Университет удавов - Елена Викторовна Силкина
Девушка поняла. Увидев, что не может убедить Карангука, Толха догнал их снова и обратился уже к Алисе. Но то, что он говорил, действительно имело значение. Самое большое, несравнимое ни с чем значение.
Алиса с ужасом вспомнила сцены из вестернов, когда толпой окружают одного или одну, орут с искажёнными от ненависти лицами и бьют, бьют, бьют. А потом хватаются за огнестрельное оружие…
И снова закричала, очень громко и очень яростно.
– Почему ты не сказал, что тебе там опасно?!! Значит, я еду вовсе не для того, чтобы снять метку и разобраться в своих настоящих чувствах, а для того, чтобы полюбоваться, как тебя убьют?!!
Она бурно дышала, раздувая ноздри и хватая воздух открытым ртом.
– Да не так уж мне там и опасно, – смущённо пробормотал Карангук. – Толха преувеличивает. Люди не решатся к нам подойти.
Алиса поискала вокруг себя глазами, что можно швырнуть. Не в него, разумеется, просто в сторону. Увы, тут нет бьющейся или хоть какой-нибудь посуды. А котелок кидать жалко, Каран так заботливо шаю заваривал.
– Он не только не преувеличивает, он преуменьшает, и я это знаю точно!!! Каран, ты с ума сошёл?! – Алиса подобрала ветку и с хрустом изломала на кусочки. – Ты точно с ума сошёл, если думаешь, что, узнав такое, я, как ни в чём не бывало, куда-то поеду! С места отсюда не двинусь! Ты, конечно, легко можешь меня поймать и потащить подмышкой! Но тогда я завизжу!!!
Карангук и Толха дружно полюбовались бушующей Алисой, а при последних её словах не выдержали и засмеялись.
– Это самая страшная угроза, какую я когда-либо слышал, – улыбаясь, сказал целитель. – Не надо визжать и не надо никуда ехать. Посидите тут, подумайте ещё, могут найтись и другие способы снять метку.
– Вот именно, – проворчала Алиса. Она сразу успокоилась. – Если дракон со жрецом напортачили, то пусть сами сюда и приходят, чтобы исправить свою оплошность! Есть же какое-нибудь средство связи, чтобы позвать их?
– Есть артефакты для тех, кто не владеет телепатией, – ответил старый шеххар. – Вы пока отдохните тут, представьте, что у вас этот, как там его, как это называют люди…
– Пикник, – подсказал Карангук.
– Он самый, – согласился Толха. – В общем, думайте сами, решайте сами, а я пополз домой, недосуг мне.
Он стремительно перебрался обратно через реку и скрылся с головой в высокой траве.
Карангук и Алиса сидели и безмолвно смотрели друг на друга поверх костерка, забыв про котелок с остывающей шаей.
– А может, и правда, вовсе нет никакой ошибки? Души-то – они же, в самом деле, вне видов!
***
Алиса снова смотрела на его губы, красивые до головокружения, изящно и чётко очерченные, как из-под пера гениального художника.
Карангук смотрел на неё.
Безмолвное напряжение стремительно росло.
– Хочешь поцеловаться? – странно глухим и особенно низким голосом спросил он.
Словно до сих пор в этом сомневался. Вот ведь… змей!
– Да! Всегда хотела, с самого начала, со дня встречи! – с вызовом заявила Алиса. – Только девушки первыми об этом не говорят, не принято. Хотя… Сейчас девушки уже говорят о чём угодно, это я несовременная, как утверждает моя подруга Вера.
– Но ведь это метка, – с горечью заметил он и неохотно отвёл взгляд от девушки. – Метка сходу вызывает симпатию и доверие. А вскоре – и страсть.
– Это не метка! Это я! Я сама, я попросту согласна с нею, только и всего!
Она научилась отличать свои чувства от наведённых? Быстро. Но она сильная, Алиса-то. И всё-таки, это смелое заявление. А на поверку?
Карангук вернул взгляд к Алисе, она снова увидела в его прекрасных, глубоких глазах прежнюю спокойную, тёплую улыбку и тихо порадовалась этому.
Он легонько усмехнулся и облизнулся, тоже легонько, но демонстративно. Он отлично знал, какое впечатление обычно производит на людей вид раздвоенного языка.
Ах, Алиса, Алиса… Одно дело – самоуверенно заявить, что хочет поцеловаться, и совсем другое – наглядно, воочию увидеть, что её ждёт.
Она проводила немигающим взглядом тёмно-розовый, раздвоенный кончик узкого, изящного языка и даже не вздрогнула.
Удивила его.
– А знаешь, некоторые люди на Земле делают себе операцию, разрезают язык, и он становится раздвоенным. Такая операция называется – сплитинг. Мне всегда было интересно, что они при этом думают. Может быть, сознательно или подсознательно мечтают стать нагами?
Алиса внезапно принялась безудержно болтать, потому что кошмарно, дико, ужасно занервничала. Первый поцелуй – решающий. Он покажет, твой это человек или не твой… то есть, шеххар.
Карангук невольно снова весело усмехнулся, а затем не выдержал и засмеялся. И она тоже засмеялась. И всё смотрела на эту чудесную, белозубую, клыкастую улыбку, смотрела, смотрела… И сама не заметила, как их головы сблизились и губы соединились.
Губы соединились, языки сплелись, и Алиса забыла обо всём. И о том, что у Карана язык раздвоенный, и даже о том, что у него вообще-то есть ядовитые зубы. Хотя, ранее он же уверял, что эти зубы сейчас безопасны, и, чтобы укус стал ядовитым, надо специально сделать изрядное усилие, нажать, как следует, языком на нёбо или десну, или что-то ещё в таком же роде, чтобы впрыснуть яд в канавки на клыках…
Сказать, что ей понравился его вкус, это ничего не сказать. Мой! Мой шеххар! Никому не отдам!
А он всё не мог оторваться от её губ, значит, ему тоже понравилось!
Теряя голову и дрожа от нетерпения, Алиса раздела его непослушными руками. Он не сопротивлялся.
Чёрная жилетка со шнуровкой и длинной, алой бахромой, короткая юбочка из четырёх фартучков, отороченная так же, и… И всё.
Теперь можно было беспрепятственно касаться, ласкать шелковистую, горячую, смуглую кожу, такую гладкую, что она мягко сияла при дневном свете, как полированное дерево. Можно было зарываться дрожащими пальцами в иссиня-чёрные, длинные, роскошные волосы. Можно было всей грудью вбирать сводящий с ума солнечно-пряный запах его кожи, пробовать её на вкус, ощущать губами, руками и всем своим телом
