Граф Лазарев. Том V - Вик Флавий
— Нормальное у меня состояние. — Я уже распахивал дверь спальни. Михаил, поняв, что спорить бесполезно, поплелся следом.
Путь мой, долгий и полный опасностей из разряда «внезапно споткнуться и упасть», лежал в столовую. Михаил преданно следовал за мной, готовый в любой момент подхватить под руку. Конечно, еду можно было приказать подать и в спальню, но я и так провел слишком много времени в кровати.
Увидев меня, кухарки тут же засуетились. Я приказал подать чего-нибудь вкусного и побыстрее и опустился в кресло, положив на стол «Записки о компосте». Посмотрим, что тут у нас.
Через пятнадцать минут на столе появился суп, а голова у меня разболелась. Расшифровка книги шла полным ходом, но пока ничего действительно полезного обнаружить не удалось. Листы, слабо пахнущие духами и кое-где измазанные помадой (насыщенная же у Мартыновых жизнь) сообщали целую кучу сведений о порталах и одновременно ничего путного. Классификация, размер, цвет (в том, что в красный лезть не надо, я уже однажды убедился по милости Рабодара на собственном опыте). Ото всех этих, безусловно, бесценных для магической науки знаний мне не было никакого толку. Лучше бы написали, как открыть портал прямо над головами братьев Долгоруких и выпустить оттуда стаю кирпичей.
— Вот вы где, граф! Я ведь говорил, что вам нужен постельный режим?
В столовую с недовольным видом входил императорский целитель. Вот ведь зараза, похоже, Михаил меня сдал. Не смог уговорить несознательного графа остаться в постели и решил пожаловаться в вышестоящую инстанцию. То-то он отказался от предложения отобедать и куда-то исчез.
— Не беспокойтесь, я здоров, как бык, — заверил я. По крайней мере, аппетит у меня точно был здоровый: как раз в этот момент я уплетал пирог с грибами.
— Тушеная говядина, Ваше Сиятельство! — объявила кухарка, внося в столовую ароматно пахнущее блюдо.
— Конечно, не как тот, которого сейчас подают, — пошутил я, но на целителя моя ирония впечатления не произвела. Похоже, они при дворе Романова все такие скучные.
Старик подошел ко мне, пощупал пульс, заглянул в лицо и даже заставил открыть рот и высунуть язык. Результат целителя, похоже, удовлетворил, поскольку он сменил гнев на милость.
— Хорошо, можете несколько раз в день выходить из комнаты. Но все равно большую часть времени вы должны проводить в постели! Будь моя воля, я бы вообще забрал вас в лечебницу, но Анна сказала, что вы будете против.
Да Блэйд хорошо меня знает! Или, что более вероятно, хорошо знает целителя и понимает, что вытащить меня из-под его опеки для работы на благо отчизны будет непросто.
— А в сад выходить можно? — Я тут же попытался отвоевать себе побольше территории. — Свежий воздух всегда действует на меня благотворно.
— Ненадолго. Не более получаса и обязательно в сопровождении Михаила! Или моем, если я буду свободен.
Я смиренно кивнул. Все равно не буду выполнять рекомендации этого зануды. Более того, даже если я захочу, мне это вряд ли удастся. Ни один день графа Лазарева еще не обошелся без приключений, а приключения обычно имеют свойство поднимать тебя с постели и отправлять в дальние дали, как минимум за пределы дома.
— Кстати, граф, я не советовал бы вам ближайшую неделю есть тяжелую пищу. Вам пришлось принять очень много лекарств, надо беречь желудок.
Я пододвинул поближе тарелку с пирогами.
— И всячески избегать стрессов. Покой, только покой.
Ну уж это у меня не выйдет даже при самом искреннем желании. Стресс, кажется, с рождения является основой моего существования.
— Вообще, Виктор, я написал вам список рекомендаций на ближайшие две недели. Боюсь, завтра я уже должен буду вернуться к другим своим пациентам. Здесь останется Михаил, он проследит за вашим выздоровлением.
Целитель протянул мне исписанный аккуратным почерком лист, я бегло пробежал его глазами. Вопреки ожиданиям, в нем было указано много замечательных и во всех отношениях приятных вещей. Жаль только, что все они соседствовали со словом «не».
— А кофе пить почему нельзя? Я еще понимаю, почему коньяк под запретом.
— В кофе содержится кофеин, — с невозмутимым видом ответил целитель. И то верно.
— А чай? Чай-то за что пострадал?
— Чай можно, но не больше одной чашки в день. В нем тоже содержится кофеин.
Я еще раз перечитал список. По всему выходило, что единственный способ вылечиться для меня — вернуться в спальню и не выходить оттуда, предварительно запасшись водой и черствым хлебом.
От изучения бесценных рекомендаций меня отвлек неожиданный гость. В столовую в сопровождении Петьки входил не кто иной как Сапог.
Гоблинам не было запрещено заходить в дом, поскольку это бы не соответствовало моим прогрессивным взглядам на межвидовое равенство. С другой стороны, обстановка в доме тоже была прогрессивная, а, главное, дорогая, и визиты команды Сапога она переживала крайне плохо. Гоблины ничего не ломали целенаправленно, они просто сами по себе представляли разрушительную силу. Если кто-то из зеленых и изящная фарфоровая тарелка оказывались в одном помещении, тарелка неизбежно разбивалась, даже если к ней, казалось бы, никто не притрагивался.
Но, поскольку гоблины в дом не слишком-то и стремились, предпочитая свободное время проводить на улице, установился некий негласный договор. У них не отбирали право заходить в гости, а они в свою очередь не слишком им злоупотребляли. А еще, во имя сохранения хоть каких-нибудь тарелок, их всегда сопровождал кто-нибудь из слуг.
Во взгляде целителя ясно читалось, что общение с гоблинами следует тоже занести в список запрещенных мне вещей. Неудивительно: они ведь не постельный режим и не хлеб и вода. В руках Сапог нес глиняный горшок, источающий неизвестный мне аромат.
— Я принес для людишки подарок, — гордо провозгласил Сапог, устанавливая свою ношу на стол передо мной. — Доктор говорить, людишке надо много есть, чтобы поправиться.
Когда это они успели пообщаться? Хотя, судя по удивлённому взгляду целителя, речь шла о Михаиле.
Я опасливо покосился на непонятное варево. Не сказать, чтобы я был знатоком гоблинской кухни, но логика подсказывала, что отовсюду гонимые зеленые должны были научиться есть все, что не успело от них убежать. А в некоторых случаях даже догонять убегающее. Так что пробовать их национальные блюда мог либо кто-то очень голодный, либо очень смелый.
Дзинь!
Изящная чашка с чаем, который мне был уже пять минут как запрещен, свалилась со стола. Сапог, который, казалось, никак не мог достать ее своими коротенькими ручками, смущенно
