Поцелуй негодяя - Пётр Самотарж
– Зайди за ним, посмотри, – обеспокоенно сказала учительница.
Сергей зашел вовремя. Андросов стоял с пресловутой игрушкой в руках и растерянно смотрел на своего победителя. Наверное, финт казался пацану удачной идеей, и надежда избавиться от улики реально им овладела. Наивная натура! Он искренне рассчитывал обмануть взрослых, пусть не слишком старых и опытных преследователей.
– Ты, все-таки? – укоризненно покачал головой Старгородцев.
Андросов протянул ему похищенную игрушку и жалобно посмотрел снизу вверх прямо в глаза, впервые за все время разбирательства. Учитель жизни взял предложенный ему предмет и спрятал в свернутую общую тетрадь, которую зачем-то все время держал в руках. Момент оказался удачным – целая ватага старшеклассников вошла в уборную по естественным надобностям, но ничего не успела рассмотреть. Старгородцев вышел в коридор и с торжествующим выражением лица направился к ожидавшей его Людочке. Украдкой развернув тетрадь, он продемонстрировал ей добычу и снова спрятал, словно волк, не желающий делиться ни с кем, кроме собственных волчат.
Вручая похищенное владелице, Сергей внушительно произнес:
– Только в школу больше не приноси. Я все-таки не Шерлок Холмс, в следующий раз могу и не найти.
– А у кого она была?
– Могу только сказать, что не у Андросова.
– А у кого?
– Какая разница? Главное – теперь она снова у тебя.
Несколько дней Старгородцев чувствовал себя благородным победителем и ходил с утра до вечера в благодушном настроении. Он еще помнил мать Андросова – тихую совхозницу в джинсах и синей болоньевой куртке, приходившей в школу общаться с детским психологом в связи с прошлыми подвигами ее отпрыска. Она сидела в учительской с несчастным видом и покорно слушала советы о необходимости время от времени доверять ребенку деньги для покупки хлеба и других повседневных мелочей, поскольку у того есть возрастная потребность к самостоятельности и возможности распоряжаться хоть чем-нибудь в его детской жизни. Очередной подвиг мог просто похоронить пацана со всеми его формирующимися комплексами, и Старгородцев внутренне гордился своей непричастностью к крушению чужой судьбы.
Наступил новый, девяносто первый год. Пришла весна, в учительской по распоряжению директора создавались списки в связи с обменом крупных купюр. Те, кому требовалось обменять больше дозволенной суммы, записывали лишние деньги за теми, кто обменивал своих денег меньше допустимого максимума. Деньги коллективно сдавались для обмена, а по совершении оного по означенным спискам возвращались реальным собственникам. Граждане в очередной раз самозабвенно играли с государством, вновь проявившим неуместное рвение таинственного свойства.
В ту весну по деревне прошел слух: отец Андросова исчез. Миновала пара недель, и арестовали хахаля матери малолетнего преступника. Говорили, он лично показал следователю место, где утопил тело. Деревня вынесла свой приговор разом и бесповоротно: без неверной жены дело не обошлось.
Кроме Андросова, в школе училась еще его младшая сестра, первоклассница. Прежде Старгородцев ничего о ней не слышал и только теперь из разговоров в учительской проник в дополнительные подробности чужой семейной жизни. Тему чьей-либо виновности в убийстве педагогический коллектив не обсуждал, благо других забот хватало. Просто периодически заходил разговор о детях, стоявших теперь особняком, поскольку остальные школьники слушали дома разговоры родителей и делали из них собственные выводы. И никто в целой деревне, включая и школу, не знал о случившемся всей правды.
Андросов-старший работал в совхозе трактористом, жену и детей не обижал, пил не больше других, в передовики производства выбиться не пробовал, но халтурку не упускал и в черном теле, по деревенским меркам, семью не держал. Соперник у него завелся неожиданно. Никто не ждал от молчаливой покорной супруги обыкновенного советского тракториста неуравновешенных поисков счастья на стороне. Тем более, соперник у законного мужа подобрался странный: ни кожи, ни рожи, неразговорчивый скотник, больше привыкший к общению со свиноматками, чем с женщинами, мимо которых обычно спешил пройти с опущенной головой, словно боясь сглаза.
Знакомые всю жизнь, с самого детства, похитители чувств вдруг начали встречаться ночами на берегу водохранилища, в прибрежном кустарнике. Они сидели рядом друг с другом, невидимые, и часами разговаривали о самых обыкновенных вещах. Вспоминали собственную жизнь, детские общие переживания и приключения, обсуждали, где можно достать крупу сверх положенной по карточкам нормы или стиральный порошок. Охальница жаловалась кавалеру на беспутного Андросова-младшего, а порой могла и похвалить мужа за внезапный прибыток в доме. Когда разволновавшийся соучастник за разговором наваливался на тихую собеседницу ради удовлетворения похоти в близлежащем полусгнившем сарае, она принимала его с пониманием и смотрела в дощатый потолок с отрешением женщины, многое повидавшей и мало чувствовавшей в своей жизни. В такие минуты ей казалось, будто мужа у нее нет и никогда не было, а есть какой-то неопределенный, эфемерный мужчина, требующий ее время от времени, то дома, то на берегу водохранилища, но одинаково сластолюбивый и бесцеремонный в любой ситуации, уверенный в своих правах и в ее слабости. Она и детей своих стала считать произведением этого туманного самца, приходящего к ней в разных обличьях, требующего ее внимания и забот, не всегда отвечающего на ее вопросы. А она все ждала и ждала, повинуясь неслышному зову, когда случится чудо, и жизнь повернется к ней лицом.
Пришла зима, нарушители божеских законов стали встречаться реже, потом пропал муж. Жена поначалу не подумала ничего плохого о случившемся: куда-то заехал, где-то остался ночевать, хотя никто из его приятелей ничего подобного о его планах не слыхивал. День проходил за днем, женщина стала холодеть внутри, словно заранее начала умирать. Во все время с момента исчезновения благоверного она своего сопричастника не встречала, с ним не разговаривала и даже о нем не думала. Затем в дверь постучала милиция, начались расспросы и допросы, соседки смотрели на нее только затем, чтобы выразить взглядом, словами и плевками неподдельное возмущение, а она все не осознавала происходящего.
Окоченевший труп из свежей проруби доставали в отсутствие вдовы, на снегу тот быстро оледенел и черное его лицо с открытым ртом не выражало ни мыслей, ни чувств. Позднее ей показали труп, она с трудом узнала его, но в глубине души еще не верила, что жизнь бросила ее в пропасть.
Старгородцев жил по-прежнему, страдая от неумения справиться с детьми во время уроков, мечтая поскорее вырваться из школьных застенков и в отчаянии пытаясь приблизиться к неприступной Людочке. Та, в свою очередь, проходила мимо него и
