По невидимым следам - Матвей Наумович Медведев
Не довольствуясь письменными характеристиками, Душко решила лично поговорить с людьми, знающими этих подростков. К ней в кабинет приходили родители, учителя, просто знакомые Калашникова и Иванишко. «Что вы можете сказать о Калашникове?» — задавала вопрос Душко. «Я считаю, что этот мальчик со временем станет очень неплохим человеком», — отвечала классная руководительница. «Алексей — способный парень, но его нужно все время направлять, пока он не выработает в себе настоящий характер», — говорил другой педагог. «Ваше мнение об Иванишко?» — спросила Душко у мастера производственного обучения: «Я могу охарактеризовать его лишь с самой положительной стороны. Это правдивый и честный парень. Учится он хорошо, никаких нарушений дисциплины у него прежде не было», — дала ответ женщина-мастер.
Хотя Душко заносила каждое слово в протокол, эти беседы меньше всего походили на обычный допрос. Она советовалась с людьми, как поступить с привлекаемыми по делу. Иногда, отложив перо, Душко вступала в разговор о воспитании молодежи вообще, кое в чем не соглашаясь со своими собеседниками, что-то доказывая им, споря. Может быть, педант, человек строгих правил, нашел бы, что такие взаимоотношения следователя со свидетелями являются в известной степени отступлением от того или иного параграфа инструкции. Но там, где речь идет о воспитании молодежи, о формировании характера, мышления молодого человека, разве можно ограничиваться лишь одним соблюдением формальности?
Постепенно у Душко сложилось ясное представление о ее подследственных. Это хорошие ребята с еще не сформировавшимися характерами, желающие порой казаться более взрослыми, чем они есть на самом деле. Предание их суду может привести к непоправимой ошибке.
Но значит ли это, что нужно вообще оставить без внимания их проступок? Нет, конечно. Необходимо серьезно поговорить с ними, дать им почувствовать, что их поведение заслуживает самого резкого осуждения. Лучше всего, если они получат хорошую взбучку в коллективе.
Так и сделали. Поведение Калашникова обсуждал коллектив санитарно-эпидемиологической станции, где работала его мать. Душко выступила там на собрании, проинформировала всех о случившемся и в заключение сказала: «А теперь, товарищи, я хочу послушать ваше мнение».
Выступления были горячими, страстными. Видно было, что люди по-настоящему заинтересованы в судьбе Алексея, которого они хорошо знали еще когда он был совсем маленьким. Но мнение было одно: под суд не отдавать, а взять на поруки.
Выступила и мать, Ольга Егоровна. Она сказала: «Алешу я воспитываю одна с пятилетнего возраста. Замуж после смерти мужа не выходила, решив всю жизнь посвятить сыну. Старалась привить ему честные навыки. Я верю своему сыну, он неплохой мальчик, но, может быть, я что-то упустила в его воспитании». «Видишь, мать все здоровье отдала ради тебя, а ты?!» — крикнул кто-то Алексею, сидевшему тут же в зале с опущенной головой. «Тихо, товарищи! Продолжаем обсуждение», — постучал карандашом председатель собрания.
Взял слово и Алексей. Речь его была короткой, но искренней:
— Я обещаю, что больше никогда не совершу ничего подобного. Прошу мне поверить.
Такое же собрание состоялось и в профессионально-техническом училище. На него были приглашены родители Иванишко. Особенно досталось от выступавших отцу, который, как выяснилось, и прежде, живя с семьей, мало внимания уделял воспитанию сына, а потом и вовсе перестал им интересоваться. Воспитанием Владимира занималась одна мать.
Владимир тоже искренне покаялся перед собравшимися, просил поверить ему, сказал, что не подведет.
Следователь Душко сидела на собрании, слушала выступления и чувствовала, как легко становится у нее на сердце. Теперь она окончательно убедилась, что ее подследственные — люди отнюдь не испорченные и что в их искреннее раскаяние можно и нужно поверить. Вернувшись с собрания в прокуратуру, она тут же прошла в служебный кабинет, не снимая пальто, села за стол и без колебания написала постановление:
«Уголовное дело № 203 по обвинению Калашникова и Иванишко дальнейшим производством прекратить».
Вот и все.
Впрочем, нет, не все. Как сложилась дальнейшая судьба обоих парней? Алексей Калашников стал, как и мечтал, курсантом Высшего военно-морского инженерного училища имени Дзержинского. Владимир Иванишко после окончания профессионально-технического училища и одиннадцатилетки получил назначение на судно дальнего плавания. Оба они всей душой стараются оправдать оказанное им доверие. И оба, наверное, не раз вспоминают свою встречу со следователем, которая оставила, не могла не оставить, глубокий след в их жизни.
ДВОЙНАЯ БУХГАЛТЕРИЯ
Главный бухгалтер УНР-301 треста «Спецстрой» Карамышев решил переменить место работы. Свой поступок Сергей Сергеевич объяснял тем, что здесь, в УНР, дело уже налажено, а ему, как глубокой, ищущей и в известной степени непостоянной натуре, как он сам себя называл, хотелось бы чего-нибудь другого, более сложного и увлекательного, — такого, где бы его немалый бухгалтерский опыт, знания получили настоящее применение. Короче, ему тесно стало в рамках УНР.
Сослуживцы Карамышева выразили самое искреннее сожаление по поводу его ухода, а кое-кто из женщин даже приложил к глазам платочек. Карамышев пользовался в коллективе УНР репутацией весьма положительного человека, культурного, начитанного, хорошо воспитанного. Был он женат, имел двоих детей. Одевался не так уж изысканно, можно даже сказать — скромно, и лишь менял, причем довольно часто, галстуки. Правда, водился за Сергеем Сергеевичем грешок: случалось, от него попахивало спиртным. Иной раз он по нескольку дней не выходил на работу, и тогда в УНР со снисходительной усмешкой спрашивали: «А что, Сергей Сергеевич опять „захворал“?» Но в остальном, повторяем, его поведение было безупречным.
Оформив расчет, Карамышев попрощался с сотрудниками бухгалтерии, с чувством пожал им всем руки, попросил «не поминать лихом» и удалился, уступив кресло главбуха другому работнику.
А тот оказался человеком не в меру педантичным, дотошным. Как только дверь за его предшественником закрылась, он решил проверить правильность прежних расчетов, в частности с субподрядчиками. Сделал это новый главбух не с целью придирки, не ради выявления каких-либо огрехов, а исключительно из любви к точности и аккуратности.
И надо же! Если б преемник Карамышева был человеком суеверным, то наверняка мог бы сказать, что тут не обошлось без предчувствия. Произведя проверку, он, к своему великому удивлению, обнаружил, что в документах нет записи о поступлении на расчетный счет банка 545 рублей, уплаченных за канцелярские товары, приобретенные в магазине № 73 «Ленкультторга». Куда же эти деньги девались? Он стал уточнять и… обнаружил подмену одного документа другим, фиктивным!
Это так поразило нового главбуха, что он, не говоря пока никому ни слова, решил сам съездить в банк И
