Лапшевня бабули Хо: Пробудившийся - Андрей Валерьевич Скоробогатов
— … Это здесь, директор Цао?
Этот новый мужской голос тоже показался мне ещё более знакомым, чем другие, но кто это был — я не вспомнил.
— Да, господин. Это здесь. Проходите.
— Поверить не могу. Вот ты где… Директор Цао, сделайте мне небольшое одолжение, оставьте нас одних.
— Я надеюсь на ваше благоразумие, молодой человек. И на то, что мой пациент не пострадает, — ответил взволнованный голос диреатора Цао.
— За кого вы меня принимаете, директор? А? Я лежачих не бью. Всё нормально будет с вашим пациентом. Даже больше того — я оплачу его курс лечения с первого дня, как он попал к вам. И человека своего приставлю присматривать. Будьте спокойны, я еще не совсем с ума сошел, поднять руку на директора Цао. Идите, всё будет хорошо.
Послышался скрип двери, а затем и скрип кресла, в которое опустилось грузное тело.
— Ну, вот я и нашел тебя. Четыре года прошло… Или даже пять? Я и подумать не мог. А ты ведь даже не изменился совсем. Нда, сколько лет, сколько лет…
* * *
И, наконец, после долгого-долгого провала в памяти — последний услышанный сквозь кому диалог.
— Как тебя зовут, егоза? — спросил один из мужских голосов, тоже услышанных пару раз.
— Мое имя Сян Гинчен! Практикантка! Я ваш новый ци-ортопед. Прошу позаботиться обо мне!
Голос молодой, задорный, боевой. Мне даже сразу захотелось увидеть, как она выглядит.
— А вот этого мне вообще не надо. Сама о себе позаботишься, если мозгов хватает. Вот. Это твой пациент на сегодня.
— Ого, какой красавчик! — прозвенел женский голосок совсем рядом.
— Ты мне тут это, руки-то не распускай! Это личный пациент самого директора Цао! Поняла, Стрекоза? То-то! Я тебе даже что скажу. Большой человек тут у нас лежит. К нам от банды Циановых Кулаков каждый день смотрящий приходит. И ежели что не по его будет, он тебе руки-ноги-то пообломает!
— Ой, да ладно!
— Ну, смотри, твои руки-ноги-то. Ладно, пошёл я. Зайду еще.
Запах лаванды. Кто-то теплый наклонился очень низко. Тепло рук над кожей.
— Ох! Да что у тебя с узлами? Кто же тебя так изуродовал то? Ничего себе! Никогда такого не видела! Все меридианы смещены! Ну, я этого так не оставлю!
Хруст разминаемых пальцев, а потом последовала ярчайшая вспышка боли.
— Всё! Всё! Ну, всё уже! Всё уже прошло! Уже не больно! Всё прошло. Тише. Тише… Теперь больше не будет больно. Никогда. Теперь всё будет хорошо. Спи. Засыпай, прекрасный принц. Теперь я о тебе позабочусь.
И вот это уже действительно не было очередным провалом в памяти.
Это был сон. Настоящий, нормальный сон, в котором смешалось всё — последняя драка в моей прошлой жизни, взрыв подземного змея, обрывки фраз, женские голоса и запахи больницы. И когда я понял это — смог, совершив огромное усилие, наконец, проснуться.
— Пришел в себя! Прекрасный принц очнулся!
Глава 2
Бей правой, порхай как стрекоза
Надо мной был потолок госпитальной палаты. Лампы и профили подвесного потолка.
Зрение пришло в норму, но я чувствовал себя странно. Словно большое не по моему размеру тело надето на меня, как неудобная мешковатая одежда. Словно между нервами и мышцами промежуток в сантиметр.
И я не мог понять, я теперь Чан Гун или кто? Или мне кажется, что я Чан Гун? Или даже снится? Было непонятно. Это напрягало.
Со страшным усилием я поднял руки перед лицом. Это были худые, едва не до прозрачности, ладони. Не мои. Цвет кожи — не мой.
Но самое главное — я помнил многое из того, чего не должен был помнить.
С пальца сорвалась прищепка пульсометра и где-то запищал тревожный сигнал.
Стрекоза Сян прискакала в палату быстрее всех.
— Пришел в себя! — заорала она. — Пациент вышел из комы! Прекрасный принц очнулся!
Я попытался разглядеть её. Небольшого роста, спортивного телосложения, большие глаза, плавные черты лица, и вообще — лицо вполне красивое, хоть и азиатка. Стоп. Тут все азиаты. И я — азиат. Только сейчас дошло: язык сменился, но я воспринимал его, как родной. Нет, моя личность осталась, но вот память стала чужой — по крайней мере, частично.
«А? Что? Какой еще прекрасный? Девка, ты с ума сошла, какой я тебе принц…»
Только вместо логично ожидаемой толпы в белых халатах в палату заглянул один мордатый мужик в ярко-синем костюме и не прекращая жевать жвачку хрипло процедил сквозь зубы:
— Чего орешь?
— Пациент из комы вышел!
— Так? — нахмурился мужик, и стало понятно, что на лбу у него татуировка, квадрат из четырех точек.
— Шесть лет прошло! — выкрикнула Сян. — Или семь…
— Понятно, — буркнул мужик. — Тут сиди, я пока боссу позвоню.
Так, понятно. Позвонит. А кому? Боссу? Так! Стоп! Шесть лет? Чего?
Но сказать ничего из-за трубок в горле не смог, закашлялся до удушья.
— Сейчас! — Сян кинулась ко мне. — Сейчас помогу!
Она вытащила трубки: ох и мерзко мне было, но после я смог, сглотнув, прохрипеть:
— Шесть лет?
— Так в твоей медкарте написано.
— Какой сейчас год? — логично спросил я.
Ну, а чего еще спрашивать?
Голос я свой узнал с трудом: знакомый и незнакомый одновременно. Сян без лишнего трёпа сдернула со стены подвесной календарь и показала мне обложку с зодиакальным животным этого года. Дракон. Ага. А был год Крысы. Я хорошо помню, у деда в комнате над алтарем, акварель висела, в честь животного года. Шесть лет прошло, да, точно. Ну, охренеть. Не думал не гадал. А вот лежу теперь в белой пижаме под одеялом и шевелюсь еле-еле.
Исцеление несколько затянулось…
— А где дед? — вдруг вспомнил я.
— Дед? — осторожно переспросила Сян. — Что за дед?
— Ну… мой дед.
Прозвучало неуверенно — я до сих пор не мог до конца понять, кто я такой, и точно ли со мной во сне разговаривал мой родственник.
— Слушай, просто, чтобы ты знал, — подумав, произнесла Сян. — В твоей карте ни имени ни фамилии, ни контактов опекуна нет. Значит, родственники твои, даже если они еще живут
