Хроники особого отдела — 2 - Александр Игнатьев
— Я слышал, вы посетили Афганистан, — наконец приступил к основной части беседы мистер Генри Киссенджер.
Собеседник остановился.
— А у вас есть мужество, чтобы говорить со мной о подобном!? Я потратил много сил, неоднократно впадал в гнев, и даже был в ярости от своего бессилия. Трудно, очень трудно, мой дорогой друг, быть жертвой обстоятельств. Но еще страшнее стать жертвой времени. И я дал себе слово — клятву, которая привела меня в то забытое богом место.
— Я слышал, что это была не только клятва, — осторожно вставил Киссенджер. — Вы ведь добились своего?
— Вероятнее сказать, купил. Когда клятва дана, а цель близка, то быстро гаснет энтузиазм, нетерпение проходит, и мозг начинает думать.
— Вы уверены в результате?
— В наше время, дорогой Генри, нельзя быть уверенным даже в собственном имени. Но я почти не сомневаюсь — меня не обманули! А о чем мы говорим? — глаза Дэвида Рокфеллера таинственно заблестели.
Пятидесятитрехлетний, наделенный железным здоровьем и уверенно стоящий на ногах в мире бизнеса, Киссенджер вздрогнул.
— Мне бы тоже не помешала подобная клятва. Если время неумолимо уходит, а расстояние,разделяющее человека от момента рождения до момента исчезновения, так быстро сокращается…и через мгновение ты оказываешься лицом к лицу с неизбежностью. Может, как-то немного продлить путь?
— Вам не кажется, милый мой Генри, что вы просите о невозможном весьма больного человека? Я лишь предположил, как продлить свой путь, потом удовлетворено думал: «Я избран!» Но теперь, когда ко мне вернулась прежняя рассудительность, то, с горечью оглянувшись, я говорю: «Я проклят!»
— Но вы при этом не сомневаетесь в результате!
— К сожалению, нет… И я дам вам адрес. Но не говорите потом, что «мудрость не в седых волосах, они говорят только о старости».
***
Преподобный Гавриил Самтаврийский (Ургебадзе), в апреле 1979 года с амвона полуразрушенного храма недалеко от Тбилиси произнёс: «Шут погубит Украину!». Данный факт был зафиксирован старшим лейтенантом ГБ Грузинской ССР, протоиереем Мирианом Алибегашвили в своем донесении.
***
Если в мае вместо солнца с самого утра льет потоками холодный осенний дождь, грозящий перейти в снег; если под ногами вместо зелёной травки чёрное месиво из вылезшего на асфальт перегноя; если вместо запахов кофе из кухни тянет сортиром — то стоит ли ждать приятныхперспектив от начинающегося дня? Особенно если этот день воскресный, а тебя разбудили вопли малолетних преступников, по какой-то причине не отправленных на каторгу… то есть в школу!
Только не совсем принятое в обществе поминание Святой Троицы позволило Борису оторвать голову от подушки. Рядом, тихо матерясь, испытывала те же чувства его внезапно сильно беременная жена. Субботние посиделки с Яном у камина как всегда закончились для четы Кесслеровых утренней головной болью, по крайней мере для одного из супругов.
Только через час, после ударной дозы аспирина, трёх чашек кофе и рассола, выпитого из пустой серединки надкусанного соленого бочкового огурца, Борис смог без боязни сфокусировать взгляд. Взгляд, впрочем, уперся в зеркало и ничего доброго там не обнаружил. Зеркало мрачно транслировало фильм ужасов и сменить канал отказывалось. Память то ли еще не очнулась от алкогольной комы, то ли наоборот, проснулась и злостно дезертировала, так что воспоминаний о вечернем веселье как-то не всплывало.
Вялым кивком головы он поблагодарил безупречно выбритого Телицына и побрел по бесконечному коридору в гостиную, где-то в глубине души смутно подозревая наличие в этом общем для всех жильцов помещении некоего гнусного сюрприза, явно уготованного персонально ему злодейкой судьбой. «Мойры сплели сеть!»— откуда-то из глубин сознания всплыла мрачноватая фраза. «Ян, мать его..», — вздрогнув, вспомнил Борис. Предчувствия историка по образованию и белого мага (пусть и дилетанта!) по рождению редко обманывали его.
Но мужчине положено иметь самообладание и отважно встречать удары судьбы, и Борис мужественно двигался к неотвратимому. Он даже смог донести, не расплескав, кофе и шлепнуться на диван, прежде чем его настиг немилосердный рок.
Рок явился в лице Ильи, держащего в руках список покупок. Слегка выпученные глаза носителя этой важной бумаги выдавали крайнюю степень озабоченности.
— Ты еще не готов?!
Такое пожелание доброго утра настораживало.
Впрочем, ответа посланец судьбы и не ждал. Похоже, ему было не до того.
— Одевайся, времени в обрез, билеты на завтра, а купить надо чертову дюжину барахла!
Этот вопрос навевал еще менее радужные мысли.
Сделав осторожный глоток из чашки, Борис близоруко сощурился и произнёс:
— А куда билеты?
— На кудыкину гору! Куда! Туда! Хрен поймёт куда! Это ты у нас мечтаешь о заборе!
— Заборе?
— Да не помню я! Заборе, анкоре… Ты же развалины любишь!
Сознание резко вернулось вместе с памятью, и веселые субботние посиделки превратились в ночной кошмар!
***
Учитывая традиционную погоду на островах, лондонскую сырость и, внезапно, возникшую общую мерзлявость сотрудников Особого отдела, вечерами Борис Евгеньевич разжигал камин. Со временем это превратилось в своеобразный ритуал. Для оного имелось все необходимое: огонь (камин), жрецы (и еда была вкусная!) и регулярные возлияния «на алтарь».
Бар с напитками переехал из столовой в гостиную и в зависимости от длительности вечерних посиделок пополнялся. На регулярной основе.
В эти выходные праздновали недавно прошедшую Вальпургиеву ночь. Праздник был значимый, нечистая сила все-таки, это вам не баран чихнул! Во время оного не то что не осуждалось, а даже требовалось петь, гадать, шуметь и… да-да, совершать возлияния. Соратники принялись за изгнание нечистой силы с похвальным энтузиазмом.
Выпив за здоровье Ксении, кота, пса и близнецов, мужское население расслабилось окончательно и, уже размышляло перейти к чествованию друг друга, как вмешалась Маша.
— У нас давно не было сказок, — произнесла она, оторвавшись от толстенной книги Вазари с цветными иллюстрациями. — Ян, ты же мастер рассказывать сказки.
Совместными усилиями дружного коллектива недавно приобщенный к распитию виски (вместо водки), Илья вздрогнул. Сказки Яна никогда не доводили до добра. Несмотря на умиротворяющее действие односолодового напитка, богатырь поежился.
Он сгреб с тарелки кусок сыра, остатки изюма, предложив другую кандидатуру:
— Маш, а может ты? Учишься, учишься, читаешь и молчишь. Поделись знаниями.
—
