Дмитрий Емец - Череп со стрелой (СИ)

— Чего это они? — озадачился Сашка.

А ты не знал? Старушенция одна открыла, то­же долбушинская. Покупаешь у нее что—нибудь, а она тебе отсчитывает сдачу средневековыми золо­тыми монетами!

— Она же так разорится!

— Вряд ли. Я у нее всегда покупаю. Есть только одна хитрость, не вся очередь ее знает! Многие по десять раз стоят, прежде чем до них доходит! — Фиа понизила голос до шепота. — Золотые монеты ста­рушенция только за кефир дает, потому что счита­ет, что он дико полезен.

— На ее месте я бы заставлял выпивать кефир в ее присутствии! Причем литра по два! — сказал Сашка, заметивший, как появившийся из магазин­чика мужчина выбросил что—то в мусорку и опять деловито пристроился в конец очереди.

Фиа засмеялась. Продолжая смеяться, она притя­нула к себе Сашку и быстро сказала:

— Не оборачивайся!

—Что?

— Не смотри назад! Стой как стоишь!

Сашка, наверное, ослушался бы, но Фиа обхвати­ла его за шею, буквально вжав его лицо себе в пле­чо. А еще через мгновение рядом возник Дионисий Белдо:

— Здравствуй, птичка! А мы тебя вспоминали! Ведь правда же, Младочка?

Старичок держал в руке крышку от термоса, в ко­торую одна из его «ворон›› наливала чай.

— Никого я не вспоминала! У меня склероз! Не дергайте рукой, я вас обожгу! — недовольно огрыз­нулась Млада.

Ах, ревнует! Ревнует! — в восторге воскликнул Белдо. — Вообрази, Фиа, Тилль в кои—то веки лично обошел посты и устроил мне скандал, узнав, что ты отправилась в Копытово! И там еще с берсерком не хорошая история вышла, кто—то его немножко обглодал.

И Белдо засмеялся, очень довольный.

— Она сама не знала, что так будет! Талантливый поступок, совершенный по глупости, таковым не является! — завистливо сказала Млада.

— Ах, Младочка! По утрам ты такая язвительная' Теперь я понимаю, почему у меня болит желудок!

Стоя к Белдо спиной, Сашка до боли сжимал хо­лодную рукоять шнеппера. Шнеппер был нацелен точно в грудь старичку — Сашка определял это по источнику голоса. Он бы выстрелил — слишком уж заманчиво было отправить Белдо в арктическую экспедицию, — но Фиа цепко держала его за шею, а стрелять пнуфом через куртку означало отправить­ся в Арктику самому.

Щебеча, Белдо с интересом вглядывался в Саш­кину спину. Его маленький красный носик непре­рывно ерзал:

— А кто это у нас тут? Потерпевший?

— Почему «потерпевший»? — напряглась Фиа.

— А чего ты его держишь как раненого?

— Это мой молодой человек!

Услышав про молодого человека, Дионисий Ти­гранович в таком восторге взмахнул ручками, что расплескал чай:

— Так это ради него ты бросила стратегически важный пост, психующего Тилля и простуженного Гамова?

— РАДИ НЕГО!

— Ах—ах! Как я тебя понимаю! Живописные копытовские улицы, цветущие каштаны, девушки, продающие фиалки, — истинный Монмартр для влюбленных! Ты нас не познакомишь?

Голос Белдо звучал так убедительно—вдохновен­но что Фиа невольно огляделась в поисках цвету­щих каштанов или, на худой конец, девушек, про­дающих фиалки. Но единственной, кого хоть как—то можно было соотнести с цветами, была костлявая ведьма, сидевшая на остановке и без вреда для себя пожиравшая кактус. В форте Белдо она считалась одной из самых опасных по части роковых запуков, но запуки могла сотворить не раньше, чем съест три—четыре килограмма кактусов, на что у нее ред­ко когда хватало аппетита.

Сашка, вжатый носом в плечо Фиа, ощущал себя очень глупо. Дионисий Тигранович, Млада и Влада, как три хорька, бегали вокруг, пытаясь заглянуть ему в лицо. Возможно, старичок и ушел бы с ни с чем, поскольку в Копытово сейчас было столько разнородных магий, что это перебивало собствен­ное его чутье, но тут тело Сашки опять надумало утрачивать контуры.

Глазки Белдо стали круглыми, как ноли в написа­нии дошкольника.

— Любовь—любовь! — пропел он и, вытянув паль­чик, взвизгнул: — Взять его! Ее не трогать! Она мне нужна!

Далее на площади сама собой срежессировалась и сыгралась некрасивая сцена. Упомянутая не­красивая сцена составилась из следующей череды скандальных происшествий.

Первое. Млада поцарапала Сашке лицо.

Второе. Влада повисла у него на спине, ухитрившись до локтей стянуть безразмерную писательскую куртку, что очень сковало его движения.

Третье. Белдо плюнул в Сашку змеиным плевком африканских колдунов, но в спешке промазал и только опалил Сашке ухо. Постепенно набирая си­лу, плевок по дуге облетел площадь и до смрадной вони прожег покрышку автобуса.

Четвертое. Птах схватил Фиа и, перебросив ее через плечо, быстро куда—то побежал.

Пятое. Рукоятью шнеппера Сашка двинул прямо в ерзающий нос Белдо, что стало причиной пере­лома в войне. Старичок издал горестный крик и, держась за нос, художественно обрушился на руки Млады и Влады. Ведьмы потащили его к микроав­тобусу.

Сашка метнулся было за Птахом, но наперерез ему уже неслись два берсерка, а за ними отрядом наступали манекены под предводительством Со­кратия, который, как мудрый полководец, предпо­читал полководить из—за спин.

Отступая, Сашка перекатился через забор школы срезал через площадку и перемахнул сразу к авто­базе. Здесь он надеялся отсидеться за гаражами, но его заметила гиела и спикировала сверху прямо на крышу. Когда рядом клацнули гиельи зубы, Сашка выскочил и метнулся к бараку. По дороге он спот­кнулся и сильно ободрал лицо. Гиела уже мчалась по гаражным крышам, сбрасывая лапами снег. Ее прыжки мешали берсерку прицелиться.

В бараке Сашку не ждали. Шум с улицы сюда еще не проник. В просторном холле, где несколько десятилетий назад на поселковых дискотеках местные они утюжили пришлых ценителей копытовских девиц, два боевых мага пытались заставить вареную курицу снести яйцо. Безголовая бройлерная кури­ца сопротивлялась и, пытаясь взлететь, прыгала на окорочках. Чуть в стороне немолодой берсерк, один из лучших стрелков Тилля, с двух шагов бил в ведьму поочередно из полудесятка арбалетов, раз­ложенных в ряд на стойке бывшего гардероба. Пых­тел, старался, целился.

— Перелет! Недолет! Вжик! Вот такусенькая про­летела! — дразнилась ведьма, кокетливо отмахива­ясь от болтов засохшей гвоздикой. Судя по тому, что остальные маги не вмешивались, опасное шоу затеялось по ее инициативе. Ведьмы Белдо никогда не упускали случая доказать берсеркам Тилля свое превосходство.

Когда у него остался последний заряженный ар­балет, раздавленный неудачами берсерк промокнул платком лоб и, с каким—то глубинным озарением посмотрев на ведьму, выстрелил в ее плясавшую на стене нечеткую тень.

Ведьма упала.

— Догадался! Тебе отомстят! — прохрипела она. Воспользовавшись тем, что внимание всех бы­ло приковано к ведьме, Сашка успел проскочить в коридор. Он был длинный, во весь барак, со мно­жеством выходящих в него комнат. Сашка был уже в коридоре, когда в холл ворвалась разгоряченная гиела. Берсерк, не успевший соскочить с ее спины, врезался лбом в притолоку и вылетел из седла. Гиела заметалась по холлу. Боевые маги, прячась стойкой, отвлекали ее ожившей курицей.

В поисках убежища пронесшись по коридору Сашка оказался в дальнем его конце, где теснился сваленный хлам. Растолкав отсыревшие столы, по спинкам панцирных кроватей он прорвался в по­следнее помещение, где раньше была кладовка.

Захлопнув дверь, Сашка забаррикадировал ее мебелью. Никаких окон. Полоток с плесенью, след от отодранного электрического провода. На глухой стене — отвисшие пузырями обои. В углу — шкаф.

В коридоре уже хлопали двери. Сашка опреде­лил, что в барак подтянулись сводные четверки и ищут его. Собираясь дорого продать свою жизнь, он бесшумно, чтобы не упрощать врагам поиски, перевернул один из столов и, выставив из—за него шнеппер, прицелился. Спохватившись, проверил, снят ли предохранитель. Потом стащил с себя чу­жую безразмерную куртку, чтобы остаться в своей, шныровской.

— А стол — это как щит? Думаешь, не простре­лят? — сочувственно поинтересовался кто—то.

От неожиданности Сашка едва не выстрелил. Рядом с ним на корточках сидел Уно. Сашка с от­четливой безошибочностью ощутил, как сросшиеся черешки синих ягод рванулись в разные стороны. Одна ягода осталась у Сашки, другая скользнула в Уно, разделив то, что было некогда единым.

Больше Уно не исчезнет. Он такой же отдельный, как любой из двух близнецов. Его жизнь принадле­жит только ему. И так ли теперь важно, кто появился на свет первым? Единственное их отличие — уни­кум который остался у Сашки. Значит, Уно ведьмарям не нужен.

И Уно это понимал. Сашка видел это по его гла­зам. В такие секунды люди прочитывают друг друга без слов.

Где—то рядом вышибли дверь. Слышно было, как берсерки, топая, разбегаются по пустой комнате. Потом кто—то пнул тяжелым ботинком мешавший ему шкаф. И — тишина. Странная, зловещая.