Роберт Киркман - Ходячие мертвецы: падение Губернатора
— ЗАТКНИСЬ!
Он пытается заглушить голос. Его рот пересох, словно известняковый карьер, и он чувствует горький привкус меди, будто монету лизнул. Его голова весит не меньше тысячи фунтов. Он моргает и моргает, пытаясь сосредоточиться на тёмном лице прямо перед ним.
Медленно, в неясных, подобных миражу волнах, узкое лицо темнокожей женщины попадает в центр внимания. С горящим пристальным взглядом, она приседает возле него, буквально на расстоянии пары дюймов.
— Наконец-то! — произносит она с такой энергией, что он дёргается назад. — Я уж думала, ты никогда не очнёшься.
Одетая в комбинезон и ботинки, с повязкой на голове, она стоит рядом с ним, положив руки на бёдра — словно ремонтник осматривает сломанное устройство. Как, блядь, ей это удалось? Почему никто не увидел, как эта сучка оказалась у него? Где Гейб и Брюс? Где, блядь, Пенни? Он пытается поддержать зрительный контакт с женщиной, но ему тяжело приподнять голову, весящую тонну. Он хочет закрыть глаза и заснуть. Его голова падает и он снова слышит этот ужасный голос.
— Ты уже дважды падал в обморок, когда я приколачивала твой хрен к платформе. Помнишь? — она склоняет над ним голову. — Нет? Память немного подводит? Ты ещё со мной?
Губернатор начинает задыхаться, сердце стучит в груди. Он слышит внутренний голос, который обычно спрятан далеко в глубинах мозга, но сейчас поднимающийся на поверхность и начинает доминировать в потоке его создания: Боже, я так напуган... Я боюсь... Что я наделал? Это Бог мстит мне. Я не должен был делать этого делать... и этой женщине... и остальным... И Пенни... Я так чертовски напуган... Я не могу дышать... Я не хочу умирать... Боже, пожалуйста, не дай мне умереть не дай мне умереть не дай мне умереть Боже-Боже...
— ЗАТКНИСЬ, БЛЯДЬ!!
В голове Филиппа Блейка раздаётся стон и голос в его голове принадлежит Брайану Блейку — его слабому и мягкому себя, он напрягается и дёргается, пытаясь освободиться. Острый кинжал боли от искалеченного пениса пронзает его живот, его вскрик заглушает скотч на рту.
— Полегче, ковбой! — смеётся над ним женщина. — Я бы на твоём месте не дергалась.
Губернатор позволяет упасть своей голове и закрывает глаза, слабо выдыхает через нос. Его рот заткнут кляпом, поверх которого наклеен четырех-дюймовый скотч. Он пытается простонать, но ему не удаётся это — его голосовые связки скованы болью, а внутри него бушует война.
Из потайных уголков его мозга, постепенно снова проступает «Брайан»... он поглощает мозг Губернатора полностью: Боже, пожалуйста... пожалуйста... Знаю, я делал плохие вещи, но я не заслужил этого... Я не хочу умереть как... Не хочу умереть как животное... в этой тёмной дыре... Я боюсь и не хочу умирать... пожалуйста... Прошу тебя... будь милосерден... Я буду умолять эту женщину... Буду умолять не забирать мою жизнь, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, о, боже, пожалуйста...
Филипп Блейк вздрагивает, судорога сводит его тело, верёвка впивается в его запястья.
— Полегче, спортсмен, — говорит ему женщина. Её блестящее коричневое лицо в мягком свете ламп становится почти жизнерадостным. — Я не хочу, чтобы ты упал в обморок прежде, чем я начну.
Глаза закрываются, огонь разрывает его лёгкие и Губернатор подавляет голос у себя в голове, возвращающий его мозг назад в темноту. Он беззвучно кричит другому себе: ПРЕКРАТИ СВОЙ БЕЗВОЛЬНЫЙ ГРЁБАНЫЙ СКУЛЕЖ, САЛАГА, И СЛУШАЙ МЕНЯ, СЛУШАЙ, СЛУШАЙ, СЛУШАЙ... ТЫ НЕ СТАНЕШЬ УМОЛЯТЬ ИЛИ ПЛАКАТЬ, БЛЯДЬ, КАК МАЛОЛЕТНИЙ ПИЗДЮК!!!
— Успокойся на секунду... и перестань дёргаться... слушай меня. Можешь не беспокоиться о девочке, — обрывает его женщина.
Филипп Блейк широко распахивает глаза, при упоминании Пенни и смотрит на женщину.
— Я помещу её в другую комнату, сразу за дверью, где у тебя лежит всё твоё барахло. Что ты хотел? Построить клетку для своей маленькой секс-рабыни? Зачем она вообще у тебя? — Женщина глубокомысленно кривит губы. — Знаешь что... лучше не отвечай. Я не хочу ничего знать.
Она поднимается, стоит какое-то мгновение перед ним, а затем делает глубокий вдох.
— Мне не терпится начать.
Бушующий в мозгу Филиппа шторм внезапно утихает, словно у него перегорает предохранитель. Его поле зрения сужается, и все его внимание сейчас приковано к женщине. Он видит как она поворачивается, пересекает комнату и двигается с таким спокойствием, словно в её распоряжении все время на свете.
На какое-то мгновение, ему даже кажется, что он слышит, как она тихонько свистит, когда подходит к большому, покрытому жирными пятнами вещмешку, лежащему на полу в дальнем углу комнаты. Она наклоняется и роется в инструментах, лежащих в нём.
— Начнём игру «покажи-и-назови», — бормочет она, вытащив из мешка плоскогубцы. Она поднимается, поворачивается и показывает ему инструмент, словно устраивая аукцион. Что вы мне предложите за эти чудесные плоскогубцы из титана? Она впивается в него взглядом. —«Покажи-и-назови», — повторяет она. Я собираюсь использовать на тебе абсолютно всё, что есть здесь, пока ты не умрёшь. Начну с этих прекрасных плоскогубцев.
Филипп Блейк сглатывает ком кислоты и переводит взгляд на окровавленную деревянную платформу.
Мишонн кладёт плоскогубцы обратно в мешок, достаёт следующий инструмент и показывает ему.
— Затем молоток. — она бодро покачивает им. — С этим другом ты уже знаком.
Она откладывает молоток и продолжает рыться в мешке. Филипп смотрит на покрытую пятнами платформу и пытается вдохнуть.
— СМОТРИ НА МЕНЯ, УБЛЮДОК! — её громкий голос снова привлекает его внимание к другому концу комнаты. Она держит маленькое цилиндрическое устройство с медным носиком. — Ацетиленовая горелка, — произносит она с добродетельным выражением и её голос снова спокоен. — Кажется, она почти полная. Это хорошо. Ты на ней жарил. — она улыбается ему ледяной улыбкой. — Я тоже буду.
Филипп Блейк снова роняет голову и белый шум накрывает его мозг.
Женщина тем временем находит другой инструмент и вынимает его из сумки.
— О а это тебе точно понравится, — говорит она, поднимая изогнутую ложку на свет, чтобы он мог получше мог рассмотреть её. Вогнутая поверхность ложки мерцает в тусклом свете комнаты.
У Губернатора начинается головокружение, а запястья обжигает боль.
Мишонн роется в шерстяном мешке в поисках следующего объекта и, наконец, находит.
— Электродрель, — произносит она, показывая её ему. — Ты, должно быть, её только недавно зарядил — аккумулятор полный.
Она подходит к нему, нажимает на кнопку дрели. Мотор начинает работать со звуком бормашины.
— Думаю, с неё мы и начнем.
Собрав последние капли сил, Филипп Блейк смотрит ей в глаза, в то время как сверло жужжит и медленно приближается к жилистой части его левого плеча — к месту, где больше всего нервов.
Глава 18
В рутинных приливах и отливах привычной жизни скромного городка, приглушённый крик в волчий час ночи вызвал бы не только подозрение, но и сущий ужас у занимающихся своими делами, дремлющих под открытыми окнами в приятном вечернем весеннем бризе или прикорнувших за кассой на третьей смене в продуктовых магазинах горожан. Но сейчас, ровно в 1:33 пополуночи североамериканского восточного времени, в городке Вудбери, штат Джорджия, когда со второго этажа дома Губернатора доносится вой, который слои известкового раствора, бетона и стекла, заглушают так же хорошо, как строительный скотч давит крики, течение жизни можно назвать каким угодно — только не привычным.
Люди, отрабатывающие позднюю смену на северной, западной и восточной стене стали покидать свои посты, сбитые с толку отсутствием своего надзирателя. Мартинес четвертый час не объявляется — странное дело и большинство охранников ломают голову. Брюс и Гейб уже обнаружили покинутый лазарет — доктора и Элис нигде не видно — и теперь двое обсуждают, стоит ли тревожить Губернатора новостями.
Странное спокойствие города отвлекло Боба от беспокойного сна, и заставило его встать на ноги, пьяно выйти на ночной воздух, дабы попытаться прочистить разум и обнаружить причину столь подозрительной тишины. По правде говоря, Боб Стуки возможно единственный житель, который слышит бледные звуки криков в этот момент. Нетвердой походкой он проходит мимо переднего фасада дома Губернатора, когда громкий вопль, заглушенный лентой скотча, слабый, но явственный, похожий на крик гагары, вскрикивающей когда темнота опускается на гладь озера, отзывается эхом за одним из заколоченных окон. Звук настолько жуткий и внезапный, что Боб думает, что это очередная порция виски играет с ним злую шутку, и поэтому продолжает свое движение вниз по тротуару, не обращая внимания на странный шум.
Но прямо в этот момент, в указанном здании, в конце коридора второго этажа, в душной гостиной самой большой квартиры, в желтом свете лампы, мягко раскачивающейся от движения воздуха, нет ничего воображаемого в боли Филипа Блейка. Боль — настоящая, живая тварь — хищник, со свирепостью кабана грызет его, извлекая кровавые самородки из нервных связок между грудными и дельтовидными мышцами.
