Московское золото и нежная попа комсомолки. Часть 4 - Алексей Хренов
И жизнь продолжалась — с быками, тельняшками и со своей собственной, испанской войной.
Самый конец июля 1937 года. Средиземное море между Картахеной и Алжиром.
Джузеппе Трипанелли, пока ещё всего лишь « теренте ди васцелло» Королевского флота Италии — то есть капитан-лейтенант, если переводить на более понятные читателю звания — стоял на мостике своей подводной лодки «Каппони» и вдыхал ночной воздух полной грудью.
Выйдя из Ла-Специи неделю назад, он теперь с экономичной скоростью патрулировал вдоль берегов республиканской Испании, направляясь от Аликанте в сторону Картахены, пересекая возможные маршруты испанских и советских транспортов, везущих оружие.
Позади были годы учёбы, учений, тренировок и, самое главное, — отпихивание локтями своих соратников — моряков — подводников. И вот теперь он, ещё молодой офицер, командовал своей собственной лодкой!
Он, родившийся в Бразилии в семье эмигрантов из Сорренто, отлично помнил разговор с адмиралом, командующим подводными силами:
— Пиппо, сынок! Я хорошо знаю, что ты был первым на курсе. Я видел твой послужной список. Я бы гордился, имея такого сына. Но поверь, это максимум, что я могу для тебя сделать — дать тебе даже это старьё. Моя мать и отец были родом из Сорренто — этого ты не найдёшь в документах. Сам знаешь, у нас все должности сплошь заняты северянами. Нам, южанам, очень тяжело пробиться наверх!
Да, его лодка была прародительницей всех остальных и находилась в строю уже больше восьми лет, но он сумел за полгода привести её в образцовый порядок, а главное выдрессировать экипаж. И теперь он собирался утереть нос этим выскочкам и любимцам начальства — Джанфранко Приароджа и его командиру Карло Феча ди Коссато.
Напутствие адмирала прозвучало коротко:
— Топи их всех: сынок. Главное — чтобы не осталось следов и не взяли за ж@пу на горячем.
Так он и получил свой приказ — лично от адмирала, командующего подводным флотом Италии: топить корабли, направляющиеся к испанским республиканцам, оставаясь при этом «неизвестным подводным судном».
Он вспомнил беседу с немецким нахалом, устроившим ему экскурсию по своей лодке, стоящей рядом у причала в Ла-Специи. Больше всего его поразил аппарат расчета торпедной стрельбы. Немец просто вводил в здоровенную железную машину данные курсов и скоростей и получал готовую для стрельбы торпеду! Его собственный показался ему просто вчерашним веком.
Вчера он уже атаковал пароход, шедший в Картахену, но позиция была неудачной, и обе торпеды прошли мимо цели. Сегодня он не намеревался упустить шанс. Замучив своего штурмана манёврами и расчётами, Трипанелли надеялся занять идеальную позицию для атаки.
Ветер с моря приносил запах соли и чего-то, что он готов был принять за вкус свободы. Трипанелли чувствовал, как сердце наполняется гордостью и решимостью.
Подводная лодка скользила по воде, оставляя за собой белую пенную дорожку. Лишь лёгкая рябь на поверхности выдавала её присутствие. Джузеппе посмотрел в сторону горизонта, где начинали вырисовываться очертания испанского побережья.
«Вперёд, — подумал он. — Пусть весь мир узнает, на что способен Джузеппе Трипанелли. Мальчик из Сорренто!»
Самое начало августа 1937 года. Аэродром Лос-Альказарес, пригород Картахены.
— Ну что, твой вылет! — Николай хлопнул зевающего Лёху по плечу, — Давай, заводи свою свиристелку!
В этот вылет ничего не предвещало особенно героического. Обычный патруль, и ничего в нём не могло быть необычного. Лёхина СБ-шка взлетела с Лос-Алькасареса чуть позже рассвета. Воздух ещё был полон прохлады и прекрасного испанского лета. На «хреновых» самодельных кронштейнах имени ст. лейтенанта Хренова, под крыльями СБ-шки висела пара стокилограммовых бомб, ещё пару Лёха подвесил на почти штатных узлах подвески, на центроплан, переделанных под имеющиеся в наличии стокилограммовые бомбы.
Весело, но лететь можно.
Через пять минут после взлёта Лёха, развернув самолёт, вышел к морю. Картахена уже оставалась справа за спиной, и впереди начиналась ровная синева Средиземного моря. Где-то впереди должен был быть наш, советский пароход, ради безопасности которого сегодня Лёхе предстояло провести три часа в неудобном сиденье самолёта.
Он занял высоту в полтора километра и скоро справа по борту появился чёрный, в потёках ржавчины, грузовой пароход. Он обильно дымил густым чёрным дымом из единственной трубы, шустро удирая от Картахены в сторону африканского побережья.
«Заря Мировой Революции», — вспомнил Лёха название советского каботажника.
— Чем более убогий пароход, тем более пафосное у него имя! — подумалось Лёхе.
Он только начал было разглядывать пароход, как в наушниках зашипело. Степан, штурман, громко и очень хрипло сказал в переговорное устройство:
— Командир, смотри, по правому борту, тёмный силуэт, впереди по курсу парохода! — доложил штурман.
Лёха чуть положил самолёт на крыло, стараясь рассмотреть, глянул сквозь остекление вниз и увидел сам, как на фоне чуть подёрнутой ряби, почти в прозрачной толще воды едва уловимо темнел продолговатый, вытянутый силуэт. У самой поверхности, метрах в десяти, чуть в стороне от курса парохода.
— Подлодка, — произнёс Лёха. — Под перископом, на боевом курсе и прямо на наш подопечный пароход. Это так нам глаз на задницу натянут за утопление советского транспорта!
Лодка была чуть в стороне, но её нос был обращён под тем самым углом, с которого проще всего пустить залп в борт пароходу.
— Степан, строй заход! Сбрасывай все сразу! Рассчитывай, если что — я подверну! — голос у Лёхи сорвался. Советский бомбардировщик лёг в вираж, заходя по курсу подводной лодки.
Сделав полукруг, СБ-шка вышла на прямую — на курс, приводящий её вдоль корпуса субмарины. Лёхе подлодку было не видно. Он ещё раз вспомнил лихими словами конструктора Туполева. Иногда проявлялось мигание лампочек, и наш герой старательно отруливал по указаниям штурмана.
Лодка двигалась очень медленно, но она уже была точно на позиции. Ничего не подозревающий транспорт неумолимо накатывался на точку пуска торпед.
* * *
Трипанелли стоял в боевой рубке, руками вцепившись в рукоятки перископа. На лице его читалось сосредоточенное выражение человека, который не только ищет цель — он уже её нашёл.
— Horizzonte… vuoto, — пробормотал он. Горизонт был подозрительно пуст. Ни одной республиканской шаланды не было выделено для охраны транспорта.
Он чуть приподнял бровь, повернул перископ на несколько градусов, смахнул платком пот со лба и снова вгляделся в пыхтящий транспорт.
Трипанелли улыбнулся: цель сама накатывала в перекрестье прицельных линий.
— Торпедные аппараты — готовность! — бросил Трипанелли в сторону боцмана, не отрывая взгляда от перископа.
Он снова прижался к окулярам перископа и крутанул маховик, когда вдруг…
Прямо
