Хроники особого отдела — 2 - Александр Игнатьев
Третьего мая состоялись «знаковые» всеобщие выборы, и большинством голосов на них победила первая женщина - премьер-министр Маргарет Тетчер. После одиннадцати лет бессменного управления страной ее не переизбрали. В 2000 году эта, без тени сомнения выдающаяся женщина-политик закончила свою карьеру. Умерла в 87 лет, в отеле «Ритц» в Лондоне, от инсульта.
В конце мая был открыт самый известный и посещаемый тематический парк в Чертси.
Запустили в прокат одиннадцатую серию Бондианы — «Охотник на Луну». В августе был открыт первый гей-пляж (натуралистический) в Брайтоне.
В самом конце лета убиты бомбой лорд Маунтбеттен Бирманский и его племянник. Его жена леди Брэборн на следующий день скончалась в больнице. Ответственность за смерть взяла на себя Ирландская республиканская армия освобождения.
За разработку компьютерной томографии в медицинских целях 11 октября получили Нобелевскую премию профессора Хаунсфилд и Кормак.
***
Стук барабана в висках эхом отдавался где-то внизу, в районе живота. Стук ритмичный, как будто чужое сердце медленно и безупречно ровно, однообразно звучало у Ксении в голове.
Сумасшедше-быстрый день, наконец, завершился. Жильцы разошлись по спальням. Дом уснул до утра.
Первым, как ни странно, отбыл, пошатываясь, Ян. Потом угомонили близнецов. Следом ушли Илья и Татьяна.
Отмыв до блеска кухню, Борис Евгеньевич где-то спрятался с мистером Сомсом Хайри из Туллокгорма. Виски, которые употребил Ян, по утверждению обоих, был великолепным.
Последними легли спать Маша с отцом. Глубоко вздохнув, Ксения пожелала «спокойной ночи» караулившему ее Мраку. Дом затих.
Женщина недовольно пошевелилась в кресле. Словно и не было этих диких бесконечных лет. Лет без семьи. И все бы хорошо…
Барабанщик, неутомимо продолжал стучать в свой обтянутый крепкой козьей шкурой барабан. Все также ровно и однообразно.
Бум. Бум. Бум. Бум…
Не отвлечься. Не уснуть.
Бум. Бум. Бум-бум…
Ксения ни одной минуты не сомневалась, что так он мог стучать часами, не сбившись и не остановившись ни на секунду, проявляя чудеса выносливости, и ничего другого.
Бум. Бум. Бум-бум…
И ничего не изменить. То есть… изменить можно. Если она сегодня решит «за», то бесконечная мелодия барабана продолжится и жизнь, заключённая в этом звуке, будет всегда. Если же предложение подружки «уничтожить никчемную сущность» будет принято, стук прекратится. Наверное, чем скорее он стихнет, тем лучше. Она устала.
Бум. Бум. Бум. Бум…
Сейчас показалось, что, в очередной раз поддавшись киношному представлению Яна, Ксения села в его длинный драккар и, взяв весло, как несколько лет назад, превратилась в рабыню обстоятельств. Но ведь в драккарах сидели не рабы. Она свободный человек, на высокооплачиваемой службе, у нее есть должность, звание и даже дипломатическая неприкосновенность. Сильная, молодая, прошедшая через изматывающие тренировки и видевшая настолько много, насколько может вообще вынести человек.
И что сейчас? Она фактически обезьянка в цирке! Зверёк, сидящий на руке у дрессировщика, связанный с ним надежной железной цепью.
Бум. Бум. Бум. Бум…
Это невыносимо!
А дрессировщик бьет и бьет в барабан и ухмыляется, показывая публике чёрные, изъеденные кариесом зубы. Его пронзительный взгляд горит первозданным адовым огнём, отблески которого попадают на ее лицо…
— Ветер нам в спину, — вдруг сама себе сказала Ксения. Затем повернула голову в сторону спальни Яна и спросила:
— Зачем тогда мы гребём?
Большие круглые уши примата зашевелились, и на улыбчивой морде существа открылся провал рта:
— Кто ты такая, чтобы обсуждать мнение начальства? Может быть, необходимо обогнать этот ветер? Греби! Не смей думать! Ты букашка на ладони, — гремел в голове барабан. — Важна не ты, а груз, который ты сейчас везёшь!
— Я человек, — закричала Ксения, этому страшному, гниющему изнутри существу. — Не смей решать за меня!
И, собрав последние силы, она приказала подруге остановить барабан.
Жадная радость, принесшаяся в ответ, встревожила Ксению. Но было поздно. Чёрные жвалы с радостью обхватили низ живота и сжали! Сидящий в ней начал отбивать ритм быстрее, постепенно увеличивая скорость, и женщине стало не до разговоров.
Сознание ее двоилось, и она уже плохо отдавала себе отчёт в содеянном. Сквозь кровавое зарево ливня, орошающего море и небо темными, пряно пахнущими каплями, она с трудом различила сгорбленную фигуру Василия Ивановича.
— Меня попросили произнести проповедь, — скорбно заметил он, не поднимая глаз на Ксюшу. — Это займет некоторое время. Не хочешь присоединиться?
— Нет, — решительно ответила за неё подруга. — Мы подождём здесь и останемся сухими.
Паучиха с трудом сдержала презрительный зевок, глядя, как по стеклу катятся капли страшного дождя.
У Ксении плыло перед глазами. Она чувствовала сковывающую ее усталость, даже попыталась вытянуться в кресле, устроиться поудобнее.
Женщина прикрыла глаза. Надо было задремать и, наконец, отдохнуть. Дождь за окном отбивал последние аккорды. Она видела, как барабанщик бросил свой инструмент и что-то тащит Непершину.
Перед глазами замелькали зелёные пятна листвы. Что-то внесли под сень огромных буковых деревьев, и перед глазами возникла застывшая от горя маска священника. Она услышала плеск грязной воды, и в мозгу зародилось какое-то подобие чувства вины.
— Отче, прости нам прегрешения наши во имя Отца, Сына и Святого Духа, — послышался голос священника. — Ныне предаем земле…
Ее тело вдруг парализовало. Ксения поняла, кого она сейчас хоронит. Заживо.
— Отпусти! — приказала она паучихе. — Отпусти немедленно. Я решила. Он должен жить.
— Мойййй, — услышала она в ответ. — Мой, мужчинка, сладкий, сильный… Дай.
Паучиха хотела есть. Молодой, ещё не зрелый самец мог подарить ей много сил. Она не желала упускать свою законную добычу. Хозяйка разрешила. Хозяйка была согласна. Хозяйка была слаба и не могла контролировать свою вторую сущность!
Но я же не хотела… я уже не хочу!
Мягким облаком в гостиную опустился Олладий.
Зло зарычал дремавший на диване Мрак.
— Хулиганим, значица, — вздрогнув, услышала паучиха. А Ксения из последних сил рванулась и увидела, сквозь вспышки яркой зарницы, рвущей ее тело, Яна. В смешной белой пижаме с рисунком из мелких оранжевых свинок.
— Нравится, — хихикнул начальник Особого отдела. — Это свинки Пиппы! Мои любимые. Спи давай!
