Оленья кавалерия. Очерки о русских первопроходцах - Волынец Алексей Николаевич
«Между собою по согласию жёнами меняются…»
Кобелеву было о чём рассказать русской царице. Впервые он пересёк всю «Чукоцкую землю» ещё в 1779 году, добравшись даже до островов Диомида, лежащих в Беринговом проливе ровно посредине между Чукоткой и Аляской. Спустя десятилетие Иван Кобелев вновь отправился к чукчам и прожил у них три года, кочуя по всему полуострову. Летом 1791 года он с двумя десятками чукотских охотников и рыбаков добрался на байдарках до американского берега, пообщавшись с местными эскимосами.
Казачий сотник Кобелев стал первым из русских, кто по своей воле прожил несколько лет среди аборигенов Чукотки, хорошо изучив их язык, нравы и быт. Впрочем, русский казак по имени Иван был изначально не чужд чукчам, он считался их дальним родичем. Хотя по отцовской линии Кобелев был потомком русских первопроходцев, его дед когда-то был первым «приказчиком» на Камчатке, но мать была из местных женщин корякского рода, связанного дальними семейными узами и с чукчами.
В юности Иван Кобелев поучаствовал в нескольких военных походах против «немирных чукоч». Именно он стал первым грамотным человеком, прожившим несколько лет в чукотских семьях. Он же провел первые научные наблюдения на Чукотке – регулярно записывая в тетрадь сведения о климате и погоде. Он же фактически стал и первым русским дипломатом среди чукчей, уговаривая их тойонов-вождей принять русское подданство и вместо бесперспективной войны выгодно торговать с Россией.
За исследования на Чукотке царица Екатерина II наградила Ивана Кобелева офицерским чином и особой золотой медалью – с портретом самой императрицы и надписью: «Гижигинской команды сотнику порутчику Ивану Кобелеву в воздаяние заслуг, оказанных им при северо-восточных экспедициях».
Но помимо научного и политического значения путешествий Кобелева на царицу явно произвели впечатление его рассказы об особенностях семейной жизни на Чукотке. Казачий сотник стал первым очевидцем, кто лично наблюдал и подробно описал существовавший у аборигенов групповой брак: «Как оленные, равно пешие чюхчи между собою по согласию женами меняются… Которые сластолюбивы, меняются с пятнадцатью человеками и в том между собою никакого зазрения не имеют…»
Можно только гадать, какое впечатление произвёл такой рассказ на Екатерину II. Стареющая царица сама отличалась вольными нравами, легко меняя юных фаворитов, так что особенности чукотского брака наверняка позабавили её. Описанный же Кобелевым феномен группового брака позднее не раз наблюдался путешественниками и этнографами, получив особое название – «товарищество по жене».
«Товарищи по жене…»
«Товарищество по жене» – фактически прямой перевод с чукотского термина «н’эв-тумгын». На языке аборигенов Чукотки: «н’эвъэн» – жена, а «тумгытум» – товарищ. Суровые условия первобытной жизни кочевников Крайнего Севера породили такую необычную форму семейной жизни.
Вот как её описал Карл Мерк, немецкий врач на русской службе, участвовавший в экспедициях на Чукотку и Камчатку в конце XVIII века: «Мужья договариваются, чтобы таким способом укрепить свою дружбу, спрашивают согласия жен, которые редко отклоняют такую просьбу… Обмен женами чукчи обычно ограничивают лишь одним или двумя друзьями, нередки, однако, примеры, когда такого рода близкие отношения поддерживаются со многими…»
Сторонним наблюдателям этот обычай первоначально казался мужским произволом или банальным развратом, но даже они отмечали, что в таком групповом барке чукотские женщины отнюдь не были бесправным объектом. Вот как писал о семейной жизни чукчей Фердинанд Врангель, лейтенант русского флота, в 1820–1822 годах проехавший на собачьих упряжках по всему северному побережью Чукотки: «Несмотря на крещение, богатые чукчи имеют по две, по три и более жен, которых они по произволу берут, оставляют и меняют на некоторое время на других. Несмотря на то, что женщины считаются здесь рабынями, судьба их во многих отношениях лучше участи женщин других народов Сибири. Чукча никогда не разлучается со своей женой, которая легко может заслужить уважение своего мужа и нередко управляет им и всем домом…»
Первым наиболее полно описал «товарищество по жене» Владимир Богораз, в конце XIX столетия сосланный за революционную деятельность на берега Колымы. Прожив десять лет на современной границе Якутии и Чукотки, он внимательно изучил жизнь северных кочевников Дальнего Востока, в том числе чукотский «обычай группового брака».
«В брачную группу входят иногда до десяти супружеских пар, – пишет Владимир Богораз. – Мужчины, принадлежавшие к такому брачному союзу, называются “товарищи по жене” – н’эв-тумгын. Каждый из “товарищей по жене” имеет право на жён всех других “товарищей по жене”, но пользуется этим правом лишь тогда, когда он приезжает на стойбище к такому товарищу. Тогда хозяин уступает ему своё место в спальном пологе. Он старается уйти на эту ночь из дому, например, идёт к стаду. После такого посещения хозяин начинает обычно подыскивать причины для поездки на стойбище “товарища по жене”, чтобы, в свою очередь, воспользоваться своим правом…»
Однако чукотское «товарищество по жене» отнюдь не сводилось лишь к обмену половыми партнёрами. В условиях Крайнего Севера коллективный «брачный союз» превращался в серьёзнейший фактор выживания. «Семья, не входящая в такой союз, – пишет Владимир Богораз, – не имеет ни друзей, ни доброжелателей, ни покровителей в случае нужды. Члены брачной группы стоят друг к другу ближе, чем даже родственники…»
«Мой муж никогда не отдавал меня обыкновенным людям…»
Именно родственники, наряду со стадами оленей, являлись главной ценностью для первобытных обитателей Чукотки. «Одинокий человек, не имеющий родственников, всегда бывает унылым», «Быть родственником хорошему человеку стоит не меньше, чем унаследовать богатство» – приводят этнографы чукотские присказки и пословицы.
И «товарищество по жене» давало чукчам дополнительных родственников – главный ресурс для выживания в полярной тундре. Показательно, что при создании такого «товарищества по жене» аборигены Чукотки применяли те же свадебные обряды, что и при создании обычной парной семьи. Поэтому «товарищи по жене» у чукчей считались самыми близкими родичами. Например, в их традициях обычай кровной мести был обязателен к исполнению только для родных и двоюродных братьев, отцов и сыновей. Но также он был обязателен для всех мужчин, состоявших в одном «брачном союзе», – за смерть «товарища по жене» они обязаны были мстить точно так же, как за кровного брата, отца или сына.
Люди, вступившие в «товарищество по жене», обязаны были оказывать друг другу любую необходимую помощь и поддержку, а все дети, родившиеся в таком «брачном союзе», считались родными братьями и сестрами и не могли вступать между собой в брак. По наблюдениям путешественников и этнографов, «товарищами по жене» обычно становились хорошо знакомые люди, соседи и родственники – чаще всего двоюродные и троюродные братья. При этом родные братья, напротив, никогда не вступали в такой «брачный союз» – ведь, согласно первобытной морали аборигенов Чукотки, они и так уже были кровными родственниками и такой союз им ничего дополнительно не давал.
«Товарищами по жене» преимущественно были лица одного поколения. «Разница в летах при групповом браке не пользуется одобрением», – сообщает Владимир Богораз, описывая семейную и половую мораль чукчей.
Русскими первопоселенцами-старожилами Колымы и Чукотки, исповедовавшими строгое православие, такой групповой брак изначально воспринимался как разврат. Но более века выживая в дальневосточном Заполярье оторванными от остальной России и бок о бок с чукчами, русские старожилы невольно восприняли и этот противоречащий христианской морали обычай. «Все русские женщины, вышедшие замуж за чукоч и живущие на тундре, – писал 120 лет назад Владимир Богораз, – должны, конечно, подчиняться правилам группового брака. Одна из этих женщин, пожилая вдова, с гордостью сообщила мне: “Мой муж никогда не отдавал меня обыкновенным людям, только самым лучшим”, – и она перечисляла очень много имен…»
