По невидимым следам - Матвей Наумович Медведев
Говорят, что слухом земля полнится. Свое подтверждение поговорка нашла и на этот раз. Не успел на другое утро обескураженный, недоумевающий, плохо выспавшийся из-за тревожных раздумий главбух сесть за свой рабочий стол, как зазвонил телефон. В трубке послышался несколько взволнованный голос Карамышева:
— Доброе утро! Что случилось?
— Ничего, — решил до поры до времени не быть откровенным с Карамышевым его преемник.
— А до меня дошли слухи…
— Нет-нет, уверяю вас, что ничего, — поспешил успокоить тот.
— Честно?
Тут главбух, пролепетав что-то не очень членораздельное, окончил разговор и, положив трубку, торопливо направился к своему руководству.
Так возникло уголовное дело о присвоении бывшим главным бухгалтером УНР-301 Карамышевым 545 рублей. Оно попало к следователю прокуратуры Куйбышевского района Ленинграда Болдыреву. На допросах корректный Сергей Сергеевич очень скоро признался, что действительно совершил служебное злоупотребление. Он объяснил, что нуждался в деньгах, и, не зная, где их достать, вошел в сделку с директором магазина: заказал у него канцелярские товары, а вместо них получил наличные деньги. По объяснениям Карамышева получалось, что демоном-искусителем в данном случае являлся не он сам, а директор магазина. Когда Карамышев спросил у него: «А не опасно ли это?», имея в виду незаконную сделку, тот якобы ответил: «Все будет в порядке». Через несколько дней Карамышев пришел в магазин и получил от директора сверток с деньгами: половину всей суммы. Остальную половину директор взял себе.
Сидя перед следователем, глядя на него взором страдальца, Карамышев тихим, проникновенным голосом рассказывал о себе. Не преминул он сообщить и о том, что где-то в глубине души является не бухгалтером, а поэтом, что безумно любит литературу, особенно французскую, с упоением читает Гюго и Франса и даже собирался в свое время поступить в аспирантуру, чтобы целиком посвятить себя исследованию творчества любимых писателей. «Но, — вздохнул Карамышев, — в силу материальных обстоятельств пришлось, как видите, заняться прозаической бухгалтерией, а мечту жизни оставить неосуществленной…»
Следователь слушал его внимательно, не перебивая. Между прочим, он мог бы сказать, что если бухгалтер Карамышев любит литературу, считает себя знатоком Гюго и Франса, то в этом нет ничего особенного. Он, Болдырев, хоть и является следователем, сам пишет в свободное время стихи, сочиняет музыку, и никто из окружающих не считает это чем-то из ряда вон выходящим…
Следствие складывалось для Карамышева вроде бы благоприятно, впрочем, как и для следователя. Карамышев признался в подлоге, за это он понесет наказание. Тут, казалось бы, можно поставить точку, и будь следователь человеком торопливым (бывают, к сожалению, такие), он бы, возможно, так и сделал. Но Болдырев не торопился. Беседуя с Карамышевым, он интуитивно почувствовал, что этот любитель и ценитель французской литературы — ловкий и опытный жулик и что одним случайно обнаруженным фактом присвоения денег его преступная деятельность вряд ли ограничивается.
Однако что значит одна интуиция без конкретных доказательств… Ничего! И следователь стал рыться в документах УНР, просматривать счета, платежные поручения, справки, накладные. Он изучал их с таким рвением, что со стороны могло показаться, будто нет ничего увлекательнее, чем читать эти исписанные, заполненные колонками цифр, старые, пожелтевшие бумаги.
Впрочем, для Болдырева это так и было. Есть самые разные уголовные дела и самые разные по характеру следователи. Одних привлекают загадочные убийства или грабежи, когда приходится возиться с отпечатками пальцев, со следами на земле, на подоконниках, с каким-нибудь окурком, найденным под кроватью. Здесь профессия следователя в особенной степени предстает в ореоле романтики. А других, как Болдырева, привлекают пусть менее «острые» по фабуле, менее сенсационные дела, зато в действительности они требуют не меньшего искусства при расследовании. В этих делах тоже есть своя романтика. Ведь в конечном счете и там и тут перед следователями стоит одна цель: поймать, уличить и обезвредить преступника.
Путем сопоставления документов бухгалтерии с соответствующими документами банка следователь выявил еще два серьезных злоупотребления, совершенных Карамышевым в УНР-301. Тогда Болдырев назначил ревизию всей финансовой деятельности тех организаций, в которых Карамышев работал раньше. Он шел по следам преступника, как охотник идет по следам опасного зверя. Ревизоры трудились несколько недель подряд. Наконец эта сложная работа была закончена. Перед следователем предстала совершенно ясная и полная картина. Оказалось, что Карамышев совершил еще четырнадцать подлогов в УНР-395, где он ранее работал главным бухгалтером. Хищник оказался матерым. Он нанес государству ущерб в размере 10 400 рублей.
Как было установлено расследованием, Карамышев вступал в сговор с работниками ряда магазинов «Ленкультторга» и «Ленжилснаба». Он составлял фиктивные заявки на разные товары, писал такие же фиктивные доверенности и после оплаты счетов получал вместо товаров наличные деньги. Это была сложная, хитроумная комбинация, настоящая «двойная бухгалтерия». В бухгалтерских книгах Карамышев показывал, что перечисления денег сделаны не магазинам, а субподрядным организациям, и таким образом прятал концы в воду.
Конечно, на руку Карамышеву играло то обстоятельство, что он пользовался безграничным доверием у руководителей УНР. Он подсовывал им на подпись платежные поручения, и они расписывались под ними, не вдаваясь в подробности, в ряде случаев даже не читая. Между тем проверь они хотя бы некоторые из документов, они бы увидели, что Карамышев «заказывает» материалы, которые совсем не нужны. Заполняя счета, бывший главбух вписывал туда все, что только ему в голову придет. Он «закупил» авторучек, карандашей, скрепок и корзин для бумаг столько, что его сотрудникам их хватило бы не на один десяток лет.
Что же толкнуло Карамышева на преступный путь?
Нет, он не всегда занимался махинациями. В прошлом у него не было темных пятен. Детство его сложилось тяжело. Отец был убит во время первой мировой войны, а несколько лет спустя умерла от черной оспы мать. Семилетний мальчик остался совсем один. Это было в тяжелые, суровые годы гражданской войны. Пришлось Карамышеву узнать, что такое беспризорничество, ночевки в подвалах, на вокзалах, под скамейками, в пустых чанах для варки асфальта и даже в люках, под землей. Он был бродягой и нищим. Но вскоре Советское государство позаботилось о таких сиротах, как он. Мальчуган попал в детский дом.
В юношеском возрасте Карамышев работал токарем на заводе. Потом он был счетоводом, корреспондентом газет. Экстерном окончил среднюю школу, филологический факультет университета. Находился на преподавательской работе. Тогда же увлекся и бухгалтерией, самостоятельно изучил ее и стал работать бухгалтером: сперва старшим, а затем и главным.
Следователь хотел знать: что же все-таки произошло с Карамышевым,
