Старины и сказки в записях О. Э. Озаровской - Озаровская Ольга Эрастовна

Ночь темна, только сполохи путь к лесу сосветили, да и потухли. И тут о пол дороги схватили ей разбойнички, лесные подорожнички, нашшупали кису с драгоченностями, и к отаману. Отаман здрит красавицу, драгоченны уборы и обрадел, но для изгиленья спрашиват (думат, изнасильничать, бат, поспею):

— Пошто, девица-краса, в сузем пошла и уборы понесла? Видно, сосмекала нас жонихов стренуть. Нас довольно, и мы тобой очень довольны.

Жона нерушимая пала в ноги и все чистосердечно рассказала и отдавала все уборы, только просила ее не рушить. Отаман оченно удивился и спустил ей:

— Но завтра обязательно возврашшайся в стан и нам все расскажи, как обошелся твой нареченной.

Она побежала к своему возлюбленному жониху. Рассказала ему все: и как муж спустил, и как отаман жизни не решил…

— А теперь я вся твоя!

— Я не задёжу тебя. Муж спустил тебя и ты к ему воротисе. Как ты сможешь егов хлеб и воду їсь-пить, естьли себя нарушишь? Довольно того, што разбойник тронулся еговым поступком, возлюбленна; неси ему и красоту и все драгоченны уборы, да поблагодари своего мужа, што уважил младенческу связь. Я его за брата почитаю. Дожидайса свету белого у меня и иди нерушима.

На другой день молодка, как была девица, так есь, отправилась с кисой и завернула в разбойничий стан. Росказала и подает кису отаману, но тот созвал всех товаришшей и скричал:

— Слушайте, товаришшы, што я слышу: ужели не равны мы по сотворению с протчима людьми? Вот муж не порушил данной ему эдакой красавицы и отправляет с дарами и невинностью к ейному нареченному во младенчесве жониху. Тот не хочет примать дареной ему невинности и отправляет ю нерушимой к мужу. Ужели мы хужа? Бери обратно свої уборы, иди к мужу, а штоб тебя не обидели мої станисьники, бери две слуги верныя в провожатые!

Ну, вот и явилась она к своему законному мужу в свой боhатой дом с провожатыма: с разбойниками, которые чесно с драгоченностями передали мужу в руки.

Коhда она все подробно рассказала мужу, он прослезился и сказал: жалаю покрестоваться с твоїм нареченным и пригласить на службу в доверенны моего торгового дома и с прочентами, как пайшика. Он мне вернул и не тронул капитал — тебя, моя радость. Жону доверил, ужели состояния не доверю?

Это он сказал, а жона сомлела после всей этой трелоги и повалилась на кровать. И сделалась она трудно больня. Ейной нареченной уж служит у ейного мужа и живут они, как братовья. Очень согласно и берегут больную нерушимую женшину. Она все в бесчусвии. Однеж открывает она глаза и находит мужа своего бездыханна. Случилса ему паралик серьца.

Ну, штож? Погоревали, поплакали, очень уж хороший человек был. Все состояние жоны отписано, ешшо в день свадьбы. Она-то вдова-девица нерушимая после вдосва за доверенного, за своего во младенчесве боhосужоно взамуж вышла. Это вы поймите…

Печорец умолк. Не скрыть бы ему непрошенную слезу, но сейчас же неожиданно чистый и крепкий для старика голос Кулоянина запел древнюю былину.

5. Князь Роман и Марья Юрьевна

Снарядилсе кнезь Роман за син

е

море,

А за сине море походит да битьсе р

а

титьсе А

посадил он кнегиной да молоду жену.

А тут восплачитсе кнегина да Марья Юрьевна:

— А ты не езди-ко, Роман, да за сине море,

А за сине море широкое раздольїце,

Уж и мне-ка ноне мало спалось,

Да мне-ко много да во снях виделось:

А и будто у меня да и со правой руки

А сокатилосе кольцо да обручальное. —

А не послушалсе Роман да молодой жены.

А он снастит корабли да белопарусны,

А отъезжает кнезь Роман да на сине море,

За сине море, широкое раздольїце.

А тут и год-то пройдет да будто день минет.

А по утру было да все по ранному,

А тут ставает кнегина да Марья Юрьевна,

А ключевой-то водою да умываласе,

А тонким белым полотном да утираласе,

А ишше кланялась спасу да богородице,

А и садилась у окна да у косятого

А глядеть-то она да на сине море,

На сине море, широкое раздольїце.

А из-за моря-то моря да моря синего,

А из-за синего моря да все широкого,

А выплывали сокола да черны к

о

рабли.

А хорошо то к

о

рабли да приукрашены,

А они красным то золотом изунизаны.

А они чистым серебром да приокованы,

А они скатным жемчугом да изусажены.

А становились к

о

рабли да в тихой гавани,

Они метали якоря да все у города,

А оны флаки подымали да все шелковые,

А мосточки-ти мостили да все дубовые,

А настилали кам

о

чки да одинцовые,

А и тем

а

же мосточками дубовыма,

А хрущатыма камк

а

ми да одинцовыма.

А проходил тут Бориско да сын Заморенин,

А он и шел во палаты да во кнегинины,

А не умеет Бориско да речи русские,

А не толкует кнегина да речь немецкую,

А говорит же Бориско да переводшиком:

Ише есть у двора да у Романова

Молодой-то Михайло да переводшиком,

Переводит Бориска да все на русску речь.

«А уж ты здравствуешь кнегина да Марья Юрьевна,

А с молодым-то Романом да со Васильевичем».

А отвечает кнегина да Марья Юрьевна:

— Уж ты здравствуй-ко купец да добрый молодец.

А счесливо бежал да по синю морю

А у нас кнезя то Романа да нету в городе,

А за сине море уехал да он поляковать. —

Говорил же Бориско да сын Заморенин:

«Уж ты ой еси кнегина да Марья Юрьевна,

А мы пришли из-за моря да из-за синего,

А привезли мы товары да разноличные,

А разноличные товары да все заморские.

А и тонки-то шолки да хрущаты камки,

А и штофы-ти у нас да все орленые,