Дмитрий Емец - Череп со стрелой (СИ)

Фиа сдернула с веревки телогрейку и вернулась к Сашке:

— Надевай!

— Зачем?

— Не собираешься же ты идти в Копытово в шныровской куртке? Тебя сразу убьют!

Сашка послушно натянул телогрейку поверх куртки. К счастью, размер позволил.

— Я теперь как истукан. И не повернусь тол­ком, — пожаловался он.

Фиа улыбнулась. Она только что похитила ват­ные штаны, висевшие там же, где и телогрейка, и теперь надевала их.

— Ну мы и красавцы! Лесной человек и его жена идутпокупать две по ноль пять! — сказала она.

— Почему «лесной человек»?

— Вот она, мужская логика! Каждый слышит свое. Девушка спросила бы: «Почему жена?›› А пьяница: «А почему только две››? Ну, идем!

Примерно через километр очередные фары, вы­хватившие их из темноты, замедлились. Остано­вившаяся машина просигналила. Сашка с Фиа осто­рожно приблизились. Из машины на них смотрело круглое улыбающееся лицо.

— Куда?

Сашка с Фиа переглянулись, совещаясь. На ведьмаря обладатель круглого лица походил мало. Про­сто дядечка, спешащий сделать доброе дело и зара­ботать на небе пару очков.

— В Копытово.

— Это где?

— От развилки направо. Километра три вам лиш­них, — ответил Сашка.

Дядечка взвесил доброе дело и три лишних ки­лометра, и доброе дело перевесило. Правда, на его лице все же отразилось некое сомнение, и Сашка понял, что если бы километров было пять, то они легко могли бы оказаться тяжелее доброго дела.

— Ну садитесь! Осторожно, у меня там сзади продукты!

От развилки до Копытово фары дважды выхва­тывали из темноты небольшие группы людей, про­вожавшие взглядами их автомобиль, и один раз — желтый микроавтобус, в салоне которого горел свет. И всякий раз Фиа быстро касалась Сашкиного плеча, и он ощущал ее напряженные пальцы. Нако­нец они въехали в Копытово.

— Нам сюда! — Сашка показал на писательский дом, куда Вовчик с Оксой водили ослика Фанто­ма. Им было, конечно, дальше, но высаживаться на автобусной площади Сашка не рискнул. Машина остановилась.

— Спасибо вам огромное! — сказал Сашка, про­веряя, нет ли поблизости ведьмарей.

Ну, вылезайте, что ли, раз приехали! Мрачное какое—то это ваше Копытово! Люди странные сло­няются... — сочувственно сказал дядечка и искоса взглянул на спидометр, проверяя километраж сво­его доброго дела.

Глава девятнадцатая

КУЗНЯ ПЕРВОШНЫРОВ

Погани бо, Закона Божия не ведущё, не убивают единоверних своих, не ограбляют, не обадят, не покле­плют, не украдут, не зарятся чужого, всяк поганый своего брата не продаст, но кого в них постигнет беда, то искупят его и на промысл дадут ему... а мы творимся, вернии, во имя Божие крещены есмы и заповеди его слышащее, всегда неправды ес­мы исполнены и зависти, немилосердья; братью свою ограбляем, убиваем, в погань продаем; обадами, завистью, аще бы можно снели друг друга, но вся Бог боронит..

Серапион Владимирский

Ночью Сашка сделал пару попыток пробраться к старому бараку, но натыкался на патрули берсерков. Под конец он окончательно продрог и вернул­ся туда, где оставил Фиа. Она сидела в подъезде у батареи, и на ее лице было блаженство.

— Я же говорила: не получится. Иди грейся! — сказала она.

Сашка прижался к батарее и закрыл глаза. Вскоре где—то рядом хлопнула дверь и мимо них, шаркая тапочками, прошел немолодой мужчина, стрижен­ный ежиком, с морской наколкой на плече.

Ты ли это, Александер? — сказал он, щурясь на Сашку и ничуть не удивляясь, что тот сидит на по­лу. — А меня вот за чайником послали. И где осел?

— Нет осла,— ответил Сашка, удивляясь, что его узнали. Потом вспомнил, что однажды, когда Вовчик вывихнул ногу, он приводил сюда Фантома.

Посланный за чайником укоризненно цокнул языком:

— Гром и ужас! Все ждут вдохновения, а он без осла! Народ тебе не простит!

— В следующий раз буду с ослом, — пообещал Сашка.

— Ловлю на слове! — Поднявшись ступенек на пять, мужчина обернулся и виновато сказал: — В го­сти не приглашаю! Там понаехали сценаристы—се­риальщики и залегли на кухне спать. В коридоре тоже двое дрыхнут, но это прозаики, народ привыч­ный. Ботинок под щеку, половичком укрылись — и в гости к Морфею!

— Да ерунда, мы и тут посидим! — сказал Сашка, после чего морская наколка успокоенно удалилась.

— Кто это? — шепотом спросила Фиа.

— Драматург. Для театра пишет.

— И хорошо пишет?

Сашка ответил, что не знает, не читал.

— А что за ослик?

Сашка объяснил. Попутно он представил, что бы случилось, если бы Фиа погладила ослика. Ее и так зашкаливает от фантазий, а уж с Фантомом—то...

— Нет! Я бы от него на сто шагов отбежала. Мне и своего воображения хватает! — резко оборвала его Фиа.

Сашка перезарядил шнеппер последним остав­шимся пнуфом. Вылазка в Копыто во была неподго­товленная, и он ничем не успел запастись. В какой—то момент то момент, когда он доставал пнуф, ему показ что правая рука у него теряет контур, точно смотрит на нее в голографические очки. Сашка догадался, что скоро опять появится Уно. За эти он уже изучил, как все начинается. Вначале двоится рука, сама себя опережая в движении. Потом тень отрывается, приобретает объем, и вот он — Уно материальнее всякой материи.

‹‹Нет! — мысленно воспротивился Сашка. — Нет! Не сейчас!»

И Уно послушался. Не появился. Но все равно Сашка знал, что он рядом. Фиа следила, как он во­зится со шнеппером. Потом спросила, какие у Саш­ки планы.

Планы у Сашки были простые: дождаться утра. Часов в восемь—девять Копытово всегда оживляется, автобусная площадь наполняется народом. Подъ­езжают маршрутки, старушки спешат в магазины и сберкассу, служащие — на работу, школьники — в школу. Если когда—то и можно затеряться и проско­чить к бывшему бараку незамеченным, то только в это время.

— Ну хорошо! Проскочил! А дальше? — спросила Фиа.

Сашка не ответил, потому что и сам не знал, что дальше. Это было самое уязвимое место его плана. Спать он не собирался, но все равно незаметно ус­нул и проснулся, только когда двери тех квартир, которые не были заселены литераторами, захлопа­ли и подъезд наполнился недовольными утренни­ми людьми. Эти утренние люди не имели отноше­ния ни к драматургии, ни к ословодству — и Фиа с Сашкой были мигом изгнаны с легким неприятным скандалом.

Обиженная Фиа представила зеленую муху, от­кладывающую динамитные яйца, но муха зарулила куда—то не туда, и пару минут спустя на окраине Копытово со страшным грохотом взорвался мусор­ный бак Видимо, динамитная муха полетела туда как к месту, максимально для себя родственному.

Фиа и Сашка отправились на автобусную пло­щадь. Сашка был не в телогрейке дорожников, а в куртке, которую практичная Фиа выпросила у дра­матурга с обещанием вернуть. Хитрый же драматург одолжил не свою куртку, а куртку своего приятеля — сценариста. Сценарист был мужчина масштабный не только в плане дарования. В его куртке легко можно было заблудиться. Кроме того, карманы до того были забиты мелочью, что нельзя было доко­паться до дна. Где—то в мелочи купались билетики на электричку и аккуратно заточенные половинки карандашиков.

Натянув на голову капюшон, Сашка шагал рядом с Фиа, локтем ощущая прижатый к телу шнеппер. По центральной улице, ведущей через автобусную площадь к поселковому правлению, прохаживался крепкий пузатый мужчина с пегой бородкой При ходьбе он высоко задирал голову, а руки держал немного назад, точно самолетные крылья. Должно быть, этот пегобородый был кем—то важным, по­скольку его сопровождала большая толпа. В этой толпе, послушной каждому его движению, было не­что странное. Сашка не мог понять что, пока Фиа ему не объяснила:

— Это ж Сократий! Не бойся, он все равно на тебя внимания не обратит!

— Какой Сократий?

— Из форта Долбушина Сократий! У него дар оживления манекенов! Заставляет их говорить и делать что он захочет.

— Но это же шиза!

— Почему шиза? Зато он все время окружен кра­сивыми женщинами и хорошо одетыми мужчина­ми. Все женщины в него поголовно влюблены, а мужчины дрожат и распадаются на куски, стоит ему сдвинуть брови.

— Но это ж манекены!

— Ну, к этому привыкнуть проще, чем к одиноче­ству, — отозвалась Фиа и, подбежав, поздоровалась с Сократием. Пегобородый пасмурно посмотрел на нее и не отозвался. Кто была Фиа в сравнении с его манекенами? И стоило ли признанием факта зна­комства с ней ронять себя в их глазах?

Сашка с интересом созерцал площадь, не совсем ее узнавая. С прошлого раза на ней появился новый магазинчик, занявший бывший деревянный сруб «Копытоблпечати*. К магазинчику выстроилась из­вилистая очередь, к которой то и дело прирастали выскакивающие из автобусов люди, прочие же ма­газины на площади были глухо закрыты. В болтав­шихся на их дверях замках было что—то злобно—завистливое.