказать. И вот, прикинь, он на сцену в актовом зале выходит, красный, заикается — толпа оглоедов мелких на него, будто на чудо-юдо смотрит и рожи корчит. Хохот, гам. В общем, он от растерянности вдруг подробно так начал объяснять, что где выгоднее всего покупать. Фарцовкой, небось, промышлял.
— Ни хрена себе, — озадаченно протянул Долбоносов. — Никогда бы не подумал, что в южной стране надо шубу покупать. Только где ж я столько денег найду, она ж поди столько стоит, что закачаешься!
— Тогда не гунди и бери пример со Льва Ивановича, — посоветовал Мельник.
— В смысле, — насторожился Вовка. — А Яшин здесь при чем?
— При том, друг мой ситный, что Лев Иванович, как настоящий семьянин везет домой не бирюльки-висюльки разные, а цветы! Видел, он в аэропорту в цветочной лавке их выбирал? Забавные такие, на корнях ампулки специальные присобачены, стоять будут долго, не завянут — объяснил Данила.
— Совсем сдурел, — присвистнул товарищ. — На траву валюту переводить! Тебе что, так сильно по башке мячом прилетело?
— Дурень ты, — лениво ответил Мельник. — Не знаешь еще, на что способна женщина, если подойти к ней с правильным подарком.
— Тоже мне, Казанова выискался! — неожиданно блеснул эрудицией Володька. — Женись сначала, а потом советы раздавай.
Данила отвернулся. Эх, опять его занесло. А на сердце «вот такой рубец», как говорил дед Митяй в «Любовь и голуби».
А вечером на базе вдруг пришлось задуматься над тем, что слова на самом деле могут материализовываться. Вот сболтнул в автобусе про детдом, чтобы прикрыть свои знания и, пожалуйста, мы идем к вам!
— Мельник! — стукнул кулаком в дверь кто-то из «бубликов»[2] — Тебя там у ворот спрашивают, подойди.
У ворот? Кому он мог вдруг понадобиться, да еще срочно? Неправильно это. Зина? На фиг, на фиг — Семенов точно свое обещание сдержит, загонит туда, куда Макар телят не гонял. К лешему такое «счастье». Не ходить? Не вариант. Лучше один раз порвать раз и навсегда, чтобы не тянулась эта бодяга.
Мельник окончательно уверился в принятом решении и направился к выходу. Дошел до въезда на территорию, миновал проходную и вышел на улицу. А там…здравствуй жопа — Новый Год! Привет из «славного» детдомовского прошлого: Булыжник, Леля и Плюша. А если по настоящему, без этих дурацких собачьих кличек, то Костик Каменев, Серега Ковальчик и Олеся Плешевня.
Костя, худой, вертлявый, как на шарнирах, подошел первым, радостно скалясь. Протянул худую, жилистую руку.
— Здорово, Мельник! Ишь, какой модный стал, да ребзя? — Угрюмый здоровяк Ковальчик — его младшая сестренка в детстве называла Леля, потому что «Сережа» не выговаривала, мрачно сплюнул. А Плюшка — созвучно оказалось с фамилией, — угодливо засмеялась, поддерживая шутку вожака.
Да, это я лоханулся, с запоздалым раскаянием подумал Данила. Накинул сдуру первое, что под руку подвернулось — клубный пиджак с вензелем «Динамо», который для команды пошили специально под зарубежные поездки. И теперь на фоне
